Гавриил Троепольский - Собрание сочинений в трех томах. Том 3.
— Сыровато? — спрашивает Алеша у Терентия Петровича.
Тося смотрит то на того, то на другого: видимо, она старается все понять, научиться.
— Нельзя, — отвечает Терентий Петрович. При этом он берет горсть земли, сжимает ее и с силой бросает на пашню, — Видишь, не рассыпается? Посей так — заклекнет пашня черепком, как недельный блин.
— Тогда я отлучусь: у меня народ на лесополосе, — говорит Алеша и садится верхом на коня.
Костя продолжает возиться около трактора. Терентий Петрович и Тося стоят около пашни. Терентий Петрович вновь пробует почву.
— А как вы определяете спелость почвы? — спрашивает у него Тося.
— Привычка, — отвечает Терентий Петрович. — Сызмальства на земле. У меня, попервоначалу, и сам Петр Кузьмич когда-то спрашивал, чтобы не ошибиться. Во-от… значит, почва наша — обыкновенный чернозем суглинистого механического состава. (Терентий Петрович явно подчеркивает свою осведомленность в вопросах агротехники.) Такая почва требует осторожности. Точно говорю! Не сей в грязь, жди, когда комок об землю рассыпается. Видала, как я бросал?
Тося кивает головой.
Костя утерял все-таки ключик и ищет его в земле.
— Вот тебе и определение спелости, — заключает Терентий Петрович.
— Ну, а температуру как определяете?
— О! Это очень просто. Значит, сядешь… вот этим местом… на пашню и чуть посидишь.
— Зачем?
— Если, значит, терпит посредственно, то сеять вполне допустимо. Точно говорю.
— Но ведь есть же термометр. Лучше термометром?
— Э-э! Тогда каждому колхознику надо по термометру. А это самое всегда при тебе. Ты не обижайся, Тося, я точно говорю.
Костя рявкает басом:
— Или черт нечистый ключами стал питаться? Как провалился в землю! Сейчас вот в руках держал — и нет… Тьфу! — И он ковыряет огромным ключом землю.
Терентий Петрович подскочил к Косте:
— Я тебя предупреждал?
— Ну вот, честное слово, сейчас держал в руках! Как в тартарары!
Оба присели на корточки. Тося тоже подошла и копается с ними вместе.
— Вот тут ты стоял, — говорит Терентий Петрович, — а тут он и должен упасть.
— Тут, конечно. Не было у него крыльев — не улетел! — восклицает Костя, разводя руками.
Неслышно подъехала легковая машина «Победа». Из кабины смотрит Недошлепкин. Он наблюдает за тремя сеяльщиками. Терентий Петрович первый увидел машину и тихо говорит:
— Э-э! Сам председатель райисполкома Недошлепкин.
Они встают.
Дверца рывком открывается. Из автомашины выходит Недошлепкин. Он решительно, как в боевое наступление, двигается к сеялкам. Но, зайдя на пашню, прилипает калошами к влажной почве, и одна калоша соскакивает с ноги. Он кое-как вдевает ногу в калошу и, шлепая, приближается к Терентию Петровичу, стоящему впереди. Костя, оглядываясь, скрывается в кабине.
— По какой такой причине агрегат находится в преступном простое? — говорит Недошлепкин.
— Сыро, товарищ Недошлепкин. Заметьте, калошки-то липнут, — мирно разъясняет Терентий Петрович, — а сеялка, она не калошка, а машина. Наша почва…
— Что за сырые настроения? Я полагаю, немедленно сеять! — приказывает Недошлепкин. — Соседний район имеет пятнадцать процентов плана, а мы четыре. Срыв! Полный срыв! Заводи трактор! — кричит он Косте.
Костя рванул ремень пускача, и тот затарахтел, заглушая крик Недошлепкина. Недошлепкин, открывая рот, что-то говорит, но звук пускача задавил все.
Костя у пускача говорит в сторону:
— Вот тебе и инструкция! Говори теперь хоть два часа — все равно не слыхать.
Недошлепкин кричит в ухо Косте:
— Когда ты рычать перестанешь?!
— Прогре-еть надо-о!!! — орет, как иерихонская труба, Костя, перекрывая звук пускача.
Но вот пускач замолк, и двигатель заработал спокойно и ровно.
— Товарищ Недошлепкин! — говорит Тося. — Нарушение агротехники ради плана, это же… формализм!
Недошлепкин вытаращил глаза на Тосю.
— Почва не готова, — подтверждает Терентий Петрович. — Будьте спокойны — часу одного не упустим. Случаем чего, за товарищем Шуровым пошлем. Мы…
Но Недошлепкин даже не слышит слов Терентия Петровича.
— Что-о-о! Девчонка — против районного руководства. — Он рванулся к Косте еще раз, надменно оставив Тосю. Но снова потерял калошу, поднимает ее обеими руками и грозно вопрошает: — Как фамилия?!
Костя, стушевавшись:
— Клю… Клюев, — выдавливает он.
— Запишем! Примем судебные меры! Как фамилия? — поворачивается Недошлепкин к Терентию Петровичу.
— Климцов, — очень спокойно отвечает тот.
— А с тобой поговорим в другом месте, — поворачивается он к Тосе.
Тося молчит. Она вся — волнение. Ветерок треплет у нее волосы, шарф падает на пашню, и она наступает на него, не заметив этого.
— Пожалеете! — кричит Недошлепкин. — Срыв плана не допущу. Немедленно вперед! — Он поднял калошу, как флажок, указывая путь вперед.
И вдруг Костя включает сцепление, и трактор трогается. Терентий Петрович машет Косте рукой и вскакивает на подножку сеялки, не решаясь остановить агрегат при Недошлепкине.
Тося растерялась: она еще и еще раз наступает на шарф.
Сеялки ползут по сырой почве, оставляя позади незаделанные семена.
Недошлепкин удовлетворенно смотрит вслед агрегату, садится в машину и отправляется дальше.
Тося смотрит на почву, видит семена на поверхности и вдруг срывается с места, бежит за трактором. На земле остается шарф, втоптанный в грязь.
Тося бежит.
Костя в кабине со злом рвет направляющие (рулевые) рычаги. Смотрит в сторону уезжающего Недошлепкина и произносит яростно:
— На тебе в грязь! На! На тебе план!
И вдруг он видит перед пробкой радиатора лицо Тоси: кажется, сейчас трактор раздавит ее.
Костя рывком выключает сцепление. Зажмурился, лицо побледнело, осунулось, пот выступает крупными каплями. Пучок волос прилип ко лбу.
Лицо Тоси перед радиатором. Крупная слеза на щеке. К ней подходит Терентий Петрович и ласково говорит:
— Да как же это ты так, Тосенька! Да разве ж можно под трактор! Вишь, ты какая желанная к земле-то… Иди, иди… Не бойся, не поедем до сроку…
Тося смотрит вдаль, в поле. Простор. Могучий простор русской равнины, бескрайней, поражающей своим величием и красотой, — равнина и небо. Много земли!
— Ну, Костя, давай заделывать ногами. Все равно стоять…
Терентий Петрович и Костя принимаются заделывать ногами семена. Оба они скучные-скучные. Попеременно вздыхают. Тося позади них тоже заделывает семена ботинками. Она как-то повзрослела, посерьезнела и стала от этого красивее, сосредоточеннее.
— Ты зачем завел трактор? — вдруг злобно зашипел Терентий Петрович на Костю.
— А ты зачем махнул рукой? — кричит во весь голос Костя.
Тося смотрит на них, останавливается.
— Если бы ты не завел, я бы не махнул!
— А если бы ты не махнул, я бы не поехал!
— Ты главная фигура — тракторист. Сказал бы: «Не поеду!» — и все тут, — наступает Терентий Петрович.
— Я тебя везу, а ты качество делаешь. Сам так говорил. Кто же главная фигура?
— Ты.
— Нет, ты, — упорствует Костя.
— Ну и сей один, если я главная фигура. Сей!
— Буду и один сеять.
— Ну и сей! Пожалуйста, сей! Сделай одолжение…
— А что же ты думаешь, не буду? Вот возьму и поеду по сырой. Скажу — Недошлепкин приказал.
— Я тебе поеду по сырой. Во вредители колхозного строя хочешь идти? Иди, иди! Сей по сырой, маломысленный человек! Я тебе!.. — и Терентий Петрович подскочил к Косте вплотную.
Костя от неожиданности дергает головой, шапка соскакивает, и вдруг… Терентий Петрович просветлел!
Из-за отворота треуха, лежащего на земле, выпадает ключик «девять на двенадцать». Костя поднимает его, отряхивает, дует, вытирает о комбинезон и, уже улыбаясь, говорит:
— Примите, Терентий Петрович. Сунул по рассеянности за шапку и забыл.
— Да тут отца родного забудешь, — смущенно поддерживает Терентий Петрович.
Тося смотрит на них, улыбается и спрашивает:
— Помирились?
— А мы не ругались, — говорит Костя.
— Милые бранятся — только тешатся, — говорит стоящий позади Шуров. (В горячем споре друзей никто и не заметил, как он подошел.)
Тося вздрогнула, смутилась. Шуров видит шарф на Земле. Шарф видят Терентий Петрович и Костя. Все трое идут к шарфу. Шуров несет его Тосе. Он подает ей шарф и говорит:
— Я все понимаю. Спасибо вам!
Скачет на коне Алеша.
Тося говорит весело:
— Алеша едет.
Шуров медленно отворачивается от Тоси, чтобы скрыть грустное выражение своего лица. Тося изменилась — веселости как не бывало: ей кажется, что Шуров о ней уже забыл.
— Не раньше как с обеда начнете здесь сев, — говорит Шуров Терентию Петровичу, который подходит к ним.
