Андрей Школин - Прелести
— Где, кстати?
— Лучше тебе это место не знать, поверь уж.
— Данцевич с Измайловым сейчас там?
— Нет, не там.
— А Ирина?
— Причём здесь Ирина?
— Притом, что она могла жить. Пусть не зрячая. Слепые тоже бывают счастливыми. Если бы не твои фокусы, летального исхода можно было избежать.
— Ты во всеуслышание взял ответственность на себя.
— Так я всерьёз не воспринимал все эти пассы руками. Это я сейчас бы тебя нахрен послал, а тогда дураком полным выглядел. Ты шапку пытаешься на терпилу надеть, которая не по Сеньке изначально. И ответственность перекладываешь. Для тебя твои абстрактные схемы важнее, чем судьбы и жизни людей, в этих схемах барахтающихся. Только ответственность, если есть в мире справедливость, тебе разделить придётся и за Измайлова, и за Дановича, и за Лолиту, и за Ирину, и за всех остальных. И ты этого не можешь не знать! — я уже несколько минут стоял на ногах, тяжело дышал и высказывал всё, что накипело. — Не знаю, кто ты и откуда, но, думаю, в конечном итоге, наказания оба не избежим. И никакой Приют Бессмертия от возмездия не убережёт.
— Да сядь ты, не ори, — спокойным тоном произнёс Александр, сразу загубив на корню весь мой ораторский темперамент. — Ты думаешь, мне девочку не жалко? Я реально желал ей помочь, и хотел, чтобы ты в её исцелении поучаствовал. Но я тоже не всемогущий, и не могу знать, что произойдёт в дальнейшем. Благими намерениями… Если бы она сейчас жила-поживала, зрячая, счастливая и замужняя, ты бы совсем другую песню пел. О том, как всё прекрасно и замечательно получилось. И не посыпай голову пеплом, не факт, что летальный исход — результат нашего с тобой лечения. Не бери на себя чужие грехи, если на сто процентов неуверен в своей вине. И Лолиту не ты в машину к Измайлову посадил. И не ты его с моста в этой машине столкнул. И Данцевича в форточку не выпихивал. Мережко таблетками давился, когда ещё о тебе слыхом не слыхивал. Тоже мы виноваты? Я так вообще его к жизни вернул. Если человек к чему-то предрасположен, поменять его судьбу не в нашей власти. Так что не строй из себя супермена, а из меня гиперзлодея не лепи. И сядь, наконец. Наслаждайся тишиной, Андрюха. Тишина — то немногое положительное из всего, что имеем в нашей замкнутой жизни. К тому же — задаром.
— Ага, тишина. Задаром… А я всё думал, когда эту фразу от тебя повторно услышу… Впрочем, принять твои объяснения, очень удобная позиция, — прошептал под нос и уселся на прежнее место. — По крайней мере, вполне глянцевые аргументы для задабривания собственной совести.
Вот и весь разговор. Другое что-то предполагал услышать, кроме стандартного набора оправданий для мухи попавшей в паутину и пригласившую в эту самую паутину знакомых букашек: «Подлетайте, гости дорогие, здесь такой замечательный блестящий гамак, вместе покачаемся». Или раскаяния паука хотел лицезреть?
— То есть ты хочешь, чтобы я остался? — спросил совсем уже меланхолично.
— Ну, я бы, конечно, хотел, однако, выбирать тебе.
— Сэйшен, по случаю прибытия Луиша, состоится? — спустил лифт совсем на другой этаж.
— Нет. Не каждый же день концерты организовывать.
— Это хорошо. А-то мне необходимо некоторое время одному побыть, с мыслями собраться.
— Ел сегодня, что-нибудь?
— Пока нет.
— Пойдём в город, покажу, где продукты взять или горячего перекусить.
— Пошли.
Спуск с холма и прогулка до городских окраин заняли минут пятнадцать. Мы обогнули пару кварталов и свернули на аллею, по обе стороны которой зазывали вывесками несколько десятков кафе и ресторанов. Выбрали рыбное название «Сказки Макропода» и поужинали речными продуктами.
— Река тоже где-то рядом протекает? — обглодал полосатого окуня и выплюнул кости в тарелку.
— В той стороне и река и озеро, — Александр махнул рукой куда-то в неопределённость.
— Я там, значит, ещё не был. Только до фермеров добрался. С Анджеем-поляком познакомился.
— Анджей не фермер. Он у нас пограничником служит, — улыбнулся мужчина.
— То-то я и гляжу, что он второй день гостей встречает. А что ещё входит в круг его обязанностей?
— Ничего, только встречать новеньких и вести контроль прибывших-убывших. Ну и ещё представительским голосом сообщать, что гостей города уже ждут.
— Здорово! А за входом через «глазок» наблюдает?
— Наблюдает, но чаще ему подсказывать приходится.
— В гости меня звал, обещал наливкой угостить.
— Вот потому-то и подсказывать приходится. Ты смотри, с наливкой его поосторожнее…
После ужина расстался с Александром и побродил по улицам. Затем ещё раз вернулся на Аллею Угощений, выбрал бутылку вина, сыр и виноград и понёс всё это домой.
Спать лечь решил пораньше. Перенервничал за день, и теперь мозги настойчиво требовали покоя. А так как покой и проекция несовместимы, решил просто выспаться. Без всяких осознаний и выходов. Выпил стакан вина, попялился в «глазок» и отрубился.
* * *— Если воспринимать опоздание, как закон сохранения принципов, то ты не опоздал. Ты просто поступил правильно. Время застенчиво, а принципы пытаются овладеть временем, чтобы потом, стандартно поцеловав, отвернуться на другой бок и преспокойно уснуть. Плодом подобных любовных отношений является безответственность, или по-другому, правильная манера поведения. Зачем же ты пришёл сейчас, когда Сова уже держит моё тело в когтях?
Хищник не поднимался со своего места несколько суток. Вороны ждали, образуя четырёхъярусный амфитеатр, но Сова не спешила. Сова терпела.
Человек пришёл на этот раз сам, но всё равно не один. Он стоял возле клетки и внимательно смотрел на неподвижное, хотя всё ещё живое тело зверя.
— Любая песня нуждается в многократном повторении. Песня хищника не является исключением, малыш. Но существуют определённые правила её исполнения. Ритуал. Ты можешь импровизировать, менять ноты, слова, однако ритуал исполнения должен остаться в первородном виде. Ты пришёл, чтобы послушать песню, не так ли?
Окружение протестует, но человек отодвигает задвижку двери клетки. Теперь тюрьма открыта.
— Возможно, ты принял правильное решение, малыш. Петь дуэтом сложно, но в случае удачного сочетания голосов гармония шире открывает глаза, и через её зрачки исполнители попадают на дорогу истории. Подойди ко мне…
Человек входит в клетку и приближается к другу.
— Что ж, пожалуй, можно начинать петь. Однако начинать нужно очень тихо, сперва прислушиваясь к инструментам внутри себя, а потом к оркестру за окраиной этого мира. Когда музыканты услышат друг друга, уловить сочетание звуков и вступить самому, связывая песней общую гармонию. Встань рядом, прислушайся.
Человек подходит вплотную к хищнику.
Человек наклоняется…
Охрана в растерянности, сопровождающие не знают, как вести себя в подобной ситуации.
Хищник открывает глаза и внимательно разглядывает человека.
Человек закрывает глаза и не смотрит в глаза зверя.
Всё происходит очень быстро…
ИЛИ ВСЁ ЖЕ ПО-ДРУГОМУ?!..
Прикосновение шершавого тёплого языка к своей щеке заставило человека удивлённо открыть глаза. Начальник охраны нервно кусает усы и решается вмешаться в ситуацию. Несколько человек вбегают в клетку. Спустя какое-то время усатый командир признается, что совершил ошибку. Дверь осталась неохраняемой. Расчёт на слабость хищника тоже оказался неверным.
Зверь делает резкий прыжок в сторону, по краю клетки добегает до спасительного выхода и устремляется прочь из города. Люди застывают в театральных позах. Вороны разочарованно орут на недотёп-охранников…
Человек выпрямляет спину, разворачивается и долго, долго смотрит вслед другу.
Сова зевает, накрывает голову крыльями и впадает в спячку.
Над городом разносятся финальные аккорды песни.
* * *Пробудился среди ночи и по кадрам разбирал только что увиденный сон. Финал изменился. Хищник вырвался на свободу. Главный герой остался жив. Значит, что-то поменялось в этой сказке. И какие-то неуловимые изменения коснулись партитуры событийности моей жизни тоже. Я пытался понять, что же произошло, но понять пока не получалось, только подсознание давило на чувства и мешало повторно уснуть.
И всё же, как хорошо, что по другому…
Глава 52
Мы не спим, нам заря улыбается.
Мы не спим, нас рассвет не согрел.
Три часа, всё вокруг просыпается.
Три часа, а в четыре… Расстрел!
Я. БоярскийПо утру в гости нагрянул Сак. Именно нагрянул, потому что в столь ранний час я никого у себя не ждал. Сидел в гостиной, доедал вчерашний сыр, ни к кому не приставал. Когда Владимир Артурович без стука вошёл в дом и состроил на лице выражение изумления, я, в ответ, натянул маску радушия и гостеприимства.
