Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца
– Что?
– Апай, простите… – оперативник говорил спокойно, негромко. -
Произошла ошибка. Кажется, в морге находится ваш сын Нуртас.
А-а… Вот оно как. Что-то такое мелькало внутри, но, не развертывая предчувствие, я гнал его от себя прочь. Все очень просто. Просто и легко сошлось воедино несходимое.
Кто-нибудь задумывался, почему и откуда берутся первые порывы?
Именно они то и выдают тебя с головой. Первым делом меня посетила мысль о том, что все же лучше оказаться в жертвах. Второе, о чем я подумал, было: "Кто теперь будет ходить к Джону?".
Мама не ошарашена и тоже несет чепуху. Только уже вслух.
– Почему вы не поверили матери?
– Нас запутал свидетель Омаров.
– Где он?
– В машине. – ответил Сайтхужинов и, повернувшись ко мне, сказал.
"Апай, нам нужно провести опознание. Бектас с нами не поедет в морг?".
– Я не поеду.
– А-а… ну да. Тогда кто поедет? – Начальник ОУР испытующе посмотрел на маму. – Может Софью Искаковну позвать?
– Нет! – рявкнула мама.
– Я попрошу друга Нуртаса – Эдика Шалгимбаева. – сказал я.
Надо срочно удалить из дома Ситку Чарли. Я побежал в соседний дом.
– Тетя Марьям, убили Нуртаса. Позвоните в больницу. Пусть вызовут к себе Улана.
Соседка охнула и записала телефон третьего отделения.
Минут через сорок вернулись Сайтхужинов, Аблезов. В квартиру с ними зашел Большой.
– Да, это Нуртас, – сказал он, как отряхнулся.
– Кто его убил? – спросила мама.
– Бисембаев.
– Где он?
– В машине. Мы его взяли в доме братьев Котовых. – Сайтхужинов развел руками. – Апай, что нам делать? Застрелить его?
– Где Омаров?
– Тоже арестован.
Словно что-то почувствовав, заглянул Жарылгапов. Заходить не стал, всего лишь сказал по-казахски: "Хоть руки у него остались чисты. И на том спасибо".
Пришли Хаки, Серик Касенов, Аблай Есентугелов.
Матушка не до конца поняла, что произошло, потому что сказала писателю: " Аблай, помоги наказать милицию".
Есентугелов поднял руки.
– Зачем? Шакен, ваш сын не работал, пил…
Мама не узнавала своего фаворита.
– Аблай, какое тебе дело работал или не работал мой сын? Пил или не пил? Я говорю тебе: будь человеком!
Хаки вывел меня в коридор.
– Что этот Аблай говорит? Разве можно такое говорить?
Можно или нельзя, мне теперь не до этого. До меня начинало доходить что же с нами произошло.
– Хаким, Серик! Надо сообщить Вовке Короте.
Коротя работает в геофизической экспедиции за городом. Номер домашнего телефона знал только Шеф. Дома у него никого не было, но записку в дверях я не догадался оставить.
…Проснулся в первом часу ночи. Мама спала у себя в столовой, на кухне тетя Шура с Муркой Мусабаевым.
– Бекетай, вечером я разговаривала с Шарбану, – тетя Шура не нашла другого случая сообщить мне о таком важном событии, как разговор с Шарбанкой. – Я ей говорю: "Убили Нуртаса, агатай тяжело болен, а она мне: у Шаку мебель, сервизы…".
– Тетя Шура, зачем вы мне об этом рассказываете?
– Бекетай, у тебя ступор.
Мурка молчал, я курил.
– Бекетай, ты куришь одну за одной… – тетя Шура не умолкала, -
Нуртас пролежал в морге без холодильника восемь дней…
– Тетя Шура, я вас прошу…
– Нет, ты выслушай меня.
– Что?
– Завтра привезут Нуртаса и он будет припахивать.
– Почему?
– Я говорю, завтра будет уже девять дней, как тело Нуртаса в морге без холодильника.
– Ну и что теперь?
– Ничего. – вошел в разговор Мурка. – Бек, ты не сталкивался с такими делами, но это обычное явление. Будет сильно вонять.
… С утра пасмурно. К девяти пошел мелкий снежок и через час прекратился. Надо найти Доктора и Коротю.
– Можно взять вашу машину? – спросил я у тети Раи Какимжановой.
– Зачем тебе машина?
– Ребята съездят за Нуржаном и другом Нуртаса.
– Ох, друзья, друзья… Где же они были, когда Нуртас погибал? – тетя Рая вздохнула. – Машину, конечно, возьми.
– Берька, – сказал я Пельменю, – поезжай на жанатурмыские дачи.
Разыщешь там Доктора, потом смотайся к Вовке Короте. Он работает в какой-то экспедиции рядом с остановкой "Новостройка".
– Эту экспедицию я знаю.
– Привези обоих.
Пельмень плутал с час по дачам, Доктора не нашел, но Коротю привез.
Сайтхужинов помогал Большому с оформлением паспорта, за Нуртасеем поехали Мурка Мусабаев, Витька Варвар, Серик Касенов, Хаки, двоюродный брат Коля и еще какие-то родственники.
За всем не уследишь, да и сами мужики не догадались напомнить мне о мыле, одеколоне и пудре.
Каспаков молчал, Шастри сказал два слова: "Будь крепок", Руфа говорил, что ничего не поделаешь, надо теперь думать родителях, потому правильней было бы не изводить себя.
Гроб внесли и поставили на стол в маминой комнате. Шеф закрыт красным плюшем.
– Я хочу посмотреть на него.
Тетя Загиля протестующе подняла руку.
– Может не надо?
– Нет, я хочу посмотреть.
Тетя Загиля открыла лицо. Да, это Шеф. Под правым глазом две или три открытые, вывернутые наружу, ранки.
Никакой вони, никакого постороннего запаха от Шефа не исходило, но я не решился поцеловать.
В пятницу после обеда Каспаков пришел с Надей Копытовой, Ушкой,
Алимой и Умкой.
Я рассказывал женщинам о милицейской засаде.
Каспаков перебил меня: "Как ты выражаешься? Менты, стволы… Что, других слов не знаешь?".
Умка набросилась на него:
– А ну прекратите! Вы куда пришли? Нашелся тут… Святоша!
Я вышел из комнаты. Прикрыв дверь, за мной проследовала Таня
Ушанова.
– Ты не обижайся на него. У Жаркена неприятности. Позавчера его сняли из секретарей партбюро.
– Я не обижаюсь.
Дверь в столовую распахнулась. Мама пошла на кухню. В комнате продолжала бушевать Умка.
– Я с Нуртасом встречалась один раз. Мне этого было достаточно, чтобы увидеть и понять, что он настоящий мужчина. И вам, дорогой
Жаркен Каспакович, прежде чем открывать рот, советую думать.
Каспаков молчал.
– Мне ли не знать, что вы за человек? – спросила Умка и сама же ответила. – Лицемер с партбилетом, – вот вы кто!
Мурка Мусабаев провел две последних ночи у нас. Прощаясь сказал:
"Ты это… Со своим горем ни к кому не лезь. Люди не любят этого…
А я… Я больше к вам не приду".
В субботу распогодилось. Я открыл окно. Светило Солнышко, теплынь. Под окнами с цветами прошел мужчина с цветами, дверь в продмаге через дорогу не закрывается.
8-е марта.
В комнату зашла мама.
– Собирайся. Поехали к отцу.
– Я не поеду.
– Кому говорят: поехали!
Решено, если вдруг папа спросит, отвечать, что Шеф завербовался и уехал неизвестно насколько в дальние края.
В одной палате с папой пожилой русский. К нему пришли жена, дочь со свекром. Дочь побежала за посудой для цветов, жена расставляет на тумбочке банки с соком. Отцу не до расспросов. Для инсультника главное лекарство – уход. Без него за десять дней папа зарос как бродяга. Я попытался побрить его. Бритва "Харьков" с трудом сняла первый слой, папа вспотел и попросил глазами: "Хватит. Больше не надо". С ним занимается логопед. До восстановления речи еще далеко, хотя понять, о чем он говорит, уже можно.
Глава 37
… Целовались вдвоем
…Я открыл дверь. На площадке в синюшных потеках с шапкой в руке
Сашка Соскин. Сто лет не виделсь.
– Откуда узнал? – спросил я.
– В цветочном сказали.
– Слушай, это не ты случайно с Нуртасом приходил к Большому?
– Я, – ответил Соскин.
Телевизор был включен и Сашка ни с того ни сего стал подпевать певцу из праздничного концерта.
– Потом что?
– Потом? – переспросил Соскин и ответил. – Все эти дни я был вместе с Нуртасом. Ездили к Короте за деньгами.
– И…?
– В час или в два я ушел домой.
– Двадцать седьмого?
– Двадцать седьмого.
Соскин ушел и оставил меня без курева – после него я не нашел пачки "Казахстанских", что лежала на телевизоре.
Умка принесла блюдо с чак-чаком.
– Тетя Шаку, семь дней давно прошло, но все равно… Символически.
– Спасибо.
– Тетя Шаку, а жалко, что муллу не пригласили.
– Наверно.
– Если бы мулла прочитал намаз, стало бы легче.
– Возможно.
Доктор, как говорил Шеф, в город приезжает часто. Если он до праздника наведался в центр, то ему все известно. Нет, он еще ничего не знает. Знал бы, – обязательно пришел домой. Хотя… "Он то знает, что было до 27 февраля, – подумал я, – потому и не приходит домой".
Ближе к ночи пришел Большой.
– Эдик, приходил Соскин.
– Кто это?
– Помнишь, ты рассказывал, как Нуртасей приходил к тебе с каким-то соседом Сашей?
Большой наморщил лоб.
