Светлана Смолина - Медвежьи сны
Филька без приказа запрыгнул в машину и подышал на пассажирское стекло, как будто собрался что-то написать на запотевшем окне.
– Какая же ты дура, Машка! – неизвестно к чему сказал хозяин и в раздражении посмотрел на собаку. – И я тоже хорош, нечего сказать…
Оставленный во дворе на ночь, Филька снова принялся выть. Дмитрий Алексеевич, вознамерившийся поработать, потому что сон даже и близко не подходил к его спальне, выругался и забрал собаку в дом. Филька долго бродил по первому этажу, стуча когтями по плитке, как десяток модниц на каблучках, а потом снова подал голос.
– Филимон, быстро ко мне! – взревел Дмитрий Алексеевич, стоя в дверях кабинета. – И пасть закрой.
Филька покорно приплелся к его ногам, свесив морду почти до земли и вяло размахивая хвостом.
– Я бы тебе водки предложил, но тебе не поможет, – сказал мужчина и шире раскрыл дверь кабинета. – А мне поможет, да что-то тошно водку пить.
Пес как куль с костями свалился на ковер перед письменным столом и закрыл глаза.
– Ну, может, ты и прав, – согласился хозяин и, взяв со стола бумаги, пересел в кресло. – Глядишь, хоть так усну.
Кресло оказалось очень удачным средством борьбы с бессонницей, потому что вскоре бумаги соскользнули с колен и ручка выпала из ослабевших пальцев. Пес приоткрыл глаз, заслышав шуршание на ковре, но снова зажмурился и горестно вздохнул. Когда теперь ему случится спать рядом с хозяйкой?
Сны, наполнившие кабинет, были у обоих похожи, и не всегда можно было понять, где чей. Вот она ведет машину, поглядывая на пассажирское сиденье, вот они обнимаются на кровати, вот шуршит пена в наполненной до краев ванне, а вот они завтракают вдвоем и улыбаются солнечному дню. Сны были светлые и реальные, как будто она никуда не уходила, как будто можно что-то вернуть или в чем-то задержаться дольше, чем на мгновение.
– Дима, – негромко позвал голос, – почему ты спишь в кабинете? Спать в кресле вредно.
– Угу, – согласился он, проведя ладонью по лицу, прищурился и подергал ворот рубашки. – Жить вообще вредно.
– Смотря с кем! – напропалую флиртуя, сказало привидение и многообещающе улыбнулось.
В его мучительном сне о несбыточном пес вскочил на ноги, как укушенный, и кинулся к женщине в длинном переливающемся платье.
– Сидеть!
Резкий окрик заставил Фильку затормозить и со всего маху плюхнуться на зад, завалив на сторону задние лапы, как несмышленый щенок. Мужчина помассировал переносицу и окончательно открыл глаза.
– Не ходи никуда утром, тебе надо нормально выспаться, – сказала Маруся, оставшись на своем месте посреди едва освещенной фонарями комнаты.
– А тебе?
– И мне надо. Я тоже никуда не пойду. Ты же знаешь, я люблю спать до полудня.
– Я тоже люблю с тобой спать до полудня, – по-мальчишески признался он в своем сумасшедшем сне.
И тут пес залаял, и сразу стало ясно, что это не сон. Что Маруся стоит посреди кабинета в его коттедже, одетая в знакомое концертное платье, и подаренный им браслет играет гранями на ее запястье.
– Маша?! – поразился он, не доверяя яви еще больше, чем снам. – Ты здесь?
– Я хотела спросить, не знаешь ли ты кого-то, кто захочет купить порше? Он совсем новый, в феврале только приехал в Москву.
– Ты опять торгуешь машинами?
– Мне нужны деньги.
– На что тебе деньги? Ты же не умеешь ими распорядиться.
– Мне предстоит множество расходов в ближайшие месяцы, – вздохнула она. – Тебе самому порше не нужен?
– Почему ты вернулась? – хмуро спросил он, не расположенный к шуткам.
– Я обещала, что останусь с тобой.
– Я не просил об этом.
– И это меня не радует. Но я сама обещала.
– И уехала, – как упрямый подросток, не умеющий прощать, напомнил он.
– Мне надо было поговорить с мужем. С бывшим мужем, – уточнила Маруся.
– Ты снова решила его бросить?
– На этот раз он меня, – вдруг рассмеялась она и сделала шаг к его креслу. – Он сказал, что подаст на развод, когда доберется до Москвы.
– Ты так плохо исполнила супружеский долг? – съехидничал мужчина и наклонился, чтобы собрать бумаги и не видеть ее лица, когда она расскажет, как у них это было в машине.
– У нас ничего не было, Дима, – серьезно ответила Маруся и приблизилась еще на шаг. – Не было и быть не могло.
– Это еще почему?
– Потому что у меня есть ты, Филька и дети. Моя новая жизнь.
– Чем супружескому долгу мешает уличная собака и чужие дети?
– Дима, нет никакой уличной собаки и чужих детей. Есть наш Филька и наши дети. Наши с тобой.
– Вон оно как! – Он выбрался из объятий кресла и отошел подальше к окну, чтобы не искушаться ее близостью и коварными словами. – Хочешь убедить меня, теперь я семейный человек, воплощающий в жизнь мещанские идеалы? Дом, жена, собака, двое детей.
– Трое детей, – спокойно поправила его Маруся. – У тебя есть жена, собака и трое детей.
– Ну да, у меня уже есть одно великовозрастное чадо… Полагаю, с меня хватит отцовства.
– И все же тебе снова придется побыть отцом.
– Ну, положим, двоих я знаю. А где ты возьмешь третьего?
Он принялся искать в карманах потерявшуюся зажигалку, натыкаясь на бархатную коробочку, которая сегодня была неуместна больше, чем всегда. В этой суете и раздражении он не заметил, как она подошла и встала рядом, удержав его суетливую руку. Он невольно разжал пальцы и позволил ей приложить внезапно вспотевшую ладонь к блестящему платью.
– Вот здесь!
– А ты спросила меня, хочу ли я заводить с тобой детей?
Он попытался отнять руку, но она крепко прижимала ее к животу.
– Я не успела спросить, Дима. Я много лет была уверена, что после выкидыша у меня никогда не будет детей. Поэтому, если ты не хочешь от меня ребенка, скажи мне прямо сейчас. И помоги продать порше, потому что другого имущества у меня нет, а на зарплату певицы я малыша одна не подниму.
Маруся отпустила его руку, расстроившись от собственной речи, и сделала попытку отодвинуться, но он, теряя голову от ее тепла и запаха, обхватил ее за талию и прижал к себе.
– Ты шутишь, Машка? Это твоя очередная игра? Продажа машины, семейная идиллия предпенсионного возраста, общий ребенок?
– У меня дома лежат пятнадцать положительных тестов на беременность, я сдавала анализы, ходила к гинекологу, снова покупала тесты. Мне оставили всего лишь пару дней, чтобы принять решение… Но я не избавлюсь от нашего ребенка. Несправедливо было бы уехать и ничего тебе не сказать о нем.
– Почему ты столько времени молчала?
– Ты тоже не все мне рассказывал. Но даже если тебе не нужен ребенок…
– Я понятия не имею, нужен ли мне ребенок, – признался он, глядя ей в лицо. – Я вообще не думал о детях, о собаках и о семейной жизни. Не в последние двадцать пять лет. – Он был взволнован и почти не замечал, что она тоже испугана и решительна одновременно. – Но я точно знаю, что целый год хочу тебя.
– С тремя детьми, – напомнила Маруся, еще не в силах начать дышать и перестать бояться. – И с собакой.
– И с твоими дурацкими фокусами, – подтвердил он. – Прямо сейчас и хочу.
– Прямо сейчас и получишь, – пообещала она. – Только давай решим вопрос с кольцом.
– С каким кольцом? – насторожился он.
– С тем, которое ты пытаешься мне подарить уже целый месяц и каждый день откладываешь. Не могу же я сказать «да», не получив кольца.
– Я еще ни о чем тебя не спрашивал, – усмехнулся он, чувствуя, как надрывно колотится сердце.
– Ну так спроси!
– А если я не готов?
– Ладно, – безмятежно согласилась она. – Не будем торопиться. Завтра ты сделаешь мне предложение по-человечески, с цветами, шампанским, испачканными на колене брюками и расскажешь, как ты меня любишь и жить без меня не можешь. И про руку и сердце, все, как положено. А сегодня просто достань кольцо и задай нужный вопрос.
– Ты слишком много требуешь, женщина! – притворно нахмурился он.
– Но отдаю-то еще больше!
И, прежде чем он собрался снова возразить, она притянула его за шею и поцеловала, заставив забыть обо всем, что случилось с ними в последний день, в последний месяц и даже в последний год. И теперь он мог без спешки запоминать запах ее духов, упругое касание груди и нагретый шелк белья под платьем. Но когда он собрался свести слова к минимуму, а ощущения довести до максимума, она вдруг отстранилась и подставила открытую ладонь.
– Дима, если ты будешь тянуть время, опять что-нибудь случится. Это мое кольцо, отдай его мне.
– Ты целый год успешно притворялась бессребреницей. – Он разжал руки и полез в карман за многострадальной коробочкой. – Вот, если ты так его хочешь.
– Очень хочу!
Пока он надевал ей на палец кольцо, она не сводила внимательных глаз с его лица.
– Ну что, нравится?
– Безумно!
– Не ври, ты даже не посмотрела, – укорил он.
– Я только и делаю, что смотрю на тебя.
– А как же кольцо?
– Дим, если ты настроен узнать, выйду ли я за тебя замуж, спроси меня про любовь, что ли. А насчет кольца… Даже если бы это была фольга от конфеты, я бы все равно сказала «да».
