Борис Порфирьев - Костер на льду (повесть и рассказы)
Обзор книги Борис Порфирьев - Костер на льду (повесть и рассказы)
БОРИС ПОРФИРЬЕВ
КОСТЕР на ЛЬДУ
(повесть и рассказы)
ВОЛГО-ВЯТСКОЕ КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО 1968
Костер на льду
Как это ни странно, но все знали, что будет наступление. Задание мы получили утром. Немного подмораживало. День выдался ясный, и на небе, кроме беленьких облачков от шрапнели (это немцы били по нашему корректировщику), ничего не было. Мы двигались по шоссе с полной выкладкой сапера. И нам было жарко и тяжело в шинелях и валенках. Все шоссе было запружено автоматчиками, шедшими к передовой, но они двигались очень медленно, и мы обгоняли их. По бокам шоссе, в развалинах зданий, расположились бойцы. Горели костры, дымились походные кухни, бойцы толпились около них с котелками; несколько человек спало на снегу, прижавшись друг к другу и подложив под головы вещевые мешки. Дважды нас обгоняли подразделения лыжников-автоматчиков в белых маскировочных халатах.
Около контрольно-пропускного пункта, у опущенного шлагбаума, толпилась рота моряков в черных бушлатах и стеганых штанах, заправленных в загнутые валенки. Моряков не пропускал старший сержант с красной повязкой на рукаве: у них что-то было неладно с документами. Высокий моряк с лейтенантскими погонами, с подбритыми усиками на бледном лице, хватался за пистолет, болтавшийся сзади на тоненьких ремешках, и ругал сержанта. А сержант, прикладывая руку к ушанке, просил обождать телефонного звонка.
Нас пропустили, не задерживая, и когда мы проходили через командный пункт, я слышал, как кто-то надрывался в будке: «Резеда! Резеда!.. Черт бы тебя побрал!.. Слышишь? Рота морской пехоты...»
Мы шли, обгоняя солдат, которые всю ночь двигались к передовой. «Студебекеры» и «газы», груженные снарядами, гудели у нас за спиной. С передовой, навстречу, двигались пустые машины.
Около разбитого здания больницы дорога разветвлялась. Мы пошли низиной, замерзшим болотом; на протяжении километра над дорогой еще была натянута осенняя маскировочная сетка. Скоро лощина снова вывела нас на шоссе. Шоссе поднималось в гору, по которой ожесточенно били немецкие минометы. При самом выезде на шоссе лежала убитая лошадь; воз с сеном был опрокинут, и на сене лежал ездовой. Два бойца, сняв с него засаленный полушубок, бинтовали ему спину.
— И не пытайтесь, — сказал один из бойцов, обернувшись к нам и указывая на дорогу.— Вот идите по проводу. Тропинка протоптана. Только осторожнее: заминировано вокруг. С лошадью не проехать, а пешком хорошо.
Лейтенант выслушал объяснения и, посоветовавшись с командирами взводов, решил идти по тропинке. Тропинка пролегала по льду, рядом с телефонным проводом.
К полдню мы дошли до землянки, где устраивался наш командный пункт. Землянка была вырыта в насыпи железнодорожного полотна. Несколько машин с дровами стояло перед землянкой. К вечеру мы должны были распилить, расколоть и снести такое количество дров, чтобы на всю ночь хватило жечь костры.
Лейтенант объяснил нам задание. Я получил самую дальнюю точку, в пяти километрах, у залива. На точку приходилось два человека. Со мной был ефрейтор Емелин. Он до войны работал в совхозе, и я знал, что сейчас мы с ним хорошо справимся с порученным делом.
Мы пилили и кололи дрова, сбросив шинели, и спины наши взмокли от пота — от них шел пар. Дважды мы носили дрова на нашу точку впятером, потому что она была самой дальней, и под вечер отправились с Емелиным в последний рейс, захватив, помимо лопат, топоров и винтовок, по вязанке дров. Мы так намаялись за этот день, что едва передвигали ноги.
На месте нашего будущего костра, прямо в лед, был воткнут маленький красный флажок. Решив, что несколько шагов ничего не значат, мы выбрали другое место, где ветер намел груду снега, и принялись сооружать из снега маскировку для нашего костра. Но у нас ничего не получалось. Подмерзший снег не слушался и рассыпался.
Я бросил лопату и сел на дрова. Без маскировки костер разжигать было нельзя: на расстоянии в 500— 800 метров немцы расстреляли бы нас. Но костер должен гореть, как только взлетят ракеты — две зеленых и одна красная. Шестьдесят костров по всему переднему краю обороны нашей дивизии. И наш костер — один из главных. Мы можем разжечь его прямо на льду, без всякой маскировки. Тогда нас расстреляют в первые же десять минут. А ночью наши самолеты пойдут на бомбежку. И если костер потухнет, бомбардировщики не смогут определить три вражеских дота. Три дота находятся в 500—800 метрах от нашего костра. Если костер не будет гореть, вражеские точки останутся жить. А если костер запылает, их разнесут. И наша пехота, и лыжники, и моряки — все те, кого мы обгоняли сегодня на шоссе, все ринутся в наступление. Наша дивизия тоже ринется в наступление. И солдаты скажут спасибо бомбардировщикам. А штурманы скажут спасибо нам. Значит, и солдаты будут благодарить нас.
Костер должен гореть. Он не может не гореть.
— Слушай, Иванов,— сказал мне Емелин. Я посмотрел на него. Он стоял передо мной без шинели, в одной гимнастерке, навалившись грудью на лопату. Сзади него до самого горизонта был лед. За горизонт спустилось солнце. Багряная полоска отделяла лед от неба.— Слушай, сержант,— повторил он.— Давай-ка порубим лед. Он здесь не очень толстый, но мы отойдем дальше — там он толще. Может, и выйдет что.
Я взял топор. Лед был толстый. Мы вырубили глыбу. Плиты не получилось, но глыба была замечательная. Мы положили ее на снег. Потом вырубили вторую. Потом еще. Мы укладывали их друг на друга, посыпали снегом, и они смерзались. Начало темнеть. Багряная полоска на горизонте потухла. Вспыхнула первая звезда.
Мы торопились. Ледяная крепость из трех стенок высотой до пояса была готова. Вспыхнула вторая звезда, потом — еще и еще.
— Емелин, кончай. Я один справлюсь. Начинай складывать костер. И следи за сигналом.
Емелин присел над дровами, достал финский нож и стал щепать растопку. Тоненькие-тоненькие лучинки. Такие он, наверное, щепал дома для самовара. Он сидел на корточках и спокойно щепал лучинки. Я рубил лед и не заметил, как стемнело. Стенки доходили мне уже до плеч.
Я кончил работать и надел шинель. Валенки мои промокли, обледенели и ноги начали зябнуть. Я подошел к Емелину. Он подготовил все для костра. Бутылка с горючей смесью стояла рядом с дровами.
— Ну, как? Скоро нам засигналят?— спросил я.
— Да, кажись, скоро,— ответил Емелин.
— Ты оденься-ка, замерзнешь.
Емелин поднялся, подошел к шинели, надел ее, протер рукавицей ствол винтовки и поставил к внешней стороне ледяной стенки.
— Давай попробуем сначала разжечь маленький,— сказал я.— Чтобы, когда просигналят, он у нас уже горел. Дров хватит на всю ночь.
— И ноги просушим,— заметил Емелин,— ишь ведь как вымок. А о дровах что нам беспокоиться? И на две ночи хватит.
Емелин взял бутылку, открыл ее и вылил смесь на дрова. Я достал спички и поджег лучинки. Растопка вспыхнула, отсвет затрепетал по ледяным стенкам. Костер горел. Мы подтащили к костру все дрова и уселись на них. Я снял валенки, размотал портянки и стал их сушить над огнем. Емелин завернул по самокрутке, и мы закурили. Мы сидели у костра и курили, и я сушил портянки и смотрел в огонь и на стенки, по которым метались отблески и стекали блестящие капельки. Емелин следил за темным небом и ждал ракет. Ракеты иногда взлетали, и зеленые, и красные, но это были не наши. Я просушил одну портянку и валенок и обул левую ногу. Где-то сзади нас послышались голоса. Емелин вскочил, взял винтовку и шагнул в темноту. Я тоже потянулся к винтовке, но кто-то крикнул:
— Сиди, сиди, браток!
Трое парней в белых маскировочных халатах подошли с Емелиным.
— Здорово, сержант,— сказал тот же, что кричал из темноты.
Я думал, они спросят документы.
— Что? Сигналите?— спросил все тот же голос.
Ребята подошли к костру и стали греть руки.
— Закурим, что ли?— сказал я.
— Давай. Отчего не закурить.
Потом они встали и поправили автоматы.
— Ну, жгите, жгите, пуще валяйте,— сказал все тот же.— Ох, и дадут жизни сегодня фрицам!
— Да уж будет делов!— ответил я.— Ну, счастливенько.
— Прощевайте.
Они скрылись в темноте. Потом издали все тот же крикнул:
— Вы осторожнее рассиживайтесь-то! Фрицы и тут иногда бродят.
— Ладно уж, давай шагай!— сказал я.
Они ушли. Емелин сел рядом со мной.
— Нет ракет,— задумчиво произнес он.— Скорей бы уж.
— А тебе-то что, не все равно?
— Да спокойнее бы — скорее-то.
Я обул вторую ногу. Портянка была сухая и горячая.
— Давай суши и ты ноги,— сказал я Емелину,— а я посмотрю.
Я встал, подтянул ремень, взял винтовку и вышел в темноту. После костра здесь ничего не было видно, и глазам долго пришлось привыкать к темноте. Иногда взлетали ракеты, но все на немецкой стороне. Разноцветные трассы секли воздух. Я поставил обратно винтовку и потуже натянул рукавицы. Емелин сидел на дровах и держал над костром портянки. В это время взвились две зеленых ракеты, а за ними — стремительно — красная. Они рассыпались звездочками, медленно таявшими в небе.
