Нелли Маратова - Наследницы Белкина
— А вы-то чем лучше?
— Ничем. Вера — личное дело каждого. Как и подмена веры ритуалом. Каждому свое, как говорится. Я никому в душу не лезу и народы не пасу. Но пусть и меня оставят в покое. Как я пойду в церковь, если во все это не верю? Я не хочу никому лгать. Я слишком брезглив для подобного рода инсинуаций. Так что венчания не будет, а будет просто ЗАГС.
— Вас можно понять, но согласитесь, что с точки зрения общепринятой морали это странная линия поведения. Как минимум — юношеский максимализм.
— Вовсе нет. То, что мать называет бравадой, а отец — эксцентричным эгоцентризмом, на самом деле просто критическое мышление.
— Ваши родители против свадьбы? Насколько я понял, Алиса…
— Они думают, она от меня подзалетела.
— А это правда?
— За кого вы меня принимаете? Не маленькие уже…
— А вы?
— Что — я?
— Как вы относитесь к браку?
— Ну… Оставь надежду, всяк туда входящий. Это такая жуткая мясорубка. С плачем и скрежетом зубовным.
— Нет, кроме шуток?
— Скажем так: предназначение этого института остается для меня туманным. Сакральный смысл совместного страдания фигней как-то ускользает от меня, — пожал плечами жених.
— Можно задать вам нескромный вопрос?
— Да вы вроде и так не очень-то церемонитесь, — хмыкнул он. — Валяйте.
— Вы любите Алису?
Он взглянул на меня с искренним удивлением, затянулся и задумчиво выдохнул:
— Она очень странная…
— У нее фантастические глаза.
— И детские щеки.
— Любите или нет? — допытывался я.
— При чем тут любовь? — брезгливо поморщился жених. — Тупые сантименты.
— Но вы ведь куда-то собирались вместе, — перешел в лобовую атаку я. — На каникулах.
— Да, — досадливо отмахнулся он. — Но робинзонада накрылась медным тазом. Алису выследили, настучали по башке, и она в сердцах ушла из дома. Она все время от кого-нибудь сбегает — это у нее насущная потребность. Но мне-то что со всеми этими пароксизмами прикажете делать? Вылавливать Алису по притонам и темным подворотням? Бунт у нее, видите ли! А у меня мать. А у матери нервы. И потом — между летней идиллией и зимой в коммуналке есть некоторая разница… Надо же, — покачал головой он, — а ведь как радужно все начиналось!
— Вы не ответили, — сухо напомнил я.
— Про что?
— Про чувства.
— Гм… Ну хорошо. Алиса замечательная. Это девушка-мечта. Принцесса-греза.
— А вы, стало быть, трубадур, — с сомнением протянул я.
— Я не трубадур, я так… мечтатель.
— Такое впечатление, что вы вокруг своей мечты ходите кругами, морские узлы вяжете.
— Прямая линия — порождение человека, круг — порождение Бога.
— В которого вы не веруете.
— С которым я в бессрочной размолвке. Но личные антипатии не должны мешать деловым отношениям.
— Бизнесу.
— Если угодно.
— Удобный подход.
— Профессиональный, я бы сказал. — Затянулся, мигнув малиновым огоньком сигареты: — А знаете, вообще-то все эти браки — это же, в сущности, поиск с возвратом, где есть массив мужчин y и массив женщин x, а предпочтительные партнеры заданы двумя матрицами…
— Как интересно.
— Причем заметьте — фактически один из массивов лишний, поскольку хранящаяся в нем информация уже представлена во втором.
— Игреки?
— Ну, почему сразу игреки… Впрочем, как хотите. Пусть будут игреки. Наличие игреков повышает эффективность алгоритма. Там еще булевские массивы, но о них сейчас не будем.
— Да, не стоит.
— Так вот, к примеру, мужчине i…
— Лучше k.
— Ok, мужчине k соответствует женщина xk.
— Алиса, значит, ваша икс-катая.
— И соответственно женщине йот…
— Лучше а. Значит, вы ее игрек-атый.
— Будем надеяться. Эффективность поиска зависит от того, насколько удачно выбрана схема усечения дерева решений.
— Да, чего-чего, а деревьев здесь уйма, — резюмировал я.
— Лес густой, — кивнул жених.
— Заковыристая задачка. Со звездочкой. Главное, чтоб сошлось с ответом.
— У меня всегда сходится. Динамические структуры как раз по моей части.
— Как просто. Любовь как рекурсия.
— А то. Библия по Вирту.
— Тогда где-то поблизости должен быть еще змей-искуситель с индексом ka.
— И Киплинг это предвидел.
— Что ж, коли так, всегда можно отменить брак.
— Да, и это тоже.
— И не жаль вам бросать все эти рекурсивные чудеса?
— Жаль, но что поделаешь. Знаете, я сейчас был у друзей. Там такая каша заваривается!
— С динамическими структурами?
— И не только.
— А вас, между тем, дожидается тернистое поприще мороженщика.
— Мороженое сродни творчеству. Братья Гримм с Гофманом тем же самым занимались, только они насыпали буковки в бумажную коробочку, а я буду — ваниль в вафельный рожок.
— Красиво. Но с лесом не идет ни в какие сравнения.
— Послушайте, это осознанный выбор, и говорить тут не о чем.
— Вы можете жениться, ничего не бросая. Не выходя из лесу.
— Да? А чем я буду кормить семью? Бинарными деревьями?
— А что, мороженым?
— Почему бы и нет? Что вы имеете против мороженого?
— Питательно, но быстро приедается. И вредно для здоровья. Послушайте, я целиком на вашей стороне. Потому и спрашиваю. Но… существуют же… должны существовать варианты разумного сопряжения…
— Это называется «куча» и годится для программирования, но не для жизни. Понимаете, о чем я? Я не могу выделить память, а потом ее освободить. Она у меня иначе устроена. В жизни всегда чем-нибудь жертвуешь. Делаешь выбор.
— Но не между сапожником же без сапог и политым поливальщиком! Зачем такие крайности? — упорствовал я. — Вы можете вообще не жениться.
— Вам смешно…
— Ничуть.
— А мне теперь не отделаться от этих, скажем так, не то чтобы очень симпатичных мне людей.
— Гнусные выи.
— Это вы сказали, не я.
— Это сказала Алиса.
— Да?
— Вы много интересного пропустили.
— Ну хорошо… Пусть так. Алиса — странная девочка, но в проницательности ей не откажешь. Большинство ее родственников действительно — гнусные выи и нетопыри.
— Вы должны были ее защитить. Войти и сказать…
— Что ж вы ее не защитили? Вы ведь были там?
— Вы жених. Это ваша прерогатива. И если уж на то пошло…
— Деньги — самое высокочастотное слово в их словаре, — не слушая, горячился жених. — Это их страсть, их топливо, пропан-бутан души.
— А вас не смущает, что выи и нетопыри пошли вам навстречу? Значит, было некое движение, душевный порыв…
— Не знаю, какие там могут быть движения. Разве что перистальтические. Нет, я тоже поначалу думал… Но потом… Эти люди ничего не делают просто так, задаром. Там все просчитано до шестой цифры после запятой. Список их благодеяний больше похож на прейскурант. Ничего не делается безвозмездно. Кто-кто, а уж эти своего не упустят!
Я вспомнил радужные прожекты бройлеров по перевоспитанию заблудшего зятя.
— Там только пошлость, чванство, гнусь, — запальчиво продолжал жених. — А с виду ведь вполне симпатичные люди: обходительные, ну, может, слегка хамоватые. Не знаю, откуда все это. Причины тут не социально-экономические, а антропологические или даже, я бы сказал, биохимические. У них все это на клеточном уровне. Порок вакуоли.
— И вы с такими мыслями собираетесь жениться?
— А что вы предлагаете?
— Сказать правду.
— Слишком поздно, — покачал головой он. — Свадебный механизм запущен. Произошли и происходят необратимые процессы. Я тоже завяз во всем этом и не могу умыть руки. Знаете, это вроде незакрытых тегов — незавершенное дело с отягчающими обстоятельствами. Вместо красоты и гармонии — хаос, обрамленный последовательностью не очень читабельных скобок и символов. Теперь остается только довершить начатое, просто из эстетических соображений.
— Жениться из эстетических соображений, заранее презирая все и вся… Экстравагантный взгляд на проблему.
— Существуют вещи, онтологически не объяснимые. К тому же будущая родня тоже обо мне невысокого мнения.
— Свадьба, которой никто не хотел, — невесело подытожил я.
Помолчали.
Жених встал, расправляя букет.
— Спасибо, что выслушали.
— Не за что, обращайтесь, — любезно ответил я, раздумывая, не открыть ли мне собственную практику.
Я даже представил интимный сумрак кабинета с кушеткой, массивным столом герра доктора и чем-нибудь фаллическим из Дали во всю стену.
— Вы очень мне помогли, — вмешался в мои фрейдистские фантазии пациент.
— Неужели?
— Да. Я тут подумал… — замялся он.
— Что?
— Может, действительно, стоит сказать правду… Развязаться со всей этой грязью и ложью.
