Владимир Познер - Одноэтажная Америка
Я подошел к нише, чтобы увидеть выбитую на камне цитату из его второй инаугурационной речи:
«…все мои мысли заняты надвигающейся гражданской войной. Все боялись этого и думали, как это можно предотвратить. Обе стороны были против войны, но… одни были скорее готовы воевать, чем дать нации выжить, другие приняли войну, вместо того, чтобы дать нации погибнуть, и пришла война.
Никто не ожидал такой масштабной и продолжительной войны… Каждый хотел легкого триумфа, но результат был поразителен.
Противники читали одну Библию и молились одному Богу, и при этом каждый хотел гибели другого. Это может показаться странным, что люди смеют просить Божьей помощи для того, чтобы разделить хлеб, заработанный потом других людей, но не судите, и не судимы будете. Эти мольбы не могли быть услышаны, и никто не получил ответа… Мы искренне надеемся, горячо молимся о том, чтобы это громоподобное эхо стихло и растаяло.
Да, Господь будет карать нас, пока все обиды, нанесенные рабам за 250 лет непосильного труда, не будут отомщены, пока каждая капля крови от всех ударов плетью не будет оплачена другой каплей от карающего меча, так было сказано три тысячи лет назад, мы должны признать, что слова Господа справедливы и сейчас».
Мы спустились вниз по ступенькам и остановились. Владимир спросил, каково мое мнение — мог бы Линкольн сегодня быть избран президентом. Мне было трудно говорить об этом, но я высказал некоторые мысли. Я думаю, что нет: Линкольн был избран в свое время, потому что проблемные вопросы того периода были очевидны для американцев, и он четко обозначил их перед избирателями. Сегодня наш кризис, как паутина, замаскирован и невидим.
Я вспомнил, что в 1963-м Мартин Лютер Кинг говорил на этих ступенях, участвуя в митинге по гражданским правам. Он произнес речь, которая называлась «У меня есть мечта», теперь она известна каждому школьнику Америки. Я предложил Владимиру записать его комментарии в том же месте, где когда-то стоял Кинг.
Пока устанавливали оборудование, я думал о другой речи Мартина Лютера Кинга, которую он произнес за несколько недель до его смертельного ранения. Шла война во Вьетнаме, и он долгое время хранил молчание. В конце концов, не слушая наставлений своих политических консультантов, он вышел и объявил: «Я прерываю мое предательское молчание». Он говорил о разрухе, царившей во Вьетнаме, где земля, дома и вся инфраструктура почти полностью разорены. Он подчеркнул, что война — «это привилегия и удовольствие, которые исходят от несметной выгоды, получаемой от заграничных капиталовложений». Еще он сказал:
«Война во Вьетнаме является симптомом глубокой болезни американского духа… Я убежден, что, если мы возьмем верх в мировой революции, мы должны как нация претерпеть радикальную революцию наших ценностей. Мы должны стремительно менять материальное сознание общества на сознание, ориентированное на человека. До тех пор, пока машины и компьютеры, выгодные мотивации и право на собственность считаются более важными, чем человеческая жизнь, мы не преодолеем разрушительных действий расизма, материализма».
Эту речь не преподают в американских школах…
* * *Долгое время я восхищался Томасом Джефферсоном, считая его величайшим мыслителем своего времени. Давным-давно один мой друг подарил мне книгу «Жизнь Томаса Джефферсона. Избранные сочинения». Эта книга все еще в моей библиотеке. С тех пор как я стал взрослым, я не бывал у мемориала Джефферсона. Мы появились здесь в солнечный полдень. Навстречу нам сходили по лестнице молодожены. Я поговорил с ними, они сказали, что это памятное место, куда часто приезжают молодые пары.
Мы с Владимиром обошли вокруг ротонды и вышли к центру мемориала. Здесь стоял Джефферсон, высокий и стройный, его узкое лицо демонстрировало пытливость, ясность ума и мудрость. Надписи на стене гласили:
«Очевидно, что все люди созданы равными… Господь создал мировоззрение свободным… Ни один человек не должен вынужденно поддерживать какую-то религию или учение или как-то по-другому страдать от давления на его религиозные воззрения… Господь дал нам жизнь, дал свободу… Отношения между хозяевами и рабами — это деспотизм. Ничего не может быть более определенного в книге судеб, чем то, что люди должны быть свободны…»
Человек, который подвержен расовым и другого рода стереотипам, тем не менее считал индейцев и женщин равными себе.
Человек, который считал Иисуса светочем морали, однако не веровал.
Он был первым пропагандистом доктрины естественных прав, который говорил, что мужчина не имеет права протестовать против своего социального долга.
Привилегированный человек, он писал: «Опыт показывает, что человек — это единственное животное, которое истребляет свою собственную доброту, к которой я могу взывать все время… основная молитва бедных к богатым».
Я смотрел на прекрасную статую и думал об этом человеке. Он был полон противоречий, также как и каждый из нас. Я задумался, почему мы пытаемся упростить его учение, как и многое прочее…
* * *Мы проехали южнее в Мэриланд, чтобы снять репортаж в пятидесятнической церкви для чернокожих. Парковка была достаточно большая, в основном на ней стояли новые машины. Люди были прекрасно одеты: мужчины в черных костюмах, женщины в воздушных, ярких цветных платьях.
Нас встретил пастор. Это был большой мужчина: ростом около ста девяноста сантиметров, и весом не меньше ста сорока пяти килограммов. На нем был черный сюртук с французскими манжетами, запонки, на руках золотые часы и кольца. Его необъятные размеры привлекали наше внимание. И только потом мы заметили его лицо, длинный, выдающийся нос и очень умные глаза. Мы брали интервью в его маленьком офисе. Он говорил хорошо, вдумчиво, мягким, высоким голосом.
Он сказал, что его паства не так уж богата — средний класс, в основном это отличные профессионалы. «В нашем районе встречаются проявления расовых предрассудков, — сказал он, — но кое-что меняется и афроамериканцы стали занимать лидирующее положение в округе». Он сам был членом нескольких комиссий.
Я упомянул, что Мартин Лютер Кинг был мастером социальных суждений, что, по его мнению, церкви для чернокожих сыграли критическую роль в движении за гражданские права, и мне интересно, вовлечены ли его прихожане в это движение.
Расизм и бедность, конечно, очень важные вопросы, сказал он, но это не основные темы его проповедей. Главное — спасение души.
Пока мы беседовали, заиграла музыка, прихожане запели и захлопали в ладоши, аккомпанируя хору, пианино и барабану. Ритм музыки был очень красив, в чудесных традициях церковного пения чернокожих, здесь совсем не нужны были усилители звука, хотя они и были включены. Позже, когда я прошел назад в большой холл, я вынужден был прикрыть уши ладонями.
