Вильям Козлов - Поцелуй сатаны
— Съезжу в Ленинград, потолкую с председателем кооператива, а там видно будет… — ответил Николай, подумав, что и впрямь не худо бы остаться тут на все лето, помочь брату привести хозяйство в порядок: в доме нужно перегородку убрать, выбросить с чердака накопившийся хлам, разобрать хлев, а на его место поставить гараж с мастерской, не помешала бы на пригорке у забора летняя кухня. Дел, конечно, невпроворот.
— Завтра утром отчаливаю, — сказал Николай, — Составь список, что в Ленинграде купить. У меня еще триста рублей осталось…
— Я тебя разбужу, — поднимаясь с лодки, сказал Геннадий. — Небось, в городе привык поздно вставать, а я в семь вскакиваю, как штык!
— Сделай еще пару скворечников, — сказал Николай, — Да и эти… — кивнул он на домики у забора — Надо бы подремонтировать. Вон крыша у одного провалилась.
— Надо шифером дом крыть, — заметил брат, — На потолке после дождя появляется плесень. Не обратил внимания?
— Взялся за гуж, не говори, что не дюж, — вздохнул Николай, — Перелопатим мы тут с тобой все, Гена! Надо вот только деньжат подзаработать. Наши телята еще на свет не появились, а пчелы — не вывелись… А деньги нужны сейчас, немедленно.
— А бабушка? Неужели на старость не накопила?
— Бабушка живет в театральном придуманном ею мире, где деньги — не главное в жизни, — усмехнулся Николай. И потом, неудобно просить у нее, она и так меня третий, месяц содержит. И даже на карманные расходы выдает.
— Я тоже гол как сокол, — шагая впереди по тропинке к дому, сказал брат. Большая часть моей зарплаты уходит на алименты. Могу, конечно, подхалтурить на антеннах, но ведь и тут работы до черта. Не стоит разбрасываться.
— Жизнь — такая штука, что все рано или поздно поставит на свои места, — философски произнес Николай, — Я верю в это.
— Блажен, кто верует, — пробурчал, не оборачиваясь, брат.
Николай резко остановился у крыльца, точнее, это было даже не крыльцо, а цементная нашлепка перед дверью, взглянул на закурившего брата и торжественно продекламировал:
— Ромул и Рем взошли на гору,
Холм перед ними был дик и нем.
Ромул сказал: «Здесь будет город».
«Город, как солнце», — ответил Рем.
Ромул сказал: «Волей созвездий
Мы обрели наш древний почет».
Рем отвечал: «Что было прежде,
Надо забыть, глянем вперед».
— Чьи стихи? — помолчав, спросил Геннадий.
— Николай Гумилев, бабушка принесла его сборник стихов.
— Привези почитать, — сказал брат.
3
Что за черт! — выругался обнаженный до пояса Николай, крутя никелированный кран в ванной, — Опять горячей воды нет?
В приоткрытую дверь ванной заглянула бабушка. Пепельные с голубизной волосы у нее забраны на маленькой голове в пук, длинный синий халат перетянут в талии махровым полотенцем. Бабушка ниже среднего роста, худощавая и выглядит моложе своих лет. А когда перед походом в театр наведет на себя лоск — у нее набор французской косметики — ей не дашь и пятидесяти.
— Соседка вчера говорила, что в подвале поселились какие-то комжи или домжи… Грязные, волосатые, и с ними девчонки.
— Бомжи, — пробурчал Николай, чистя зубы.
— Почему двери не закрывают? — продолжала бабушка. — Они ведь могут дом поджечь. Курят, пьют. И куда милиция смотрит?
— А дворник? — покосился на бабушку Николай. — Почему он эту бездомную шпану не выметет из подвала?
— У нас в доме не живет дворник. Анастасия раз в неделю приходит из соседнего дома. Потому и грязь на площадках, окурки и бутылки на подоконниках.
Лидия Владимировна по привычке заглянула в зеркало над раковиной. И Николай совсем рядом со своим запятнанным зубной пастой лицом увидел гладкое, ухоженное лицо бабушки. Глаза у нее светло-голубые, будто выцветшие, ресницы редкие, у глаз тонкие сетки морщинок, выдает и дряблая шея ее семидесятилетний возраст.
— Замок-то могла бы уж повесить на дверь?
В этот момент перестала течь и холодная вода. Выхватив зубную щетку изо рта, Николай вытерся полотенцем, сколупнул ногтем белое пятнышко пасты с верхней губы и, отстранив от двери бабушку, бросился в свою комнату. Быстро оделся, в прихожей набросил на себя куртку, надел полуботинки.
— Ты не очень уж, Коля, не расходись, — предупредила бабушка. — Они ведь хулиганы, а ты горячий… Наверное, у них и ножи есть… — она проворно юркнула на кухню, принесла оттуда столовый нож с мельхиоровой ручкой, — Для самозащиты.
Николай взял из ее маленьких рук тупой блестящий нож, положил на полку вешалки.
— Я думаю, мне понадобится обыкновенный ремень… — сказал он.
— Ты что, вязать их собираешься?
— Свари мне кофе, — пробурчал Николай, выходя на лестничную площадку.
Оцинкованная дверь в подвал была приоткрыта, забранные металлической кой решеткой окна лишь до половины выходили во двор. На Николая пахнуло теплом, застойной водой и еще какими-то незнакомыми тяжелыми запахами. Первое, что он увидел, ступив на цементный пол со света, — это огромную лужу, мрачно поблескивающую посередине просторного помещения с низким неровным потолком. У толстых труб в коричневой изоляции на ящиках из-под вина и какой-то ветоши расположились кружком человек пять. Когда глаза привыкли к полумраку, Николай разглядел их: три лохматых бледнолицых парня в грязной измятой одежде и две молоденькие девчонки в джинсах и капроновых куртках. За их спинами видны были чугунные водяные краны. Из одного бежала тоненькая белая струйка. В сыром подвале было тепло, даже душно. Все пятеро курили какие-то длинные коричневые сигареты, возле их ног была расстелена красочная афиша с портретом Аллы Пугачевой, на ней бутылки с «пепси-колой», алюминиевые кружки, открытые консервные банки с минтаем и начатая буханка круглого хлеба. Тут же валялось несколько темных бутылок из-под вина.
— Приятного аппетита, братцы-кролики, — сказал Николай, остановившись перед ними. Чтобы обойти разлившуюся на цементном полу лужу, ему пришлось двигаться боком, прижимаясь спиной к трубам. Он наступил на бутылку и чуть не растянулся.
— Вали отсюда, лоб, — небрежно посоветовал парень, глядя куда-то мимо Николая. — Помещение занято, а чужих мы не принимаем.
— Ну чего таращишься? Мы ведь можем и рассердиться, — растягивая слова, промямлил второй. На первый взгляд, у всех трех парней одинаково невзрачные, давно немытые лица, которые трудно даже запомнить И выражение на лицах одинаковое. Девушки тоже смотрели без всякого интереса на незваного гостя. У одной из них выделялись на бледном, почти прозрачном лице огромные опушенные густыми черными ресницами глаза, в них был какой-то неестественный горячечный блеск. Девушка, видно, невысокого роста, у нее маленький припухлый рот с обветренными ненакрашенными губами и чуть вздернутый нос. На вид ей лет шестнадцать-семнадцать. Вторая девица была долговязой, с помятым лицом и тонкими ярко накрашенными губами. Длинные тусклые пряди волос спускались на плечи, грудь. Она лениво пошевелила ногой и к луже покатилась бутылка из-под «пепси». Чмокнула и поплыла, поблескивая коричневыми боками.
