Анатолий Емельянов - Разлив Цивиля
— А как же, как же без него, — тетка поставила на стол литровую бутылку. — Еще тепленький, только нынче нагнала… А работать, Николай Ефимыч, я дочку пошлю.
— Ты из какой деревни?
— Была хирпосинская, теперь, считай, сявалкасинская. Купили мы дом у Федота Мироновича да решили не разбирать — переехали сами.
Николай налил самогону и, должно быть чтобы перевести разговор, сказал:
— Ты чего, как маленький ходишь, не остерегаешься?.. Мать-то как? Ничего?
— Ничего… А я к тебе по делу. Для колхоза нужны деревца.
— Рубить можно будет не раньше, как весь снег сойдет.
— Нет, нам для посадки нужно. Из питомника.
— Что ж, можно. Только возьмите разрешение в лесхозе. Без него — не могу. Цена-то пустяковая… Что, парк хотите разводить?
— Нет, по оврагам, по берегам речки. Чтобы не размывало.
— Давно бы надо посадить. Вон аж когда только додумались. Кто, Трофим Матвеевич велел?
— Нет, не он. Павел.
— Кадышев?.. Видать, парень не лыком шит, если только приехал, а уж вам, дуракам, нос утирает…
Чувствовал себя Володя не пьяным, но и не трезвым. Как-то он покажется в таком виде на глаза товарищу Завьялову?!
2
В правлении колхоза секретарю партийной организации отведена небольшая комнатка. В ней всего-то и умещались стол, два стула и железный ящик для партдокументов. Комнатка не топилась, и, чтобы тепло в нее шло хотя бы из коридора, Павел оставил дверь открытой.
Не успел Павел написать и полстраницы плана работы, как на пороге появился незнакомый молодец в щегольском, небесного цвета, макинтоше.
— Если не ошибаюсь, вы будете секретарь партийной организации? — незнакомец подошел к столу, подал руку. — Будем знакомы: Александр Петрович Завьялов.
— Павел. Очень рад.
— Рады или нет — явился. — Александр Петрович удобно сел на второй стул. — Вы уж извините, если я скажу вам что-то напрямки… Как я понимаю, секретарь парторганизации должен быть образцом и в поведении, и даже в своем внешнем виде. Особенно на селе, где культура — чего греха таить — пока еще находится на низком уровне. А теперь посмотрите на себя… — с последними словами Завьялов вынул карманное зеркальце и протянул его Павлу, — Смотрите, смотрите.
Павел мельком взглянул в зеркальце: уж не нос ли в масле, коим грехом? Нет, на лице ни пятен, ничего такого нет. Да в чем тут дело?
— Ну, видите? — довольно спросил Завьялов.
— Что? — так и не понял Павел, что имеет в виду секретарь райкома комсомола.
— Борода, братец, бо-ро-да. Терпеть не могу небритого мужчину. — Александр Петрович вынул из другого кармана круглую пластмассовую коробочку и завел ее, как будильник. — Нате, брейтесь.
В комнате раздалось шуршание механической бритвы.
Павел растерялся. Однажды — это было еще в армии, года три назад — ему сделали вот такое же замечание: мол, не мешало бы побриться. И с тех пор ничего подобного с ним не случалось. К тому же, теперь он не на военной службе и, как говорится, сам себе хозяин. Бреется один раз в три дня. А сегодня, должно быть, торопился и забыл. И хотя на щеках пробивалась еле заметная чернота, пришлось подчиниться.
— Ну, а теперь поговорим о Баранове…
Александр Петрович в красках рассказал Павлу свою встречу с Володей около дома Лизук и Катерук. Особенно возмущался тем, что Володя не послушался его и не стал снимать дверь с ветлы.
— У нас в комсомоле, как и в партии, вся работа строится на принципах демократического централизма, то есть нижестоящие организации подчиняются высшим. Баранов же — полный анархист и ни во что ставит райком. Недавно он, например, спокойно удрал с собрания районного партактива…
Павел вспомнил свою встречу с Володей в первый день своего приезда, вспомнил, как тот говорил: «Важно зарегистрироваться, а сидеть не обязательно», — и не знал, что ответить Завьялову.
— Молодежь любит его.
— Он потакает всяким отсталым настроениям, — продолжал гнуть свою линию Завьялов. — Мне кажется, что на пользу комсомольской организации будет, если Баранова освободить от обязанностей комсорга.
— Пусть это сами комсомольцы решают, — ответил Павел. — Но вряд ли вас поддержат.
Не зная, о чем еще надо говорить с гостем и чем его занять, Павел предложил осмотреть хозяйство. Тем более что ему и самому, как новому парторгу, было вовсе не лишним побывать на фермах, поближе познакомиться с теми, кто на них работает.
Завьялов не возражал, хотя и принял предложение Павла без большого энтузиазма.
— Успеем ли до собрания? Я не люблю, чтобы «здравствуй» и «до свидания». Я люблю поговорить с людьми, провести беседу, а может быть, даже и прочитать лекцию. Ведь мы должны не просто поглядеть: вот здесь поросята, а здесь телята, мы еще, как я понимаю, должны нести на фермы и скотные дворы свою культуру.
— Что ж, понесем культуру, — улыбнулся Павел, закрывая ящик своего стола.
Завьялов его шутки не принял, как бы давая этим понять, что относится к своей миссии проводника культуры вполне серьезно.
Начали с кузницы, около которой сейчас, перед скорым выездом в поле, была собрана вся техника колхоза и, как всегда в такое время, было довольно людно.
Павел исподволь наблюдал за гостем. И хотя тот делал вид, что его интересует и то и это, нетрудно было заметить, что на самом-то деле ни то, ни это его не интересовало, а спрашивал он только для проформы. И общение его с механизаторами дальше «здравствуйте» и «до свидания» не шло. Впрочем, может, потому так происходило, что товарищ Завьялов все это время был озабочен, как бы не измазать около тракторов и трактористов свой небесный макинтош.
От кузницы прошли на свиноферму. Здесь тоже, как ни берегся секретарь райкома, а и хромовые его сапожки по самую щиколотку в навозной жиже замарались, и на макинтоше памятные пятна остались.
— Н-да, за свиньями ухаживают по… свински, — попытался сострить он, выходя из свинарника.
— Скоро будет по-человечески, — сказал Павел, — В этом году построим новый свинарник, механизируем его.
— Дай-то бог! — скривился в улыбке Завьялов.
Молочно-товарная ферма понравилась гостю куда больше. Да здесь и в самом деле, куда ни глянь, чистота и порядок. И вход в коровник был аккуратно зацементирован, и проходы были засыпаны опилками. Коровы чистые, ухоженные, сытые.
Мало знакомый Павлу заведующий фермой Виктор Андреевич пригласил гостей зайти в общежитие доярок.
В общежитии тоже было чисто, уютно. Опрятно убранные кровати застланы покрывалами, стены оклеены веселыми светлыми обоями.
Из боковой комнатки заведующего фермой к ним навстречу вышла в белом халате и капроновой, по-чувашски низко повязанной, косынке Лена.
— Доярке-секретарю, доярке-пионервожатой — салам! — громогласно приветствовал Лену секретарь райкома.
Поздоровавшись с Завьяловым, Лена протянула руку и Павлу, смело глядя ему прямо в глаза своими ясными голубыми глазами:
— А вот и новый парторг к нам пожаловал. Давно бы пора!
— Лиха беда начало, — отшутился Павел. — Теперь буду заходить каждый день.
Завьялов тем временем, окинув взглядом плакаты и лозунги, развешанные по стенам общежития, подошел к стенной газете.
— Ого! Ты, оказывается, лучшая доярка на ферме.
— Так уж лучшая. Анна вон куда лучше. А тут не значится — фельдшером стала. И еще две доярки вот-вот меня догонят.
— А ты не допускай. Не забывай, что пришла сюда по комсомольской путевке и являешься здесь полномочным послом райкома комсомола.
— На то оно и соревнование, товарищ Завьялов: нынче одна впереди, завтра — другая.
В общежитие по одной, по две стали собираться девушки-доярки. Завьялов, как видно, многих из них знает: называет по имени, шутит.
— Вот вы, Александр Петрович, — обратился к Завьялову заведующий фермой, — прошлый раз нашим девушкам лекцию про любовь и дружбу читали. Очень она им понравилась. И с тех пор сколько раз уже спрашивали: когда да когда приедет к нам товарищ Завьялов и опять лекцией о чем-нибудь таком нас угостит.
Павел заметил, как, слушая заведующего, секретарь райкома весь приободрился, подтянулся и довольно заулыбался.
— Может, сегодня как раз и угостите, — закончил Виктор Андреевич.
— Просим! Просим! — загалдели доярки.
— У нас с товарищем Кадышевым еще остались кое-какие дела, — важно нахмурившись, сказал Завьялов. — Но, если просите… — и уже обращаясь к Павлу: — Ты пока заканчивай подготовку к собранию, а я скоро приду. Неудобно отказывать таким милым девушкам.
— Хорошо, — сказал Павел, а про себя подумал: да, с этими милыми девушками не то что с чумазыми Трактористами, у тебя полный контакт. Что ж, оставайся, неси культуру в массы…
По дороге в правление он решил еще раз зайти на свиноферму. Уж очень бросилась в глаза резкая разница: на одном дворе чистота, на другом грязи по колено. В чем тут дело?
