Борис Порфирьев - Костер на льду (повесть и рассказы)
— Может, попить ему?— спросил Курбатов нерешительно.
— Иди к окну,— сказал Денисенко, не отвечая на вопрос.— Рассказывай.
— Завтрашней ночью начнется наступление. Танки пойдут через мост. Мы будем дежурить у моста. Когда они приблизятся, нам бросят четыре красных ракеты. Мы ответим одной зеленой в их сторону.
— А ракета?
— Принес.
— А как там, у нас?
Курбатов отошел к амбразуре и, глядя в темноту, рассказывал Денисенко обо всем. Денисенко, поивший лейтенанта, слушал, вставляя время от времени короткие фразы. Потом, когда лейтенант забылся, Денисенко стал есть.
— Намаялся я с ним...— сказал Денисенко, кивнув на лейтенанта.
Курбатов обернулся к Денисенко и только сейчас заметил, как тот похудел, как ввалились его глаза.
— Ложись спать,- сказал Курбатов,— я подежурю наверху.
— Да уж придется тебе.
— Ложись, ложись...
Курбатов стал собираться. Они помолчали.
— А как фрицы?— спросил Курбатов.
— Пока спокойно. Но один раз днем, когда я хотел выйти за водой, пустили в меня очередь. И учти — из пулёмета. Я боялся очень за вечер, за ночь: засну, думаю, и забросают они нас гранатами.
Денисенко замолчал и опустил руки между колен.
— Ложись, Петро,— сказал Курбатов.
На ветру в сыром костюме было холодно. Немцев Курбатов совершенно не слышал. Он подумал, что их, вероятно, мало и они, не зная еще, кто есть в доте, не решались начинать бой. Когда начало светать, Курбатов спустился вниз. Денисенко спал, разметав руки, разговаривая во сне. Лейтенант, повернувшись на здоровый бок, дышал ровно, спокойно.
Курбатова стало лихорадить. Он старался отогнать мысль о простуде и уверял себя в том, что просто устал. Но когда Денисенко предложил закусить, Курбатов отказался и лег. Голова его была горячей, а во рту накапливалась горькая слюна.
Днем его разбудил Денисенко:
— Зашевелились фрицы.
Курбатов подошел к амбразуре. Два немца подползали к мосту, толкая перед собой по ящику. Курбатов, не советуясь с Денисенко, влез в углубление, ловя на мушку немцев. Не успел он нажать спускового крючка, как пули пробарабанили рядом с лицом, подняв пыль и отбив осколочки от камней, которыми была обложена снаружи амбразура.
Курбатов выругался.
— Цел?— испуганно спросил Денисенко.
— А черт его знает!
Они видели в амбразуру, как оба немца поднялись с моста и побежали с ящиками в руках. В это время пулеметная очередь ударила по доту, за ней — вторая, третья. Курбатов стал сбоку, забравшись на нары. Пули не могли его здесь достать, но он долго ничего не видел, так как по амбразуре стреляли безостановочно.
Денисенко хотел открыть дверь, но по верхней части ее, которая возвышалась над траншеей, застучали пули. ..
— Заминировали, сволочи, мост,— сказал Курбатов прерывающимся голосом.
Позже пришел в себя лейтенант. Посоветовавшись,, они решили, что ночью попытаются разминировать мост, а если не удастся, переплывут на тот берег и предупредят своих.
— Тебе придется, Саша,— сказал очень тихо лейтенант, закрывая глаза,— ты знаешь дорогу.
Они решили, что Курбатов пойдет, как только стемнеет. Курбатов взглянул на часы. Часы стояли. Он перевел большую стрелку на цифру «4», решив, что это ближе всего к истине, и заснул. Через несколько часов он проснулся в холодном поту. Денисенко дал ему остаток водки, но его стошнило. По-прежнему было нехорошо во рту, болела голова. Курбатов заснул вновь и сквозь сон слышал, как настойчиво стучали дятлы. Потом рядом с его ухом застрочил автомат. Курбатов проснулся и увидел Денисенко, стоявшего над ним с опущенным автоматом. Под потолком стлался дым. Дятлы стучали где-то далеко. Это были пулеметы, он понял сейчас. Пули цокали по камням у амбразуры. Денисенко поднял автомат и направил его в амбразуру. Автомат задергался у него в руках, гильзы падали на ноги и на живот Курбатову. Денисенко швырнул захлебнувшийся трофейный автомат в угол и взял другой.
У Курбатова кружилась голова, болели все суставы, он стал замерзать, подтянул коленки к животу, но согреться не мог. Голова разрывалась, хотелось пить, и он пожевал сырой рукав. Денисенко клал поочередно сырую рубашку на лоб Курбатову и лейтенанту. Потом Курбатов забылся. Его разбудил гром. Он долго прислушивался и понял, что это канонада. В землянке было темно. Курбатов хотел снова заснуть, но вспомнил, что должен сейчас идти разминировать мост. Он посмотрел на часы: светящиеся цифры сливались в сплошной круг. «Но где же Денисенко?— подумал Курбатов.— Может, его убили? Может, умер лейтенант? Где же Денисенко? Где Петро?»
Курбатов торопливо встал. Лейтенант лежал рядом и тихо стонал. По ступенькам кто-то шел. Курбатов лег снова. Прежнее желание покоя вернулось к нему. Вошел Денисенко.
Курбатов поднялся на нарах.
— Я готов, Петро,— сказал он.— Пора идти?
— Ты бредишь, Саша. Лежи.
— Ах, что ты говоришь, Петро! Дай автомат. Проверь ракетницу. Дай запасные ракеты.
— Может, я пойду, Саша?— сказал Денисенко
Курбатов встал, пошатываясь, и, оттолкнув Денисенко, вышел. Светящаяся трасса прошла над ним. Он бросился на землю. Денисенко, прикрывая его, стрелял из амбразуры. Пулемет ударил по амбразуре. Курбатов проследил за направлением трассы. Потихоньку он выбрался из траншеи и пополз к реке. Опять одна очередь прошла над ним, и он лег, закрывая голову руками. Денисенко продолжал стрелять. Курбатов пополз вдоль откоса к мосту. В это время его ударили чем-то тяжелым в плечо. Падая, он увидел немца. Курбатов выстрелил в него, лежа на спине, но не понял, попал ли, так как сам покатился под откос мимо деревянных свай.
Сверху еще выстрелили в Курбатова, и одна пуля ранила его в руку. Он упал на отмель, в воду, и потерял сознание.
А Денисенко, услыхав выстрелы, выскочил наружу. Не останавливаясь, он швырнул одну за другой две гранаты туда, где, по его предположению, был пулемет. Когда он спустился к середине горы, сзади грохнули два глухих взрыва. Снизу выстрелили по Денисенко, и он лег на землю. Кто-то был у моста. Денисенко достал из кармана гранату, взвесил ее на руке и, выдернув кольцо, бросил. И сразу же метнул вторую. В карманах больше не было ничего, кроме патронов и ракет.
Денисенко ждал, не решаясь двигаться. Над лесом, на противоположной стороне, взвилась красная ракета. Когда она рассыпалась, взметнулась вторая. Мост и река были перед ним, как на ладони. У моста лежали двое убитых в темных мундирах. Недалеко, вниз по течению, на берегу, лежал третий, ноги его были в воде. Денисенко спустился под гору. Когда взлетела третья ракета, Денисенко в одиноко лежавшем узнал Курбатова. И поднимая немецкий автомат, увидел в свете от четвертой ракеты оборванный взрывом красный провод. Один кусок провода тянулся по мосту. Денисенко пошел на мост, осторожно щупая рукой шнур. У конца провода он остановился. Тут, у перил, стояли прикрытые доской два ящика, которые днем тащили немцы. Он опустился возле них на колени. И вдруг, не отдавая себе отчета, прикоснулся к ним с чувством ненависти и омерзения и, придвинув их к краю моста, опрокинул в воду. Потом он никогда не мог объяснить себе, зачем сделал это. Он думал, что взлетит сейчас на воздух. Прошло несколько томительных минут, а он все стоял на коленях. Затем поднялся, чувствуя, как дрожат и подгибаются его ноги, и пошел по мосту походкой очень усталого человека.
Он спустился к Курбатову, вытащил его из воды, положил на спину и стал отыскивать ракетный пистолет. Долго не попадая рукой в свой карман, Денисенко достал картонный патрон и вставил в ракетницу. И с радостью услышал, как завизжала ракета. Отшвырнув в сторону пистолет, он, повернувшись к Курбатову, склонился над товарищем в дрожащем свете зеленой ракеты.
1945
Танк лейтенанта Костина
Левый инсайд вышел с мячом на ворота. Навстречу ему выбежал защитник. Инсайд отдал мяч Костину, и Костин ударил, но мяч от ноги защитника пролетел над планкой, стукнувшись о бортик беговой дорожки, и запутался в георгинах, на овальной клумбе.
Все десять тысяч зрителей вздохнули, как один человек, и потом смотрели, как Костин бежал, прижав руки к телу, как доставал мяч из клумбы, как установил его у углового флага и ударил по мячу.
У Костина получилась срезка, но инсайд все-таки сумел подхватить мяч, и они разыграли комбинацию, которую набежавший центр нападения закончил голом.
Было очень радостно, когда парни с бритыми затылками, в широченных трусах, бросились обнимать друг друга.
Костин был счастлив.
Когда он шел домой, ему на глаза попалась девушка с собакой-таксой. У таксы были такие огромные уши, что они притягивали ее морду к земле. Ему почему-то очень запомнилась эта деталь — огромные уши у таксы — и почему-то рассмешила его.
