Нагиб Махфуз - Любовь под дождем
Сания не умолкала ни на минуту. Она вся светилась радостью.
— Вот я много раз писала тебе и говорила, что надо радоваться жизни. Но сама поняла истинный смысл этих слов только сегодня.
Он улыбнулся, слушая милый любимый голос.
— Я буду тебе читать, пока ты не овладеешь системой Брайля. Ты найдешь для себя интересное и полезное дело.
— Ты бесконечно добра ко мне, Сания…
Помолчав немного, он сказал твердо:
— Я освобождаю тебя от твоего обещания!
— Я ничего не слышала! — ответила девушка и нежно приложила ладонь к его губам.
— Подумай хорошенько. Чувство — плохой советчик, надо полагаться только на разум…
— Я все обдумала! — сказала она категорично.
— Я не хочу быть эгоистом…
— Эгоизм тут ни при чем. Ты пожертвовал самым дорогим, чем только может пожертвовать человек.
Он потерся головой об ее руку и тихо сказал:
— Мне грустно, что ты…
— Я счастлива!
— Ты верь ей! Я знаю, она говорит правду! — убеждала Алият.
В окна ударил ветер. Начался и тут же кончился ливень. Воздух стал прозрачным и душистым. Нежно заголубело небо. Ибрагим, охваченный истомой, вскоре уснул. Алият и Сания ушли в другую комнату и сели за стол, на котором стояли чайник и тарелка с бобовыми стручками. Санию переполняло счастье. Ей дышалось легко и вольно. Она чувствовала, что ради Ибрагима готова на любые жертвы. Она первая прервала молчание:
— Знаешь…
Алият внимательно посмотрела на подругу.
— Я не хочу его обманывать…
— Что ты?! — испуганно вскрикнула Алият.
— Мне так тяжело!
— Мой брат, конечно, принадлежит к новому поколению, но во всем, что касается брака и семьи, следует взглядам отца и матери. Тут он тебя никогда не поймет! — перебила Алият.
— А я думаю, наоборот…
— Он не сомневается в твоей верности.
— Но у него есть право узнать все, — робко заметила Сания.
— Мне кажется, это жестоко — причинять человеку напрасные страдания. Понять же тебя он не сможет.
— А вдруг он сам спросит?
— Ну и что? Ты ведь верна ему! А такая верность важнее всего, что было в прошлом.
Обе чувствовали себя неловко.
— Мы не стыдились своих увлечений, так почему ж должны стыдиться настоящей любви! — сказала Алият.
Сания подумала о том, что совсем недавно пришлось пережить Алият, и сказала убежденно:
— Ты снова обретешь любовь! Ведь любовь — неизменный спутник жизни!
— Несчастья и беды подстерегают людей не только на войне.
— Да, и с моим братом Марзуком случилось несчастье, только он этого не понимает.
Алият тряхнула головой, словно отгоняя нахлынувшие тягостные воспоминания, и вдруг сказала:
— Вот с доктором Али Захраном судьба и вправду обошлась жестоко…
Вдруг Сания вспомнила Мону Захран и засмеялась. Алият удивленно посмотрела на подругу.
— Я просто подумала, какую штуку выкинула Мона.
— Ей стоило бы выпускать ежедневный бюллетень со сводкой своих намерений! — тоже рассмеявшись, добавила Алият.
— Как по-твоему, она совсем порвала с Хасаном Хамудой?
— Я думаю, что в самое ближайшее время она выйдет за Салема Али.
— Она, конечно, ненормальная, но такое решение было бы самым разумным!
— Ну, оба они ненормальные!
Девушки помолчали. Потом Алият спросила:
— Когда они поженятся?
— Мона и Салем?
— Нет, Марзук и эта кинозвезда!
— Не знаю, — угрюмо сказала Сания. — Говорят, они откладывают свадьбу до окончания работы над фильмом.
Сердце Алият сжалось — рушились ее последние надежды.
XXVI
Журналист Сафват Мирган пригласил устаза Хасана Хамуду пообедать у него дома на улице Ахмеда-Шауки. Они расположились на веранде, выходящей в сад. Жена Сафвата Миргана, Нахад ар-Рахмани, сидела за столом с мужчинами. Хасан Хамуда ел с аппетитом и много пил. Он старательно делал вид, будто разрыв с Моной совершенно его не трогает. Хозяин дома сказал осторожно:
— Я боялся, что найду тебя удрученным.
— Что за вздор! — ответил Хасан с напускным безразличием. — Ну разумеется, приятного в этом мало.
Честно говоря, Хасан Хамуда никак но ожидал, что Мона поставит его в столь трудное положение. Он уже назначил день свадьбы и решил отпраздновать ее в ресторане «Оберж де пирамид». О предстоящем событии знали и родственники, и друзья, и сослуживцы. Но Мона с обычной своей решительностью ему отказала. Хасан никак этого не ожидал и был расстроен до глубины души. Он умолял девушку подумать еще о своем решении. Он так любил Мону! Так мечтал о спокойной счастливой жизни с нею! И вдруг все рухнуло. Как будто судьба обрекала его быть таким же неудачником в любви, как в политике!
— Что же ты намерен делать? — спросила гостя госпожа Нахад.
— Укроюсь в горах по примеру преступников на моей родине, в Верхнем Египте, и буду грабить путников, — с самым серьезным видом ответил Хасан.
Сафват от души рассмеялся. Потом спросил:
— Зачем тебе современные девушки? Да охранит тебя от них аллах!
— Женился бы ты поскорее на достойной женщине, а не ждал, пока уйдет твое время! — сказала Нахад.
— На достойной женщине? — переспросил Хасан.
— На такой, которая подходила бы тебе по возрасту и была бы из хорошей семьи.
— У тебя есть для него невеста на примете? — осведомился Сафват.
— Разве так уж трудно найти хорошую невесту? Ну, что скажешь? — обратилась хозяйка к гостю.
— Дайте мне хотя бы оправиться от потрясения! — сказал Хамуда.
«Странная штука жизнь, — подумал Хасан. — Социалист Сафват женился на дочери богача, а дочь богача советует мне выбрать невесту попроще». Его размышления прервал Сафват.
— Твоя история с Моной напомнила мне один случай, который произошел двадцать лет назад.
— Какой случай? — спросила Нахад.
— Это давнишняя история, героями которой были Хасан и Самра Вагди.
— Что же произошло?
— Когда наш друг влюбился, он, как и я, был студентом юридического факультета, — начал Сафват. — Она происходила из очень знатного рода, но ее родители были бедны.
— Она стала его невестой? — спросила Нахад.
— Нет, просто он был в нее влюблен без памяти. По ночам он тайно пробирался во дворец ее дяди на берегу Нила…
— Тысяча и одна ночь!..
— Как-то раз его заметил ночной сторож и выстрелил. Только пуля задела ухо девушки, а наш друг успел убежать. На все расспросы она отвечала, что услышала чьи-то шаги и выбежала во двор позвать сторожа, а он выстрелил и ранил ее.
— Удивительная история!
— Говорили, что у нее было изуродовано лицо. И уж во всяком случае, она лишилась уха.
— Бедняжка!
— Наш друг не только сбежал из дворца, но и навсегда исчез из ее жизни.
Хозяйке очень хотелось услышать подробности столь интригующего происшествия, но Хасан был тверд:
— Но это все, о чем еще тут рассказывать?
— Тебе не следовало ее покидать, — заметила Нахад.
— Но это было увлечение, а не любовь. Жар в крови, рожденный юностью. Впрочем, и сейчас я далеко не всегда поступаю, как следует.
— Ты знаешь, что с ней сталось? — спросил Сафват.
— У нее магазин предметов дамского туалета на улице Шериф.
— И вы с тех пор не встречались?
— Несколько лет назад я видел ее в кафе «Пигаль», но она меня не узнала.
— И все-таки сердце у тебя не слишком доброе, — сказала Нахад.
— Э-э, мне хватало тогда других трудностей. Слава аллаху, от них меня избавила революция!
— Еще не поздно все поправить. Женись на ней теперь!
Хасан засмеялся.
— Проще сразу свести счеты с этой проклятой жизнью! Ведь сейчас эта женщина, пожалуй, самая известная в Ливане сводница!
— Сводница?
— Ну конечно, не профессиональная сводница, а, так сказать, дилетантка.
— Я что-то не понимаю, — заметил Сафват.
— У нее полно знакомых девушек, на которых она имеет огромное влияние. По вечерам она бывает с некоторыми из них у своих друзей. И делается это вовсе не ради денег, а так, по прихоти, от пустоты существования.
— Какой ужас!
— Мне передавали ее циничный афоризм: эпоха честности ушла в прошлое вместе с эпохой реакции, феодалов и колониализма!
— А не кажется ли тебе, что это ты толкнул ее на такой печальный путь? — спросила Нахад.
— Ну нет, дорогая! Кто ей мешал стать хорошей женой? Полюбить кого-нибудь по-настоящему, а не предаваться разврату. Короче говоря, она могла бы найти выход, если бы захотела.
Вот ведь люди — их волнуют давно умершие чувства! Но о том, как он страдает теперь, о его униженном достоинстве даже и не вспомнят! Да, Самра Вагди в тысячу раз счастливее Моны! Сын моей сестры погиб во время воздушного налета… Отец умер, доброе имя семьи втоптано в грязь и в довершение всего человек на пятом десятке лет влюбляется, как мальчишка, да еще без взаимности!
