KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Советская классическая проза » Езетхан Уруймагова - Седьмой сын (Рассказы, очерки, статьи)

Езетхан Уруймагова - Седьмой сын (Рассказы, очерки, статьи)

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Езетхан Уруймагова, "Седьмой сын (Рассказы, очерки, статьи)" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

«Но вот я вернулась к себе в горы, а старый чабан не очень рад мне, — с горечью думала девушка, идя по тропинке и глядя в спину старого пастуха. — Может, ошибся старый профессор, сказав, что нас ждут с нетерпением?»

Чабан остановился. Остановилась и девушка. Из двери низенького деревянного строения на нее пахнуло молоком, вареным мясом, черемшой и махоркой. Это была столовая пастухов.

— Вот, прими гостью и накорми, — сказал старик. Он поставил чемодан у порога и, не оглядываясь, пошел обратно.

Навстречу девушке вышла высокая седая старуха. Белоснежные пряди волос выбивались из-под ее черной шерстяной косынки. Оглядев девушку, она приветливо спросила:

— Кто ты, откуда пришла?

Потом потянула ее за руку, приглашая войти.

— Я из Заманкула. К вам на работу назначена. А зовут меня Замира.

Они вошли в помещение. Посреди длинной опрятной комнаты стоял дубовый стол, выскобленный до желтизны, вокруг него — табуретки, а у правой стены — полки с посудой.

— Садись, рассказывай. Мать, отец есть у тебя? Ты замужем? — спросила старуха и пододвинула ей табуретку.

— Мать есть, в колхозе работает, а отец с войны не вернулся. В извещении было сказано, что погиб под Ростовом… Я еще не замужем, мне только двадцать один год…

«И что она меня допрашивает?» — с досадой думала Замира, не спуская глаз со старухи.

— Вот как, и тебя, значит, война не помиловала… Так, так, — промолвила старуха. Затем сняла с полки чашку, достала из прохладного угла глиняный кувшин и поставила на стол перед девушкой. — Обед еще не готов, я тебя кефиром угощу. Пей, пожалуйста. А вот и хлеб. — Видишь, ма хур, при какой власти вам, молодым, жить довелось, — присаживаясь рядом с Замирой, сказала старуха. — При другой власти, при царе, скажем, кому бы ты, сиротка, нужна была? А теперь выучили тебя, дочь простого человека, и учили-то в каком городе! Так выучили, что ты на мужскую работу отважилась пойти… Да, — вздохнула старуха, — новое, золотое время пришло. Хотя бы твою вот мать взять. Не спорю, тяжела вдовья доля, но мать знает, за что вдовует: за свою власть, за счастье детей. И к тому же она при деле, человеком ее считают, заботятся о ней, не то что раньше «сидзаргас»[11]… Не дожил Коста до наших дней. Другие теперь вдовы, другая жизнь, — мечтательно устремив вдаль широко открытые голубые глаза, говорила она. — Вам, молодым, за эту власть жизни своей не щадить, защищать ее от всякой грязи, от самой маленькой царапины, любить ее крепко, как мать родную… А скажи, ты Москву видела? Сын мой видел, — не ожидая ответа, сказала старуха.

— А сын ваш где? — спросила девушка.

— Мой сын? — переспросила старуха. — Мой сын погиб… Нет, не погиб он. Он защищал Москву, под Москвой и похоронен. Немца в Москву не пустил, значит, не напрасно кровь свою пролил. Значит, не погиб он. Когда он уходил на фронт, я напомнила ему слова Коста: «лучше смерть, чем позор». — Она сказала это с большой внутренней силой и гордо подняла свою красивую седую голову.

— А сын ваш учился? — спросила Замира, проникаясь глубоким уважением к этой женщине.

— Учился, ма хур, в Москве, учился на агронома, в том институте, который имя Ленина носит… Вот видишь: сын пастуха учился в Москве. Разве это не похоже на сказку?

«Что в этом удивительного? — подумала девушка. — Тысячи наших студентов учатся в Москве, в Ленинграде, во всех городах Советского Союза. Ничего в этом нет сказочного».

А старуха, как бы угадав ее мысли, продолжала:

— В старину для того, чтобы мальчика только русскому языку научить, отдавали его в казачью станицу в батраки. А теперь учат вас в больших городах, да вам еще и деньги за это платят. Разве не сказочные времена наступили?

Не шевелясь, не перебивая, слушала Замира старуху, вглядываясь в ее светлое лицо с глазами, устремленными вдаль.

— Вспоминаем мы иногда со стариком свою молодость, а что вспоминать? Нечего. Одни бараны да отары. То стужа, то жара, горы да тропинки… Старик, небось, неласково тебя встретил, — не обращай на это внимания, он только с виду сердитый, а на самом деле добрый. Боится, как бы ласковым словом сердца своего не показать. Ты присмотрись к нему, он свою работу знает, не подведет, многому научит. Он сорок лет пасет баранов. Мальчиком-подпаском в этот кутан пришел, много горя мы с ним видели, всего не расскажешь… А пришла наша власть, он себя человеком почувствовал, от всех ему почет, вот и орден за честный труд дали. Ему бы теперь только жить и жить, но смерть сына сердце ему надорвала, больше года болел. Однако, вылечили доктора. И опять он сюда пришел. Не стану, говорит, я силы свои утаивать от родной власти.

Старуха умолкла и, прислушиваясь, повернула голову к двери.

— На водопой их погнали, слышишь?

Она встала и направилась к порогу. Девушка пошла за ней.

На дворе лежали кучи хвороста, кирпич, доски.

— Будем новый стан строить. Приезжал председатель колхоза, говорил, что на днях начнем. Восемь тысяч баранов у нас, а на будущий год обещали удвоить и даже утроить. Ты смотри — их на водопой погнали.

Девушка поднялась на кучу хвороста и замерла в восхищении. Живыми перекатывающими волнами заполнили долину овечьи стада, спускаясь в прохладные ложбины к прозрачным замшелым родничкам.

II

По вишневой аллее, огибающей новые кирпичные постройки стана, перечитывая на ходу письмо, написанное своему профессору в Ленинград, девушка подошла к прохладному родничку, притаившемуся в тени мшистой скалы.

«Дорогой Иван Александрович! Прошло больше трех лет, как я покинула институт и уехала в горы.

Не скрою, Вы помогли мне первое время удержаться на работе, не впасть в отчаяние, которое, видимо, суждено пережить каждому молодому специалисту с первых шагов его самостоятельной работы. Было очень трудно в обстановке полного недоверия — дескать, девушке не под силу мужская работа.

Долго и терпеливо я завоевывала тот авторитет, которым пользуюсь сейчас в нашем большом коллективе. Старые чабаны упорно стояли на том, что наука ничего не смыслит в производстве овечьих стад и что, вообще, это не дело ученых. Но я всегда помнила Ваши слова: „Авторитет придет, если вы будете любить свое дело так же сильно, как любите свою мать, ребенка, дорогого вам человека“.

Я убедилась в правоте Ваших слов, ибо моих недоверчивых друзей покорила неустанным упорством и тем, что не могла жить без своей работы ни одного дня.

Прошло три года, и я хочу сказать Вам, дорогой Иван Александрович, что не жалею ни о чем. Сейчас наш колхоз „Путь к коммунизму“ имеет девятнадцать тысяч овец. Были и такие весны, когда у нас не погибал ни один ягненок… Тысячи маленьких курчавых теплых комочков. Мне кажется, что среди миллионных стад я узнала бы своих приемышей. Не смейтесь, Иван Александрович, над тем, что о своих ягнятах я говорю, как влюбленная. Ведь я Ваша ученица. Разве Вы меньше влюблены в свою работу?

Я послала в печать статью, так кое-что из моих наблюдений. Может, и пригодится молодому специалисту, только что пришедшему на работу. Прошу Вас, Иван Александрович, написать мне свое мнение о статье… Не забудьте, что Вы обещали приехать на время своего отпуска к нам в Осетию. Уверяю Вас: будет, что посмотреть, особенно людей. Какие у нас люди! Говорят, что этот кутан принадлежал когда-то крупному овцеводу. Чтобы стада не достались их настоящим хозяевам — беднякам, владелец отравил баранту. Старые чабаны и сейчас без возмущения не могут говорить об этом мертвом кутане. Но все это давно осталось позади. Приезжайте, посмотрите: там, где раньше были убогие, пастушьи шалаши, сейчас благоустроенные кирпичные здания. Я теперь очень хорошо, наглядно понимаю, что значит ликвидировать разницу между городом и деревней, между умственным и физическим трудом. И я представляю себе, как будут люди жить при коммунизме. Если бы Вы знали, как я счастлива и как мне хочется всех наших людей сделать такими же счастливыми!..»

Замира подумала: «Надо написать, что я вышла замуж и жду ребенка, что муж мой замечательный человек, лучший тракторист в районе… Нет, не напишу, посмеется Иван Александрович и все сведет к моему личному счастью, скажет: девушка влюблена в мужа, ждет ребенка, и ей все видится в розовом свете. Нет, не напишу. Любовь — это личная жизнь, нельзя смешивать ее с работой. Личная жизнь! Разве может быть у человека две жизни? Люди говорят: личная жизнь — одно дело, а общественная — другое. Так ли это? Нет, надо спросить…»

Замира прислушалась и улыбнулась. Здесь, у родника, она каждую субботу встречала мужа. Он приезжал из тракторной колонны, расположенной в тридцати километрах от кутана. Замира быстро спряталась в небольшую пещеру, где любила отдыхать в свободные минуты. Но, услышав близкий цокот копыт, не удержалась и вышла навстречу мужу.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*