Десять поколений - Арфуди Белла

Ари получил долгожданную пятерку в четверти. И пусть годовая оценка по русскому все равно была «четыре», Ари знал, что это временно. Больше четверок в его дневнике не будет. Он одолел русский язык. Понял. Вкусил. Сжился с ним. Русский стал языком его бесед, мыслей и чувств.

«Варенье сливовое, а не сливочное», – думал Ари.

– Я уже решил, что ты уснул. – Дядя Мсто плюхнулся всей тяжестью своего стокилограммового тела на плед рядом с племянником.

– Увлекся мыслями о разном.

Ари сел, скрестив ноги.

– Об отце думаешь? – Дядя смотрел на Ари, но тот все молчал. – Ты же знаешь, что он желал тебе только лучшего? Иначе на кой черт ему нужно было переезжать в эту вашу ледяную Москву, жить вдали от всех и пахать то на стройке, то еще где как вол?

– Знаю, – буркнул Ари, хотя в голове у него собралась целая стопка возражений.

– Не злись на отца, Ари, – продолжал настаивать дядя Мсто. – Мы даем только то, что у нас есть. Если отец чем-то с тобой не поделился – значит, у него этого не было. Нельзя судить человека, не прожив его жизнь и не пережив его травм.

– Он не говорил со мной три года, а потом оставил просто записку как ни в чем не бывало. Теперь я в Армении и сам не знаю зачем.

– Знаешь, ты знаешь! Эти поездки нужны тебе больше, чем ему. Может, так тебе удастся наконец понять его чуть лучше и перестать обижаться на него. Поверь, он старался как мог. Да, не всегда получалось хорошо, но кто из нас без греха?

Ари молча кивнул. Солнце клонилось к закату, сил на споры не осталось, слишком длинным был день. Со двора раздались шаги Хато.

– Амиран приехал! – крикнула она по-русски. – Поведет вас к пулпулаку, пока не стемнело. Потом возвращайтесь ужинать.

– Хорошо, Хато-джан, – ответил ей дядя Мсто и повернулся к племяннику. – Вставай, пойдем показывать тебе место, где наш славный предок начал новую жизнь. Может, и для тебя это будет начало.

Ари поднялся, стряхнул с себя муравьев – это все же были они, а не жуки – и, прихватив с собой плед, направился к дому. Проходя мимо грядок с огурцами и помидорами, он почувствовал, как заурчало в животе. Ужин и правда был бы кстати.

Амиран был худощавым мужчиной с рано поседевшей головой. Когда он улыбался, было видно, что у него нет нескольких зубов, это выдавало его возраст, но глаза оставались живыми и наблюдательными, как у юноши. Рассматривая Ари, который шел к нему вслед за Мсто, Амиран отмечал, как тот сильно похож на своего отца. Шиван тоже был высоким, красивым, сводил с ума девушек одним своим видом, несмотря на тихий нрав и нежелание быть в центре внимания. Душой компании назвать его было нельзя. Не то что его жену Тару. Она была само очарование. Под ее обаяние попадал каждый, кто оказывался с ней рядом. «Не подходили они друг другу», – подумал Амиран. Он совершил большую ошибку, когда решил, что знакомство с Тарой поможет Шивану быстрее забыть Анаит.

– Здравствуй, Ари-джан. – Амиран широким жестом захватил в свои крепкие объятия Ари. – Какой же ты высокий! И как похож на отца, просто один в один.

– Да, мне часто это говорят. – По выражению лица Ари было неясно, печалится он из-за этого или уже смирился.

– Здравствуй, Амиран. – Дядя Мсто обнял друга и тут же стал засыпать его вопросами о здоровье, работе, последних новостях.

– Все потихоньку. – Амиран вел своих гостей к пулпулаку, отчитываясь о том годе, что они с Мсто не виделись. – Правда, у нас тут еще одна семья в город перебралась. Работы нет, делать нечего, приходится выбирать. Скоро совсем одни с Хато останемся на этой почти голой земле. Что за времена наступили. Раньше кусок земли считался самым ценным, что могло быть у человека. Сейчас земли полно, а кому она нужна? Говорят, она тут мертвая, да не так это. За ней лишь уход больше нужен. Труд, понятное дело, нелегкий. Только кто сейчас, скажи мне, трудиться хочет?

Сетования Амирана на правительство, новые времена и непонятную молодежь продолжались на протяжении всего их пути. Солнце заходило оранжевым полотном на низком небе. Сгоревшая на солнце трава начинала тоже казаться местами оранжевой, напоминая пламя. Где-то в отдалении мычали коровы, за ними слышался лай собак. Улицы были пустынны. Немногочисленные местные жители сидели по домам, занимаясь своими делами.

Ари осторожно ступал по каменистой дороге, стараясь не упасть. Асфальт здесь не клали даже в советские годы, а сейчас тем более не собирались.

– Почти пришли, – сказал Амиран, указывая на небольшой каменный куб в отдалении, из которого торчал красивый резной кран.

Подойдя к бетонному кубу, Ари заметил на нем россыпь округлых армянских букв.

– Написано, что поставлено в память о Джангире-аге, основавшем это селение. Когда-то здесь жила пара сотен семей. Грустно видеть, во что это все превратилось.

– Джангир-ага прожил здесь всю свою жизнь?

– Как перебрался из Тифлиса от брата, так тут и поселился. Женился на местной езидке, родил с ней детей. Школу даже основал и стал первым ее директором. – Амиран тяжко вздохнул и покачал головой. – Школы тоже давно уже нет. Дети ездят в соседний город учиться, такие вот времена.

Ари провел рукой по шершавой поверхности пулпулака. Бетон как бетон. Он не вызывал в нем каких-то чувств или ощущения близости к своему роду. При этом было жаль, что какой-то человек приложил столько усилий для того, чтобы поселок развивался, а в итоге все оказалось зря. Стоило ли это его времени и сил?

– Хочешь попробовать воду? – спросил дядя Мсто, открывая кран. – Она здесь очень вкусная.

Ари наклонился к крану и поймал струю, окатившую его горло холодом. Вода была ледяной.

– Сюда местные ходят набирать воду, не у всех она есть дома. – Амиран застегнул ветровку, что дала ему Хато. Начинало холодать, ветер с гор не самый дружелюбный. – Ну что, пойдем попьем кофе?

Ари и дядя Мсто послушно последовали за Амираном. Ари думал, зачем он столько ехал, чтобы увидеть бетонную глыбу и выпить воды. Завтра утром нужно сразу выезжать в Ереван и брать билет домой. Сдались ему Грузия, Иран… Что он там будет делать? Так же глупо стоять у какого-нибудь памятника, который для него ничего не значит?

Хато снова встретила их накрытым столом. На весь дом пахло домашней лапшой – ариштой, политой мацуном и приправленной чесноком.

– К кофе чуть позже будет гата. – Хато накладывала каждому в тарелку с синеватыми узорами в виде птиц аришту и соленья.

– Самая лучшая гата в мире у тебя, – улыбаясь, сказал дядя Мсто. – Где бы и у кого бы ни пробовал, всегда думаю, что вот у нашей Хато все равно и начинка слаще, и тесто тает во рту.

– Скажешь тоже. – Хато засмущалась, стараясь улыбаться в ответ.

Ари принялся за еду. Вкус домашней лапши возвращал его в те летние дни, когда он с мамой садился в душный автобус и шесть часов ехал из Тбилиси в Ереван. Еще до переезда в Армению они регулярно навещали маминых родителей. Бабушка каждый их приезд готовила аришту. Правда, к ней у нее еще всегда шли мясные шарики. Ари любил эти поездки за возможность быть постоянно с мамой. Они гуляли вместе по парку, рассматривали прохожих и придумывали какую-нибудь историю про каждого из них.

– Как думаешь, – обычно начинала мама, – куда идет этот дядя с портфелем?

– Наверное, на работу, – отвечал серьезно Ари.

– Кем же он работает? – Мама всегда задавала множество вопросов, стремясь составить человеку целую биографию.

– Учителем. – Пятилетний Ари знал мало профессий.

– У него есть дети?

– Есть.

– Кто?

– Мальчик и девочка.

– Как их зовут?

Ари задумался.

– Левон и Анаит, – назвал он имена своих друзей из детского сада.

– Анаит? – Ари помнил, как мама удивленно посмотрела на него. – Почему Анаит?

– Так зовут девочку в саду, я с ней танцую.

– Она тебе нравится, мой хороший?

Ари смутился. Спрятав лицо за рукой матери, которая держала его за пальцы, он замолчал. Тара склонилась к нему с улыбкой, убрала свою руку от его лица и стала зацеловывать мальчика, пока он не расхохотался.