Светлана Смолина - Медвежьи сны
– Ну что, нравится?
– Безумно!
– Не ври, ты даже не посмотрела, – укорил он.
– Я только и делаю, что смотрю на тебя.
– А как же кольцо?
– Дим, если ты настроен узнать, выйду ли я за тебя замуж, спроси меня про любовь, что ли. А насчет кольца… Даже если бы это была фольга от конфеты, я бы все равно сказала «да».
– Да куда ты денешься от меня со своими детьми, собаками и перспективами на ближайшее тысячелетие?
– И знаешь, если ты решил жениться на мне только из-за ребенка, – с серьезным видом продолжила она, не оценив его шутку, – я тебя прощаю. Ты все равно будешь меня любить. Никто лучше тебя не сможет меня любить.
– Ужас, какая ты дура, Машка! Одна любовь у тебя в голове! – пробормотал он, пугаясь этого кошмарного слова, звучащего как приговор или диагноз. – Куда тебе детей рожать! Тебе самой еще нянька нужна.
– Мне нужен только ты, – вздохнула она. – Но ты мрачный, опасный, совершенно неприручаемый медведь! Временами я почти боюсь тебя. Но чаще всего боюсь потерять…
– Дурочка… – Он перебирал ее волосы и почти умирал от счастья, пока она произносила свои немыслимые и опасные признания. – Даже не рассчитывай, не потеряешь! Я собираюсь повсюду таскать тебя с собой. И не смей больше спорить. В конце концов, я здесь хозяин, а ты всего лишь моя женщина.
– Твоя женщина… только твоя.
Филька устал сидеть по стойке смирно и заскулил, привлекая к себе внимание, и Маруся подозвала его и тоже погладила, а потом отправила спать в каминный зал на шкуру, строго приказав вести себя тихо.
Пес улыбнулся во всю пасть, заставив мужчину и женщину переглянуться, и пошел исполнять команду, мечтая, наконец, отоспаться и получить на завтрак большой кусок сыра.
– Почему твоя собака все время улыбается? – в который раз удивился Дмитрий Алексеевич. – Никак не могу привыкнуть.
– Наша собака улыбается, – поправила его Маруся и потянула прочь из кабинета. – Слушай, давай продадим порше и купим что-нибудь полезное!
– Что, например?
– Ну, не знаю… Приют для собак или заповедник.
Он не понял, говорит она серьезно или шутит, но с нее станется купить заповедник и оградить добрых невинных зверушек от злых охотников. Спасало только, что в этой стране заповедники не продаются.
– А может, ликеро-водочный цех или цыганскую кибитку? – поддразнил он. – Ужасно нужная в хозяйстве вещь.
– Да, цыганскую кибитку в самый раз. Кстати, ты помнишь, что тебя пригласили в этом году на поляну? Ты ведь возьмешь меня с собой?
– Только если ты будешь петь для меня.
– А для кого же я все это время пела, Димочка?
Он вел свою будущую жену в спальню и снисходительно размышлял, что старая цыганка ошиблась и пророчество не сбылось. Да, он почти потерял эту женщину. Но кто-то перепутал страницы в пьесе, и она прошла сквозь его сны, чтобы снова оказаться рядом. Почему она вернулась, он так до конца и не разобрался. Наверное, из-за ребенка. Или из-за собаки и троих детей. Но сейчас это было не так уж важно. Она вернулась, чтобы исполнить свое обещание и любить его так сильно, как никто не любил, даже если он был уверен, что его – дикого, не поддающегося дрессировке медведя – вообще невозможно любить.
