Алексей Мальцев - Призрачно всё...
— Я найду, — вырвалось у Кристины.
«Печкин» замер в опасной близости от девушки, зеленоватые с прожилками глаза при этом ненадолго юркнули ей за капот. Вынырнув оттуда, эскулап принял решение:
— На пять минут в ординаторскую зайдите, э-э-э… барышня, — галантно посторонился доктор, жестом вождя мирового пролетариата указав единственно верный путь.
«Хорошо хоть барышня, а не недоросль», — мелькнуло у девушки.
— Если не секрет, где вы собираетесь вашего… вьюношу искать? — поинтересовался «почтальон Печкин», усадив девушку на диван и закрыв на шпингалет дверь ординаторской. — Боюсь, что этого не знает никто в нашем городе.
— А я знаю, — невозмутимо отчеканила Кристина. — Вот только приводить его обратно к вам потом не намерена! Вы ничем не можете нам помочь, я убедилась в этом!
— Эх, молодость… — усаживаясь за стол напротив девушки, «Печкин» мечтательно вознес глаза к потолку. — Что вы подразумеваете под словом «помощь»? Я почему так разошелся? — тут доктор внезапно умолк, видимо, для того, чтобы Кристина поняла, что «расходится» так он не чаще чем раз в квартал. — Диагноз еще окончательно не установлен. Именно сегодня вашего… Жмиркина…
— Поплевко, — поправила Кристина.
— Ну да, ну да… Именно сегодня у нас собирается консилиум по его поводу. И девяносто девять процентов за то, что диагноз окажется весьма неутешительным. А значит, нужна изоляция. Он небезопасен для общества, понимаете?
— Что? — Девушка вскочила, сделала несколько решительных шагов по направлению к «почтальону Печкину». — Венечку — в психушку?! Не будет здесь его, слышите? Никогда! Это все разыгралось на моих глазах. И я чувствую ответственность за то, что произошло. Я помогу Венечке. Я верну его к жизни!.. Это мой долг, в конце концов!
— Каким образом, милая? — мастерски вставил в какофонию ее аргументов свой вопрос доктор, заставив Кристину «споткнуться на ровном месте». — Я имею в виду, как вам удастся вернуть его к жизни? Вы имеете отношение к психиатрии?
— Это… мое дело, и вас оно не касается, — не очень уверенно произнесла девушка. — Но я намерена идти до конца. Я буду за Венечку бороться.
— Думаю, вы не представляете всех последствий того, что случилось, но, если вдруг вам удастся задуманное, пожалуйста, позвоните мне по этому телефону. — «Почтальон» поднялся из-за стола и направился к ней. Как-то незаметно в ее руках оказалась голубая «визитка». — Кофе не хотите?
— Спасибо, — растерянно пробубнила Кристина, пряча «визитку» в сумочку. — Мне сейчас не до этого.
— Напрасно, матушка. Про себя, любимую, никогда не стоит забывать, — наполняя чайник водой из-под крана, доктор затараторил с невероятной скоростью. — Если будем любить себя, то и окружающим с нами будет хорошо. Даже в Библии сказано, что следует полюбить своего ближнего, как…
— Пошли вы знаете куда со своей любовью! — с этими словами она подбежала к дверям ординаторской, дернула шпингалет, содрав кожу на пальце, и выскочила в коридор. — Что ты можешь про любовь знать, будь тебе хоть сто двадцать…
Последнюю фразу случайно услышала та самая санитарка, неудачно отлучившаяся со своего поста. Ее реакция удивила Кристину:
— Ты по росту-то не суди, девка. Он обманчив! Про любовь Лев Зиновьич очень даже знат… и не понаслышке! А что ругаться любит, так это для мужика аккурат самый… что ни на есть. Прям-таки самородок!
Звонок в прошлое
«Вот и все, кажется, нет у меня семьи, — отрешенно подумал Изместьев, сидя на скамье в двух кварталах от своего дома. На земле валялось несколько окурков. — А была ли она, семья-то? Так, мельтешение какое-то, а не семья. Репетиция, видимость».
Он бросил еще один окурок на землю, поднялся и направился в сторону Сибирской улицы. Ему хотелось прогуляться по шумному проспекту, затеряться в толпе. Только не копаться в самом себе… Каков будет результат этого самокопания, догадаться не представляло труда.
Шаги за спиной, как в старых детективах, он уловил не сразу. Внутренне собраться и приготовиться к схватке не успел, — прозвучало знакомое:
— Извините, Аркадий Ильич. Вы меня, наверное, не помните.
— Да какая разница, помню или нет?! — в сердцах огрызнулся доктор, еще не отойдя от семейной разборки. — Что за привычка приставать ночью на улице к незнакомым мужикам? Может, у меня нет никакого желания разговаривать сейчас с вами!
Он рывком обернулся и разглядел в свете фонаря зеленоватое лицо того самого воскрешенного больного. Со «скорой». От неожиданности Аркадий даже всхрапнул.
— У меня, к сожалению, нет другой возможности с вами поговорить, — начал оправдываться «воскрешенный», буравя доктора своими глазами, отчего у последнего началось подергивание лицевых мышц. — Но очень прошу меня выслушать, мне стоило больших усилий встретиться с вами, поверьте! Если бы меня предупредили, что это за гадость такая, этот… диабет, я бы ни за что не решился на эрмикцию…
— На какую такую микцию? — направляясь к ближайшей скамейке, переспросил Аркадий. Еще несколько секунд назад он собирался на вокзале купить билет в неизвестном направлении и мчаться сквозь ночь, выветривая из головы отвратительные подробности разговора с женой и сыном. Но сейчас он подумал, что спешить, в принципе, никуда не стоит и вполне можно занять себя разговором с подвернувшимся больным, тем более что опасности он, кажется, никакой не представляет.
— Эр-мик-ция, — старательно разжевал «воскрешенный», присаживаясь рядом с Аркадием на скамью. — Меня… в этой реальности… Вениамином зовут, если вы забыли. Я решил пока ничего не менять… в личных данных. Без вашей помощи мне не обойтись. Я… как бы помягче и доходчивей-то? Я из будущего. Мы задумали… Ну, не мы, а наши ученые, выражаясь вашим языком. Эрмикт-миссию «Маркиз»…
— Де Карабас, — воткнул, хохотнув, Изместьев мигом пришедшее словцо, словно катетер в уретру.
— Да, был такой герой в сказках Перро, кажется, — смущенно пролепетал «восрешенный». — Но мы не учли одного. Дело в том, что у нас такого заболевания давным-давно нет. Сахарного диабета, я имею в виду. Да и медицины в вашем понимании — тоже.
— Как это? — икнул Аркадий, не поверив своим ушам. — А куда ж оно делось? И вообще, у кого это — у нас?
— Я имею в виду 2049 год, — невозмутимо произнес Вениамин, смахивая пот со лба. — Только постарайтесь воспринять это спокойно. Генетики смоделировали болезнь, если мне память не изменяет, еще в двадцать третьем. С тех пор диабет для нас — музейный экспонат, не более того.
Аркадий зажмурился, долго тер воспаленные предыдущей бессонной ночью глаза. Нет, ему это не снится и не мерещится. Теплый августовский ветер, лужа на асфальте, в которой отражался единственный на всю округу фонарь, свидетельствовали о том, что он в здравом уме и твердой памяти. И этот бледно-зеленый долговязый паренек в куртке поверх больничной пижамы, нервно дрыгающий коленками, тоже вполне реален. А значит, и речь его, вернее ее содержание, никак нельзя назвать галлюцинацией. Но что же это тогда?
— Погодь, погодь, — доктор развел руками подобно футбольному судье, показывающему, что нарушения в игре не было и можно продолжать. Ты что, из будущего?
— Именно так, — обрадованно воскликнул Вениамин. — И не присматривайтесь ко мне. Вы видите лишь оболочку, которая к будущему отношения не имеет. Она из вашего времени, она поражена диабетом. Дело в том, что материю сквозь время не протолкнешь, это еще Браймельт в тридцать пятом доказал. Кстати, весьма распространенное заблуждение большинства писателей-фантастов, начиная от Уэллса и заканчивая Кшировичем. Но их не в чем обвинять: они фантасты, а не ученые. Но ввели науку в заблуждение надолго, надо признать. Так как универсального катализатора, способного повернуть всю химию вспять — то есть я имею в виду цепь реакций, — не существует в природе. Именно поэтому наша лаборатория начала проводить опыты с эрмиктами…
— А душу, значит, можно… протолкнуть? — охрипшим голосом предположил Изместьев, удивившись собственной мысли. — Реинкарнация, это мы проходили. Еще Высоцкий про переселение душ пел. Хорошую религию придумали индусы… А водка там у вас, в будущем, есть?
— Есть, — неохотно, как показалось доктору, признался псевдо-Вениамин. — Но проблемы алкоголизма не существует, как и любой другой наркомании. Если кто-то начинает проявлять ненужный интерес к алкоголю, ему, попросту говоря, меняют матрицу, переписывают код…
— Угу, проще пареной репы, — закивал Аркадий, улыбаясь одной половиной лица. — Эдак можно от любой болезни избавиться.
— От любой. А зачем они нужны, болезни эти? — удивился пришелец из будущего. — Из-за этого диабета я конкретно могу не выполнить свою миссию. Не успею, не уложусь в отведенные четыре дня. Один, можно сказать, уже прошел, а я ни на йоту не приблизился к объекту… А тридцатого августа я должен буду… совершить эрмикт-офф, проще говоря, покинуть эту оболочку, вернуться в свое тело в будущем.
