Гавриил Троепольский - Собрание сочинений в трех томах. Том 3.
Бояров. Это вы — через кра-ай… Как это — «кобеля»?
Чекмарь. Да-а… Лишнее на себя берете. Надломиться можете.
Иванов. Сколько унесу, столько и беру… Когда же созвать собрание колхозников?
Чекмарь. Позво-ольте! Вопросы комиссии не подлежат обсуждению на собраниях. Колхозники — не специалисты. А мы рассматриваем вопросы специальные, технические.
Бояров. В комплексе.
Чекмарь. Заседание правления — пожалуйста: информируем о выводах. А технические вопросы, извините, по материалам комиссии решат там… (Пальцем вверх.)
Бояров. Не можем мы по таким частностям, как речка и кукуруза, устраивать плебисциты, референдумы. Вы меня понимаете?
Иванов. Отли-ично! Но речка — не частность, а жизнь для колхозников. И для меня она — не частность, я на ней вырос… Собрания боитесь, а Свища слушаете. Моя бы воля, давил бы я таких, как вредных гусениц.
Бояров. Вы забываете о демократии, товарищ Иванов. О демократии!
Чекмарь (Иванову). Напрасно волнуетесь заранее. Что от меня лично — постараюсь. Но, к сожалению, мы не всегда в силах переступить законность. У нас — соответствующие, знаете ли, инструкции.
Иванов (иронически). Извини-ите. А если инструкция окажется среди лужи? Вы что: так и пойдете прямо? И втопчете ее в грязь? Конечно, нет. Надо обойти лужу, приблизиться осторожненько к краю, где посуше и поближе, взять инструкцию за уголок, вытащить ее, отряхнуть и — в карман! И законность соблюдена, и инструкция цела, и ноги сухие… Итак, я готов отвечать на ваши вопросы.
Чекмарь. Пока вопросов больше нет. Это мы — для выяснения вашей, так сказать, позиции. Ваша линия нам стала ясной. Для начала этого достаточно.
Иванов. И ваша «линия» для меня ясна. Благодарю вас… Очень приятно для начала, очень. Желаю успеха. (Уходит.)
Бояров. Игриво… игриво ведет беседу. Судя по тону, он что-то задумал против нас.
Чекмарь. Сейчас же, немедленно, вызвать Силкова и Кузина, пока он не принял к ним мер. Более срочного дела не знаю, дороги минуты. (Открывает дверь.) Товарищ заведующая!..
Входит Кострова.
…Надо послать кого-нибудь за некоторыми товарищами.
Кострова. Найду… из ребят. (Уходит.)
Чекмарь. Из ребят даже лучше: без вопросов и рассуждений…
Короткая пауза.
…Попали мы с вами в колхозик. Да-а…
Бояров. Попали…
Чекмарь. Будем начеку, Аким Карпович: все должно быть в строжайшем секрете. Даже Свищ ничего не должен знать о телефонограмме.
Бояров. Насчет секрета вы правы: мудрый человек никогда не ест лишнего, не пьет лишнего, не спит лишнего и не говорит лишнего.
Входит Анюта.
Анюта (по-строевому). По вашему приказанию рассыльный явился!
Чекмарь. О! Анна Кострова. Это — уже надежно. Срочно вызови Силкова и Кузина… Постой. Ты никому — о телефонограмме?
Анюта. Р-рыба! Глухонемая! Кого — первым?
Чекмарь. Молоде-ец. Ну и молодец! Первым — Силкова.
Бояров. Счастье тебе свалилось. Так и сказал — «отмечу»?
Анюта. Сказал. Но последние слова так: «Бывай. Бывай, дорогая! Вот так».
Чекмарь. О! Исполняй.
Анюта уходит.
Бояров. То бывают дурочки в полоску, а эта — сплошь.
Чекмарь. Надо срочно подготовить вопросник. А вы — проектик заявления от них.
Роются в бумагах, спешат, пишут.
Входит в прихожую Силков.
Силков (крестится, и шутейно). Господи благослови!
Чекмарь. Работать будем по очереди, с глазу на глаз. Начинать с более легкого — с кукурузы. Я и начну, наверно?
Бояров. И опять не возражаю. Сделайте одолжение! А я пойду — чайку… Проектик заявления здесь. (Выходит в прихожую и Силкову.) Гм-м… Силков или Кузин?
Силков. Силков.
Бояров. Наверно, молчи и соглашайся — проще будет.
Силков. Ручного тормоза на языке нету — техника не достигла.
Бояров. Я, дорогой мой, мно-ого пинков получал за то, что говорил, но никогда еще не страдал от того, что молчал и не возражал.
Силков. Умно. Спасибо за совет. С нонешнего дня так и буду жить.
Бояров. Вот и отличненько. (Уходит.)
Чекмарь (в дверь). Заходите…
Силков входит в номер, мнется у дверей.
…Садитесь. (Садится за стол.)
Силков. Здравствуйте. Мы постоим.
Чекмарь. Фамилия?
Силков. Можно и сесть. Это вы, стало быть, про меня?
Чекмарь. Ваша фамилия?
Силков. Аль вы меня не знаете? Наша фамилия Тарас Палыч Силков.
Чекмарь. Та-ак. Вы были прицепщиком на тракторной сеялке?
Силков. На какой?
Чекмарь. На обыкновенной.
Силков. Их у нас двенадцать сеялок тракторных, обыкновенных. Какой номер?
Чекмарь (нервничает). Не знаю. Вы кукурузу сеяли?
Силков. Какую кукурузу?
Чекмарь (вдалбливает). Ту кукурузу, какую ты сеял, загубили?
Силков. Да какую, прости бог, кукурузу?
Чекмарь. Ту, какую ты сеял.
Силков. Еще раз извиняемся, в каком поле?
Чекмарь. В том, в каком ты сеял, — потравили?
Силков. Колхоз большой — пять бригад. А вы-то знаете, в каком поле?
Чекмарь (на высокой ноте). Не знаю, не знаю. И знать не хочу!
Силков. А разве ж так можно: не знаю, а потравили?.. Так вы, стало быть, насчет чего?
Чекмарь. Ку-ку-ру-зу! Потравили?!
Силков (еще спокойнее). Дак я ж — не пастух, извините за выражение. И не корова. И даже не овца. И я, извиняюсь, кукурузу на корню не ем.
Чекмарь (вытирая пот). Ты — либо хитрец, либо ду…
Силков. Ни то, ни другое. Я от природы боязливый. Бывало, бабка-покойница поведет к обедне, так я попа боялся. А как увидал еще — портки у него под юбкой мужичьи, так и вовсе перестал ходить в церкву. Страшно! (Передернулся.) Боязливый я, вот в чем корень зла.
Чекмарь. Ты… ты кукурузу сеял?
Силков. Какую?
Чекмарь. Боже мой!
Силков. А вы в бога верите?
Чекмарь. Ух! (Ошалело смотрит на Силкова.)
Силков (устраивается на стуле поудобней). А правда, бог, он, наверно, есть. Вот у нас колхозник был, — помер года три назад, по фамилии Убейбог. Ей-ей, не брешу. Хороший человек был. Пензию получал. Все равно помер. Закурить можно? (Закуривает.) Да. Заехала его кобыла в лужу, с возом, и стала. Стоит, стало быть, стерьва — ни с места. А Убейбог на сухом причитает: «Ну, рыжуха! Ну, что ты из себя воображаешь? Русского языка не понимаешь, что ли? Научаешь, научаешь тебя, а ты — ни в дуб копытом. Совесть-то у тебя человеческая есть?» Застыдил кобылу начисто. А она — ни ухом, стерьва. Да. Ка-ак закричит Убейбог на всю улицу: «Боже ж ты мой! Да помогай ты мне хучь за мою фамилию!» Что ж вы думаете? Поехала, жирафа несчастная. Выехала! Так что бог, он, вполне возможно, есть. Как вы на это скажете?
Чекмарь (уже просительно). Ох… Убей бог, не выдержу.
Силков. Фамилия у него, конечно, не соответствует. А скажите, пожалуйста, кто это выдумывает фамилии для народа?
Чекмарь. Не знаю… В каком поле? Кукурузу сеял?.. Давай… поговорим по душам.
Силков. Я и так — от всего сердца. (Решительно.) Давайте начнем сызнова!
Чекмарь (вскакивает). Проклятье! (Вышел в прихожую, пьет воду, возвращается.)
Силков. Уходить, что ли?
Чекмарь. Продолжим…
Силков. Опять по первому вопросу?
Чекмарь. С другого конца. Какие у вас взаимоотношения с председателем колхоза Ивановым?
Силков. Это как понимать?
Чекмарь. Ну, как — он вас… и как — вы его считаете?
Силков. А я его не считаю. В чужом кармане — не хозяин. А уж как он меня считает — у него надо спросить. До него-то как считали? (Пальцем в воздухе, как на счетах.) Трудодень — палочка, усадьба — выручалочка. Пуд посеешь, два возьмешь и до дому принесешь. Так меня считали. А этот — хи-итрый!
Чекмарь (чуть веселее). А что: не дает ходу?
Силков. Кто?
Чекмарь (вновь раздражаясь). Он. Иванов.
