Джон О'Хара - Жажда жить
— Ну, вопрос с машиной можно по-разному решить.
— Ну да. Например, купить.
— Конечно, это лучше всего, лишь бы деньги были, — согласился Чарли. — Слушай, может, поделишься, откуда тебе это стало известно? Вообще неплохо бы знать, кому Брок доверяет, вдруг пригодится. Это член клуба?
— Нет.
— Француженка, с которой он спит?
— Тоже нет. Никакой француженки я не знаю, и вообще хватит вопросов, Чарли. Должны же у меня быть свои источники.
— Ладно. Может, мы с Броком опять скорешимся, я же нынче мэр. Да и Брок изменился. Серьезнее стал. И слава Богу, я ведь тоже. Но в молодости мы с ним немало покуролесили. Да он и не единственный член семьи, с кем, помню, я славно время проводил. Я…
— Тихо.
— Что? — В гостиную вернулись сестры. — А, ну да.
— Вот ваша вода, — сказала Луиза. — Что, какой-нибудь сальный анекдот Джеку рассказываешь? Потому и замолк на полуслове? Эмми, по-моему, Чарли решил, что ты у нас невинное дитя. А может, боится.
— Нет, я Джека боюсь, — замахал руками Чарли. — Если бы я рассказал сальный анекдот в присутствии Эмми, он бы выгнал меня из дома.
— Еще чего. Другое дело, что Эмми сама не любит такие анекдоты.
— Я тоже, но этот тип каждый день возвращается домой с каким-нибудь новым, — пожаловалась Луиза. — Сегодня вообще черт знает что выложил. Даже Джека покраснеть заставил.
— Зато ты не покраснела, — парировал Чарли.
— В карты сыграем? — предложила Эмми.
— Во что? Может, в пятьсот одно? — оживилась Луиза. — Я сейчас в бридж учусь играть. Давайте в пятьсот одно.
— Лучше не надо, но всем скажем, что играли, — возразил Чарли. — Между прочим, кто знает француженку, подружку Брока Колдуэлла? Она на разговорный английский нажимает. Вчера вечером я присел за стол к Броку и его компании и сказал по какому-то поводу: «Лучше не надо, но всем скажем, что было», так она повторила: «Лучше не надо… не было».
— А, ну да, на банкете в гостинице, — подхватила Эмми. — А что было на Грейс Колдуэлл?
— Черная тафта… — начала Луиза.
— С таким низким вырезом, что все видно, — закончил Чарли.
— Только не тебе, — огрызнулся Холлистер.
— А ты-то откуда знаешь, тебя ведь там не было?
— Да видел он ее, видел, — ответила за мужа Эмми. — Она заходила в редакцию после банкета.
— Ах вот как? — Чарли посмотрел на Холлистера.
— Ну так что, играем, не играем? — нетерпеливо спросил тот.
— Слушай, а который нынче час? — повернулся к жене Чарли. — Неужели двадцать пять девятого?
— Ну да, а ты думал, больше?
— Нет, наоборот. Отдаем концы, а то не успеем зайти, куда хотели, все лягут.
— Можно подумать, что ты уже стал мэром, — фыркнула Луиза. — Ладно, где мое пальто?
Все встали.
— Слушай, Джек, — спохватился Чарли, — ты завтра у себя в редакции будешь где-то около половины одиннадцатого утра? Я позвоню, надо спросить кое о чем.
— Валяй.
Гости удалились, и Эмми прижалась к мужу.
— Знаешь, я, наверное, половины разговора не слышала. Только и думала о тебе, как мне тебя хочется. Выключи свет, а я пойду в спальню. Ты меня любишь?
— Тебя, и только тебя.
В том, что Грейс и Джек Холлистер не сблизились, пока обоим не исполнилось хорошо за тридцать, не было ничего удивительного. Положим, их отцы дружили, но у Артура Джеймса Холлистера была весьма своеобразная гордость — гордость английского дворецкого или американского железнодорожного кондуктора. Из этого не следует, что в его дружбе с Уильямом Колдуэллом было что-то совершенно неповторимое: они учились, хотя и в разное время, в одном и том же колледже и были членами одного студенческого братства — «Зета пси». Но когда Колдуэлл подыскивал кандидатуру на роль главного редактора «Часового», отношения эти несколько изменились, хоть и не сказать, что решающим образом. После того как выбор пал на Холлистера, и студенческие годы, и братство стали более или менее случайной темой разговоров, приятным источником воспоминаний, но никак не главной и тем более не единственной почвой продолжающегося знакомства. Артур Джеймс, южанин, отправился в Итон с его колледжем потому, что был сыном пресвитерианского священника. Уильяма Колдуэлла отдали в тот же Лафайет, потому что он находился хоть и в Пенсильвании, но не Филадельфии и имел хорошую академическую репутацию. Поступи они в разные колледжи, на их добрые отношения это бы не повлияло; более того, Артуру Джеймсу хотелось, чтобы так оно и было. Складывались эти отношения так: он давал советы, выдвигал предложения, делал замечания, возражал Колдуэллу, а главное, выпускал хорошую для своего времени газету. Это был честный, интеллигентный, остроумный человек, с хорошим вкусом, который знал, что Колдуэлл всегда подставит плечо, даже если и не согласен с ним. Прогрессистом он был только в отношении к технике, а в принципе считал себя гражданином, который уважает сам себя и руководит газетой, принадлежащей богачу. Главным для него было обеспечить покойную, надежную жизнь жене и сыну и умереть тем же самым уважающим себя гражданином. Он твердо придерживался своих целей и принципов и в результате задолго до смерти понял, что добился не только самоуважения, но и уважения со стороны общества. Однако же осознание этого факта не заставило его пожертвовать или сколько-то отступить от своих принципов ради сохранения высокого о себе общественного мнения.
Супруги Колдуэлла и Холлистера были представлены друг другу и могли бы стать приятельницами, если бы сближению семей не воспротивился Холлистер. Однажды, но только однажды, Холлистеры обедали у Колдуэллов. «Все, кроме нас, приехали в экипажах, — сказал жене Холлистер. — С их стороны было очень мило пригласить нас, но впредь, пока мы не сможем позволить себе купить собственный экипаж, нас здесь не будет». По деловым соображениям и по настоянию Колдуэлла он вступил в клуб, а у миссис Холлистер оставались ее сын и ее деятельность в церкви.
Когда подошло время Джеку поступать в колледж, университет Форт-Пенна предложил ему стипендию футболиста. В школе он показывал неплохие результаты, хотя и недостаточные для такой же стипендии в Лафайете, а что касается академических успехов, то они не позволяли рассчитывать на подобную привилегию нигде.
— Ну что, — говорил отец, — что будем делать? Тебе-то самому чего хочется? Я бы, конечно, предпочел, чтобы ты поступил в Лафайет, но у Лафайета репутация колледжа для богатых, а тебя нельзя назвать сыном богача. Университет в Форт-Пенне послабее, хотя растет, и к тому же надо принять во внимание денежную сторону дела. Если, получив школьный диплом, ты сможешь учиться в Форт-Пенне бесплатно, деньги, которые я отложил на университетское образование, — твои. Может, тебе захочется попутешествовать. Не исключено даже, что в Форт-Пенне ты будешь получать Родсовскую стипендию, хотя, честно говоря, больших надежд на это я не возлагаю. Словом, решение за тобой, сын.
Холлистер-младший выбрал местный университет, где не стал капитаном футбольной команды только потому, что вступил в братство «Фи гамма дельта» (филиала «Зета пси» в форт-пеннском не было) в тот год, когда спортивными делами в университете заправляло «Фи каппа пси». Студентом он познакомился с молодыми людьми из разных городков графства Несквехела и других мест штата, а помимо того — с одним китайцем, одним японцем, двумя кубинцами, четырьмя выходцами из штата Огайо, четырьмя из Нью-Йорка, четырьмя из Мэриленда и еще одним юношей, который до того два с половиной года учился в Филиппсовской академии в Эндовере; далее — с двумя выпускниками Мерцесбурга, двумя — академии Франклина и Маршалла, тремя из Кискиминетас Спринг Скул, одним из академии Беллефонте, а на последнем курсе — с форт-пеннским новоселом, у него был паралич ног, поэтому он передвигался в инвалидной коляске. Во всем остальном Джек поддерживал старые школьные знакомства, как в личном плане, так и в смысле человеческих пристрастий. Он окончил университет с оценками ниже среднего, а деньгами, отложенными на его обучение, распорядился следующим образом: через два года после выпускного вечера женился на Эмми Кларк.
О его брачных планах родители знали уже примерно год. Окончив университет, Джек стал служить в «Часовом» репортером. Это было единственное дело, или, если угодно, профессия, которая его привлекала: он редактировал университетский юмористический журнал «Лукаут», доставлял в Капитолий штата экземпляры «Часового», в течение четырех лет писал туда хронику студенческой жизни. Его кумиром был Ричард Хардинг Дэвис[25]. Штатный репортер газеты с окладом 12 долларов в неделю, никелированным полицейским значком и постоянным пропуском на различные эстрадные представления, Джек пользовался в городе репутацией хорошего товарища, спортсмена и симпатичного молодого человека. Привлекательность, обаяние и легкость характера не навлекли на него никаких неприятностей, потому что с того самого момента, как он впервые положил глаз на Эмми Кларк, никто ему больше не был нужен, и она, в свою очередь, должна была достаться только ему.
