Юрий Лаптев - Следствие не закончено
И, наконец, четвертый охотник (пятым являлся сам бригадир Кирилл Ложкин) был комсомолец Вася Ложкин, дальний родственник Кирилла. Скуластый, веснушчатый, белокурый паренек с умными беспокойными глазами, Вася, несмотря на свой незначительный возраст — в этом году он должен был призываться, — успел уже переменить несколько профессий. Был младшим конюхом, потом начал учиться на комбайнера, но, недоучившись, бросил, проработал год помощником механика на паровой мельнице — тоже не прижился и, наконец, примкнул к охотницкой бригаде.
Первый вечер, проведенный Настей среди охотников, оставил у девушки отрадное впечатление. Ей понравилось, что эти чужие друг другу и разные по характеру люди жили дружной семьей и любили свое дело.
— Живем, как караси в тине, — тепло и сытно. А колхозу от нашей тихой жизни большой доход, — хвастался Алексей Кирьянов.
— А не скушно вам здесь? — спросила Настя.
— Вот те раз. Скуку, девонька, старухи выдумали, чтоб на тот свет не обидно шагать было.
Петька громко захохотал на шутку дяди. Остальные тоже улыбнулись.
— Он кого хошь развеселит, — одобрительно глядя на Кирьянова, сказал Ложкин.
— Да и она, матушка, помогает, — Кирьянов щелкнул пальцем по литровой бутылке и хотел налить Насте.
— Нет, нет, Алексей Павлович, я ведь не балуюсь этим делом, — остановила Кирьянова девушка. Правда, перед этим она уже вытянула стаканчик, с мороза, но тут же дала себе слово больше не пить. У Насти и так уже кружилась голова, и все тело охватила приятная истома.
«Вот живут же люди приятно как», — думала она, вспоминая перенесенные за последние дни обиды, и ласково оглядела лица охотников. Смутилась, встретившись взглядом с Семеном Лосевым. Показалось, что Семен смотрит нехорошо. Настя отвела глаза и почему-то сразу почувствовала усталость.
— Спать куда меня положите?
— В самую середочку, — пошутил Кирьянов, но Настя не улыбнулась. Шуточка ей не понравилась.
— Ты, Алексей, воздержись несколько, — сердито ответил за Настю Ложкин. — Это тебе не Капитолина — веселая баба.
— Неужто и пошутить нельзя?
— Не к чему. Я твои прибаутки знаю. Теперь, брат, шутить выходи на улицу. И вообще, чтобы никаких выражений. — Ложкин строго оглядел всю бригаду. — Нам с тобой, Алексей, Настенька будет вроде дочки, а им — как сестра. И табачищем не дымите почем зря.
Настя благодарно посмотрела на Ложкина.
— Сестра так сестра, абы не теща! — усмехнувшись, сказал Семен Лосев, встал, потянулся так, что затрещала на бугристых лопатках рубашка, и вышел на улицу.
К Насте подсел Вася Ложкин. Доверительно зашептал на ухо:
— Ты не бойся, Настасья Ефимовна. Ребята у нас хорошие, хоть и одичали малость на лесном положении… Про брата твоего охота послушать и адресок бы заполучить. Я Сергею Ефимовичу письмо хочу написать; призываюсь нынешний год, так чтобы к себе в часть устроил.
— Вот тебе будет отдельная горница, — сказал Ложкин, завесив пестрядинным пологом угол за печью. — Ложись-ко, а то, видать, заморилась.
— Заморилась, да… — Настя поднялась и прошла за полог. Но несмотря на усталость, заснула не скоро. С непривычки жестковато показалось на топчане, да и мысли докучали невеселые.
16
Свою работу в бригаде Настя начала с того, что провела генеральную уборку в избе. Отскоблила ножом и промыла горячей водой окна, пол и пары. Побелила печь. Осторожно обтерла влажной тряпкой закоптелый портрет Владимира Ильича и украсила его свежими, пахучими ветками пихты. Потом оттерла кирпичной крошкой и перевесила в удобное место медный рукомойник, постелила у порога чистую рогожку и лишь тогда присела на лавку усталая, но довольная. Сказала сама себе: «Не хуже, чем у людей стало». Еще полюбовалась на дело рук своих. Потом спохватилась: «Ох, чего ж это я сижу-то!» — и занялась стряпней. От хорошего настроения завела песню, сначала негромко, потом распелась:
Не вейтеся, белые чайки,
Вам некуда, бедные, сесть…
Песня как будто и невеселая, а петь не скучно.
И картошка чистится веселее.
— Эх, мать честная из-под Тулы-города! — только и мог вымолвить, оглядывая избу, вернувшийся с охоты Ложкин. — Неужто все сама?
— А то кто же? — горделиво отозвалась Настя и, взглянув на ноги Ложкина, добавила: — Чесанки охлопал бы, Кирилл Иваныч. Там в сенях веник я припасла.
— Что верно — то верно, — спохватился Ложкин и вышел в сени. Вернувшись, еще раз внимательно оглядел посвежевшую избу и сказал Насте: — Не знаю, чем тебя и премировать за такое старание.
— А ничем. Я ведь за свое кухарничанье трудодни получаю.
— Капитолина тоже получала, а с нас брала особо, хоть и не шибко заботилась.
— Вольно было давать.
— А нам не жалко. Заработаем, Настенька, на все. Белки нынешний год на дереве больше, чем шишек.
Вошли еще двое охотников — Семен Лосев и Вася. Тоже удивились.
— Куда с такими ногами претесь! — заорал Ложкин.
Ребята, не успев даже путем осмотреться, выскочили в сени.
Настя рассмеялась.
И обедом охотники остались довольны.
— Зря ты, Настасья Ефимовна, нас так ублажаешь, — уписывая тушеного зайца, сказал Кирьянов.
— А то вам плохо?
— Нам-то в самый раз, а вот тебе… Захочешь, не ровен час, замуж, а мы не отпустим.
— Не отпустим! — поддержал шутку дяди Петька.
— Не собираюсь. А захочу — так и здесь жениха найду, — шуткой на шутку ответила Настя, но тут же смутилась, почувствовав на себе пристальный взгляд Семена Лосева.
— Белого кочета на серого менять — даром время терять, — многозначительно произнес Кирилл Ложкин. Настя, конечно, сразу догадалась, на какого «белого кочета» намекает бригадир, и ото ее рассердило.
— А ты, Кирилл Иваныч, бабьих сплетен не повторяй… Чай пить будете?
— Чай молодцу не утеха! — наливая себе и Лосеву в стаканы водку, сказал Алексей Кирьянов.
Настя нахмурилась.
— Очумеете, пожалуй, если каждый день будете водку кушать.
— Ничего, ее ведь, матушку, из хлеба гонят, а от хлеба кровь густеет, пузо толстеет, — отшутился по своему обыкновению Кирьянов.
Охотники, не избалованные заботой, не могли нахвалиться своей новой хозяюшкой и относились к девушке подчас и грубовато, но хорошо, сердечно: в избе старались не сорить, не натаскивать снегу. И лаек в избу не приучали. Курить выходили в сени, в присутствии Насти не ругались, но… почти каждый день заканчивался пьянкой.
— И где только они винище берут?.. — недоумевала девушка.
— Бригадир заботится, — ответил Насте Вася Ложкин, когда она его спросила об этом. И отвел в сторону взгляд.
— Господь бог незримо посылает. А главное — в своей посуде! — отшутился Кирьянов.
— Много будешь знать — до сроку состаришься! — грубовато ответил Насте Семен Лосев, но сразу же, по-видимому желая смягчить резкость, добавил: — Ты не бойся, Настасья Ефимовна, если кто к тебе по пьяному делу прицепится, — я заступлюсь.
— А если сам?
Семен пристально оглядел Настю, потом отвел взгляд в сторону, сказал не то с насмешкой, не то с обидой:
— Зря ты меня боишься.
— Я?! — Настя рассмеялась.
— Ты, — подтвердил Семен.
Этот разговор произошел утром. Все охотники уже ушли, а Лосев почему-то задержался.
Семен был прав: Настя его побаивалась, но в то же время уважала больше других. Может быть, потому, что Лосев напоминал ей чем-то Егора, повадкой очевидно, потому что по внешности никакого сходства между ними не было. Вот и сейчас, искоса наблюдая за Семеном, молча сидевшим на лавке, Настя думала: «Ишь пригорюнился, тоже, видать, без привета жизнь прожил». Растрогавшись от таких мыслей, бочком подступила к Семену, сказала ласково:
— Гимнастерка, я смотрю, у тебя, Сеня… Небось месяц не стирана и порвалась, видишь ли.
Настя осторожно прикоснулась рукой к плечу Семена в том месте, где расползлась по шву вылинявшая гимнастерка. Семен поднял голову, заговорил негромко, глуховато:
— Лучше ты обо мне не заботься, Настасья Ефимовна…
— Не велика забота. А ну снимай разом!.. Чего смотришь сурьезно, как филин? Этак от тебя все барышни сторониться будут.
— Нужны вы мне.
— Вон как!.. Значит, всю жизнь в парнях думаешь проходить?
Настя стояла, облокотившись рукой на стол, близко от Семена. Чувствовала, что разговор действует на парня возбуждающе, но не отходила. Девушке было боязно и любопытно. Вспомнила, как прижал ее к своей широкой и твердой груди Егор, и внезапно захотелось вновь испытать томительное чувство женской слабости. Это состояние Насти почувствовал и Семен. Он встал и неожиданно взял девушку за плечи, притянул к себе.
