Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем
— А-а, привет, Фатила! Как хорошо, что я Вас встретила! — воскликнула она, приветливо улыбаясь.
— Доброе утро, Фарида Гуппичопоновна! Что Вы тут делаете?! — сказала Фатила, оторвавшись от работы, держа кисть в руке и зажмурив глаза от ярких лучей утреннего солнца.
— Я собираю дрова для своей полевой кухни. Я слышала, что саксаул очень хорошо горит! — ответила Фарида, подходя поближе к Фатиле.
Фатила, как всегда, установив треножник, писала этюд утреннего степного пейзажа, где, словно в Арктике, покоилась блаженная тишина.
— Ну, что изображаем сегодня? — поинтересовалась Фарида, глядя на беглый набросок, который со вкусом и вдохновением делала Фатила.
Присмотревшись, Фарида увидела наброски песчаных дюн и саксаулов. Особенно поразил её запечатлённый Фатилой задумчивый степной рассвет с бледно-желтым небосводом на горизонте. Она долго смотрела на этюд, и почему-то ей захотелась плакать.
— Ну, как, нравится Вам этот пейзаж, Фарида Гуппичопоновна?! Могу подарить его Вам — сказала она продолжая работать.
— Да, что Вы, Фатила. Спасибо. Вы ведь уже подарили мне одну свою бесценную картину. Я повесила её на видном месте на стене своей гостиной. Вам нужно продавать свои картины, а не раздаривать их, Фатила! Вы можете заработать большие деньги, и будет у Вас роскошная квартира и мастерская в Париже. Будете ходить с этюдником с другими великими современными художниками мира и писать картины с видами дождливого Парижа на берегу Сены, или изображать туманный Лондон, расположившись на Трафальгарской площади. Поймите же, наконец, Фатила, Вы большая художница. Ваши работы должны висеть не в хижинах, а в музеях мира! Это прекрасная работа! Это муза! Это поэзия в красках! А вы живете в степи, бродите одна среди этих дюн, едите насущный хлеб и пьете воду — сказала Фарида.
Эти слова рассмешили Фатилу. Она громко засмеялась.
— Почему Вы смеётесь, вместо того, чтобы плакать?.. — удивилась Фарида.
Фатила засмеялась ещё громче. Потом, еле подавив смех, сказала:
— Простите, Фарида Гуппичопоновна. Мне вспомнилась одна смешная история…
Однажды мы с моим мужем Хорухазоном Пахтасезоновучем изображали песчаные барханы и пасмурное серое небо, как вдруг поднялся буран, и наши этюдники с планшетами разлетелись в беспорядке в разные стороны. Я громко закричала, но даже сама не слышала своего голоса из-за шума песчаного бурана. Хорухазон Пахтасезоновуч еле виднелся вдали и был похож на призрак за занавесом летящего песка. Невозможно было открыть глаза, как будто они наполнились не песком, а молотым перцем. Мы чудом остались в живых. Когда буран затих, я нашла Хорухазона Пахтасезонувуча, которого буран едва не засыпал песком. Я вытащила его из песка и спросила:
— Ты жив, милый?!
— Жаль — говорит он, не смогли мы запечатлеть такой красивый буран!
Вот такие мы люди, Фарида Гуппичопоновна! — сказала Фатила.
Фарида засмеялась от души и сказала:
— Ну и люди, а? Бывают же такие!..
Ой! — вдруг сильно закричала Фатила, и её лицо исказилось гримасой. — Ой, нога! Нога моя!.. Оо-о-ох, как больно! Помогите, Фарида Гуппичопоновна… Мм-м!.. — стонала она, ухватившись за ногу, скривив шею и скорчившись от невыносимой боли.
Фарида страшно испугалась и поспешила на помощь:
— Что с Вами, Фатила?! — спросила она с тревогой в голосе — У вас эпилепсия?!
— Нет, скорпион ужалил! — еле проговорила Фатила.
— Ой, Господи! Где, куда ужалил? — спросила в ужасе Фарида.
— В ногу! Ой! О-о-о-ох, больно-оо! — корчилась Фатила.
Фарида не знала, что делать. Она растерянно плакала, одновременно стараясь утешить Фатилу.
— О Боже, помоги! Что делать?!.. Потерпите, Фатила, я сейчас позову людей на помощь! — сказала Фарида и побежала к дюнам, чтобы подняться на барханы и оттуда, крича во весь голос, зазывать людей на помощь.
Но тут она услышала звонкий смех и, обернувшись, увидела Фатилу, которая смеялась, трясясь всем телом. Фарида, облегчённо вздохнув, присела на песок и тоже начала смеяться.
— Ах ты проказница! — сказала она сквозь смех.
Они смеялись до слёз. Фарида давно так не смеялась, а Фатиле хотелось рассмешить бедную Фариду которая пережила тяжелые муки расставания и разлуки.
— Я думала что Вы только художница — сказала Фарида улыбаясь — оказывается, Вы еще и талантливая актриса! Я так поверила, аж сердце мое чуть не разорвалось от страха.
— Спасибо за комплемент Фарида Гуппичопоновна! — сказала Фатила в ответ, приятно улыбаясь.
— Ну, мне пора идти собирать дрова — сказала Фарида, поднимаясь и стряхивая песок с подола платья.
Взяв мешок, она отправилась собирать обломки сухих саксаулов. Когда мешок наполнился, Фарида взгромоздила его на плечи и, попрощавшись с Фатилой, направилась в сторону полевого стана. Не доходя до стана, она увидела огромную надпись на песке написанный палкой: «Фарида Гуппичопоновна, я Вас люблю!». Под этим признанием в любви стояла подпись: «Заправщик Запарамин».
92 глава Интервью
Поэт Подсудимов залез в шкаф Далаказана, и они вдвоем пошли в город, чтобы выяснить, почему редакция газеты «Заря Таппикасода» не выдает гонорар за цикл печальных хокку, напечатанных полгода тому назад в данной газете. Далаказан бежал как военный почтальон вдоль линии фронта в годы Второй Мировой Войны, под дикий вой падающих с неба снарядов и грохот взрывов, образующих на поле боя глубокие воронки. Бежал он по крутым спускам и подъемам, пересекая кукурузные и хлопковые поля, переплывая каналы и реки, появляясь и пропадая в зарослях и останавливаясь иногда на лугу, с восторгом глядя на море диких ромашек, которые колыхались на вольном ветру, словно волны бескрайнего океана. Вот он уже бежит вдалеке по высоким холмам, со своим шкафом на плечах, похожый на большой сундук.
Поэт Подсудимов сидел внутри шкафа Далаказана, делая поправки в рукописи, в которой были записаны его хокку и танки про одиночество.
Когда они прибыли в город, они увидели там огромную очередь вдоль дороги. У очереди не было конца. Видимо, люди здесь стояли в очереди за какими-то важными вещами. Поэт Подсудимов спрыгнул вниз и подошел к людям, которые стояли в очереди.
— Прости, братан, за продуктами, что ли, народ стоит в очереди? Что там продают? — спросил он наконец у человека с лицом изъеденным язвами.
— Не знаю, но мы с моими друзьями думаем, что мы стоим в очереди за очень красивой шлюхой, чтобы трахать её по очереди — ответил человек с лицом с гниющими язвами.
— Дурак — сказал другой, глядя на него и с презрением тараща глаза.
Потом добавил:
— Откуда ты знаешь, может там продают интересную книгу или импортные туфли — поправил он своего дружка.
— Нет, мне кажется, там продают колбасу или водку — предположил третий наугад.
— Нет, я думаю, мы стоим в очереди за какими-то медикаментами — сказал сутулый человек в очках, тяжело кашляя.
— А я думала, мы стоим в очереди за буханкой хлеба. Хотя я страдаю неизлечимой болезнью, ну, туберкулезом, и харкаю кровью, но у меня нет денег на лекарства. Моя мизерная пенсия не позволяет купить их. У меня деньги только на полбуханки хлеба — сказала старуха с посохом в дрожащих руках.
Тут Поэт Подсудимов увидел одного молодого парня с глубоким шрамом на лице, который с хирургической осторожностью резал карман одного дехканина, который тоже стоял в очереди, не зная за чем.
— Э, чувак, чего это ты режешь карман чужого человека?! — крикнул Поэт Подсудимов.
— А чо, нельзя что ли?! Интересный у тебя вопрос, дяденька. Свой, что ли, карман я должен резать?! Если бы в моих карманах были деньги, я бы не стал резать чужые карманы, рискуя жизнью! Тоже мне дружинник нашелся. Похоже, ты работаешь на полставки тайным информатором в жандармерии. Нет покоя от вас полицаев. Надоели вы мне! Чуть что, все кидаются на нас, карманников. А о государственных чиновниках, которые воруют народные деньги вагонами и переправляют в зарубежные банки среди бело дня, они молчат в тряпочку!
Какая несправедливость! — сказал карманник, глядя на Поэта Подсудимова недовольным взглядом. Далаказан тоже сердито и с презрением глядел на карманника, потом обратился дехканину:
— Таш дехканин, что же Вы так невнимательный, а? Эта сволоч чуть не украл Ваш кошелёк — сказал он.
— Да, пускай он режет на здоровье мои карманы! Я привык к этому. Нас, дехкан, грабят и губернаторы, грабят председатели колхозов, бригадиры, табельщики — и ничего. Одним словом, мы кормим всех этих дармоедов нашей независимой страны, от семьи президента до участкового милиционера. Карманникам тоже хочется жить. Может, у этого жулика есть семья и дети. А что ему прикажете делать, господа, ежели кругом лютуют безработица, бюрократия и коррупция? Грабители и карманники вроде него думают, что мы, то есть дехкане, не замечаем, когда нас грабят. Мы знаем всё, но молчим. Мы только делаем вид, что не замечаем. Угадайте, почему. Да потому что нам жалко этих людишек-дерьмоедов, которые просто не умеют жить честно… А Вы молодой человек, продолжайте резать мои карманы и не стесняйтесь — сказал дехканин.
