Юсупов. Право на выживание - Новикова Анна

Софья сглотнула тугой комок в горле и ничего не ответила. Сейчас, лежа на мягкой постели, замотавшись в теплый халат, одеяло и княжеские объятия, былая пытка показалась давно просмотренным фильмом. Мерзким триллером, что оставил горькое послевкусие.

В обед следующего дня Софью разбудил аромат чего-то жареного и очень аппетитного. Она ведь так ничего и не ела в те злополучные два дня.

Князь накрыл стол. На тарелках жаркое с чесночным соусом. Тут же салат в большой миске. Кувшин с лимонадом и сводящий с ума еще горячий хлеб.

В желудке Софьи цербер вот-вот сорвется с цепи. Юсупов придвинул стул, наполнил стаканы лимонадом и уселся напротив. Обедали молча. А когда у Софьи в животе потеплело, в голове прояснилось, она начала сбивчивый рассказ.

Упомянула и про сыворотку а-ля ведьмак, и про препарат «страшный сон вампира», и про странное поведение большого начальника и его свиты, и про не очень далекого Матвея, и про пытки.

Юсупов откинулся на спинке стула и отхлебнул лимонад. В задумчивости изучал стены и потолок кухни и наконец сказал:

— Кто бы мог подумать, что несколько капель моей крови, коей я с тобой делился после наших БДСМ-ночей, нейтрализуют действие сыворотки и сделают тебя невосприимчивой к замедлителю метаболизма?

— Выходит, я теперь не человек? — сама не веря в то, что говорит, спросила Софья.

— Ну почему же? Человек, еще как человек. Это все действие моей крови двухсотлетней выдержки. Видимо совсем небольшая ее концентрация в тебе и вызвала такой щадящий эффект. Можно сказать, тебе повезло.

— Повезло? Ты это всерьез вообще? Мне повезло⁈

Юсупов подпер щеку и мысленно обрадовался. Если сейчас начнется гневная тирада, значит, эта женщина снова в тонусе. И он не ошибся. Гневная тирада и правда началась.

А затем продолжилась, пока князь убирал со стола, пока курил на балконе, пока заваривал крепкий кофе, пока шуршал сладостями.

Софья выплеснула все, что накипело-наболело-накопилось за прошедшие два дня, два месяца и почти два года с момента их знакомства. Приплела такие мелочи, о которых Юсупов и знать не знал. Но он слушал и слушал, не перебивая. Где нужно кивал, угукал, хмыкал, поддакивал и снова кивал.

И вот спустя трое суток после вызволения из пыточной, когда Софья окончательно пришла в себя — хотя насчет здравого ума и состояния кукухи еще можно поспорить — они снова обедают на кухне. Снова обсуждают, чему быть — того не миновать. Снова припоминают сведения из рассказов Софьи. Да только в грядущем хэви метал дне ей самой роли не досталось. Ну разве что — имитировать плач Ярославны.

— После всего, что я пережила за это время, ты смеешь мне говорить, что я никуда не поеду? — побелевшими от злости губами произнесла Софья.

Юсупов вздохнул в стопицотый раз и сказал:

— Именно из-за того, что ты пережила, ты никуда не поедешь.

— Поеду!

— Не поедешь.

Глава 20

Накануне

Серафима сжала в объятия, от которых ребра затрещали. Обдала цветочным ароматом кудрявых волос и запищала:

— Уиии! Сонечка-кошечка, как же мы давно не виделись! Я так соску-у-училась!

— Фима, пощади, — ответила Софья. — Задушишь.

Девушки засмеялись и уселись на диванчик в ресторане на четвертом этаже «Галереи». Хотелось, конечно, столик на террасе с видом на город, но там бронь на двести лет вперед. В зале звучит живая музыка. Патлатый пианист хорошо аккомпанирует, но в качестве бэквокала ужасно фальшивит. Сам же вокалист — высокий парень с кудрявой головой прямиком из эры диско — выдает популярные песни в современной аранжировке с закосом под инди.

Пахнет мясом на гриле и свежей выпечкой. Официанты передвигаются со скоростью света. Хоть в зале и не аншлаг, заказ пришлось ждать почти сорок минут. Но и они пролетели как два мгновения под трескотню Серафимы.

Рассказала про путешествие в Карелию. Как покаталась на ретропаровозе «Рускеальский экспресс», в котором воссоздан антураж конца ХIХ столетия. Ну там обивка сидений из зеленой кожи, стилизованные настольные лампы, старые фото на стенах купе, царский вагон-ресторан со стульями, которые вы точно видели в любом дворце Питера и его окрестностей. Гнутые ножки, узорчатое сукно, широкие спинки.

Нет, это не ошибка, поезд действительно едет на паровой тяге. На перроне можно даже попроситься в кабину машиниста, что Серафима и сделала. Заглянула в закопченную топку, как в жерло вулкана. Испачкала ладони угольной пылью, когда держалась за поручни кабины. Пофлиртовала с проводниками — истинные джентльмены в форме позапрошлого века, налакированные туфли, черный китель с пуговицами под бронзу, белые перчатки, фуражка.

Девушки-проводницы тоже хоть куда. Платья в пол, волосы заплетены в косу, голову украшает берет из фетра, в ушах сережки с зелеными камушками.

— А еще в поезде вкрапления двадцать первого века — везде есть розетки. Вот вообще везде. В каждом купе, в общих проходах, возле каждого столика, — затараторила Серафима. — Кстати, в вагоне-ресторане одна дама играла на пианино, а рядом с ней в золотой клетке щебетала канарейка. Прикинь? Канарейка!

Софья только и успевала угукать, округлять глаза и выдавать удивленные возгласы от очередной порции фоток и видео. Потом пошли истории о природе Карелии. Горы-водопады-парк-экотропы. Несколько пикантных знакомств, которые закончились ничем. Все мужчины, с которыми познакомилась Серафима, тоже оказались «не то пальто». Один женат, второй помешан на пеших походах с рюкзаками, в которые поместятся две квартиры. Третий накидался в вагоне-ресторане местного карельского бальзама — нет уж, увольте. Четвертый вообще какой-то овощ. Пятый частенько говорил о себе в третьем лице.

Где-то между девятым и одиннадцатым хахалем принесли заказ. Софья накинулась на салат с бакинскими помидорами, потом заглотила филе трески под соусом со шпинатом. Когда Серафима рассказала про, кажется, четырнадцатого потенциального ухажера, подали десерт.

— Ну давай, твоя очередь! — сказала подруга. — Чего там у вас? Когда свадьба, девичник? Платье уже выбрала или меня дожидалась?

Софья с трудом затолкала кусочек пирожного в горло и отвела глаза.

— Не будет свадьбы, — ответила она.

— В смысле? — спросила Серафима и опустила плечи.

— В прямом. Не будет и все.

— Та-а-ак, ну и кто из вас двоих напортачил? Дай угадаю — ты что ли изменила ему с работой?

— Нет, работа тут даже ни при чем.

— А что тогда?

Софья запустила пальцы в волосы, поковыряла ложкой в пирожном. Врать не хочется, но и всей правды не скажешь. Была не была.

— Это все Юсупов, — ответила она.

Серафима осела на диванчике. Так и замерла с набитыми щеками.

— Но, наверное, это даже не плохо, — продолжила Софья. — Если Влад после разговора с ним, уехал в закат, значит, любви-то ко мне и не было.

— Ничего не понимаю, — сказала Серафима. — За каким таким хреном Влад разговаривал с Юсуповым? Вы… вы что с ним опять вместе?

— Нет, точно нет. Я не знаю… не знаю, о чем они говорили, почему Влад исчез, наплевав на полгода наших отношений и предложение о помолвке.

— А Юсупова ты пытала?

— Пытала. Увиливает от ответа в свойственной ему манере.

Софья перемешала лимонад соломинкой. Кусочки льда звякнули о стенки стакана. Положа руку на сердце, чем больше времени проходит, тем реже имя Влада появляется в голове. Последняя неделя и вовсе напоминает гонки по вертикали. Слишком много событий, много споров с Его Светлостью. И да, она снова живет с ним.

После вызволения из пыточной было не до возвращения домой — в себя бы прийти. Юсупов обеспечил косметикой и одеждой. Предложил уже привычную ей комнату, где Софья расставила все, как раньше с твердым обещанием, что это на время. На время, пока длится подготовка к большому барабуму. Ну не смогла бы она усидеть дома, пока творится ТАКОЕ. Да и названивать Юсупову за сводкой новостей — плохая идея. Игнорил бы, как пить дать.