Светлана Смолина - Медвежьи сны
– Ты заказывала фотосессию? – спросил мужчина и развернул к себе фотографии. – Забавно…
– Дима, если это сделал ты… – не услышав его слов, потухшим голосом сказала Маруся. – Если ты играешь нечестно…
– Ты спятила? На кой черт мне фотографировать твоего мужа?
– Ты же не веришь мне. Ты все время сомневаешься во мне, в моих словах…
– А муж твой тут при чем, да еще и с бабой? Кстати, ты ее знаешь?
– Первый раз вижу. Но если это способ, шантаж… если ты решил заставить меня подать на развод таким образом.
– Да сдался мне твой развод! – рявкнул он и опустил руку в карман, чувствуя бархатистое прикосновение коробочки. – Если бы я хотел, чтобы ты была свободна, я бы уже давно решил этот вопрос.
– Так ты не хочешь? – спросила Маруся, угадав ответ. – Ты предпочитаешь встречаться с замужней женщиной, чтобы не нести лишних обязательств?
– Я не встречаюсь с тобой, я с тобой живу. И насчет обязательств… Я никогда не боялся ответственности.
– А я боюсь, да! – с жаром выпалила она, глядя в когда-то дорогое лицо мужчины на фотографии. – Потому что я женщина. Я не могу быть похожей на тебя.
– Твоя женская ипостась нисколько не мешает тебе отвечать за свои слова и поступки. А не ныть, как девчонка, увидев предмет своего обожания.
– О чем ты, Дима?
– Не я прислал тебе эти снимки, но я вижу, как ты смотришь на них.
– Никак я не смотрю! Я просто поражаюсь человеческой подлости… Но чувств у меня нет, ты знаешь.
– Убеждай в этом кого-нибудь другого. Дураков много!
Он прихватил бумаги и ушел в кабинет, оставив ее наедине с фотографиями, с которых улыбался и хмурился Димка Климов, каким она знала его все двадцать лет их счастливой семейной жизни.
– Что же ты наделал, Димочка? – шепотом спросила Маруся, сама не зная, к которому из мужчин адресует свой вопрос.
Перед выходом она постучалась в кабинет, но дверь была заперта и мрачный голос спросил, что ей надо.
– Дима, я еду в ресторан. Поедем вместе, пожалуйста.
– Мне есть чем заняться, – прозвучал ответ, и она кивнула и оставила мужчину в покое.
Она позвонила ему с дороги, а потом еще четыре раза из ресторана, но он не взял трубку и, отработав свою программу до часа ночи, как в добрые старые времена, она забрала из холла Фильку и уехала ночевать в свою квартиру.
А утром проснулась от тянущей боли в низу живота и привычного голоса над головой, сообщившего о приходе гостей. Меньше всего в этот момент ей хотелось двигаться и разговаривать, но, пересилив себя, она поднялась с кровати и в ночной рубашке открыла дверь. На пороге стояла супружеская пара, живущая в квартире напротив. От вида ее рубашки женщина фыркнула, а мужчина нервно закашлялся, не зная, на чем остановить взгляд.
– Сколько это будет продолжаться? – возопила соседка и дернула стекленеющего мужа за рукав. – Это не квартира, а какой-то бордель! Я напишу заявление в милицию, и пусть разбираются.
– С чем? – не поняла Маруся, отталкивая любопытную Филькину голову.
– Вот с этим!
Соседка подагрическим пальцем ткнула в Марусину дверь и отступила, давая ей возможность выйти и полюбоваться самой. Шагнув на площадку, она прикрыла дверь и посмотрела на нее снаружи. Вся ее дверь сверху до низу была покрыта чем-то черным и липким, к чему приклеилось нечто белое и воздушное.
– Что это? – спросила Маруся у соседа, который оказался ближе и не мог оторвать глаз от ее окружностей и плавных линий, почти не скрытых рубашкой.
– Это деготь и перья, деточка! – разъяснила соседка и снова дернула мужа за рукав. – Так демонстрировали народу сущность гулящих девок.
– Но это же просто дверь… – в растерянности пробормотала Маруся.
– А за ней живет гулящая девка, как показывает традиция.
– Что-то я не уверена, что традиция не ошиблась квартирой, – взяв себя в руки, нашлась шансонетка и захлопнула изгаженную дверь.
Ей надо было срочно позвонить, но мобильный, как назло, сел, едва она начала набирать номер. А городской телефон хозяина она наизусть не помнила.
– Ты мог себе такое представить, а, собака? – спросила Маруся, забираясь в кровать. – Ты понимаешь, что это заговор? Весь город против меня. Разве это справедливо?
К моменту, как им понадобилось выйти из дома, весь город уже обсуждал новость, что приезжая певичка получила по заслугам, и то ли еще будет, если она не угомонится и не вернет то, что ей никогда не принадлежало. Филька весело пробился сквозь толпу, которая тут же сомкнула строй у него за спиной, отгородив Марусю от внешнего мира. Она щурилась и прикрывала глаза рукой от солнца, силясь рассмотреть резвящегося в кустах пса.
– Самой-то не стыдно? – прозвучал женский голос из толпы, но Маруся сделала вид, что не услышала.
– Филимон, домой!
Пес послушно протиснулся обратно к хозяйке и завилял хвостом, приглашая ее разделить радость прогулки, но она решительно взяла его за ошейник и почти втащила в подъезд.
– Так, дружок, ты понял, что мы в осаде? – с недобрыми глазами хохотнула она, когда очередной телефонный звонок прорезал тишину квартиры. – Если опять будут молчать, я сойду с ума.
На этот раз трубка молчать не стала и визгливым голосом произнесла: «Убирайся, шлюха!» Маруся отодвинула телефон от уха и долго смотрела на кнопки, исторгающие ругательства, потом нажала отбой и пошла на кухню, стараясь не слышать новых звонков.
– Филь, – позвала она из кухни, и он поплелся на голос, оглядываясь на трезвонящий аппарат, – у нас проблема.
Она перебирала на столе две пачки сухих хлебцев, баночку с растворимым кофе, почти пустую сахарницу и виновато вздохнула в ответ на его взгляд.
– Ну, я же не живу тут, зачем мне закупаться продуктами. Хлебец будешь?
Они пожевали хлебцы и кусочки сахара и вернулись в комнату молча, стараясь не встречаться глазами. Маруся выдернула шнур из телефонной розетки и в доме сразу же наступила блаженная тишина. Но длилась она недолго. В дверь позвонили, и Маруся чуть не открыла, но в последнюю минуту замерла и прислушалась. Приглушенные мужские голоса были ей незнакомы, а когда через пару минут за дверью закричали: «Эй, ты, открывай! Хуже будет!» Она шарахнулась от двери и, не зная, как быть, посмотрела за окно, где внизу подозрительно много людей прогуливались возле дома.
– Это мне снится, да? – тихо спросила она, сползая на пол возле подоконника. – Это ведь не может быть правдой! Весь город сошел с ума или только я?
Тихая ноющая боль в низу живота снова дала о себе знать, и поза с подтянутыми к груди коленками была неудобная. Маруся легла на бок возле окна и отгородилась от внешнего мира в глупой фантазии про счастливую жизнь. Филька пристроился рядом, облизав ей лицо. Она обхватила его рукой и вздохнула. «Один ты у меня остался!» И слезы сами покатились по ее лицу. За дверью периодически слышались голоса, и звонок, как потерпевший, кричал про гостей, но она будто ушла в другое измерение, не слыша и не вслушиваясь. В комнате совсем стемнело, слезы высохли, боль унялась, а Филька принялся жалобно скулить и взглядывать на молчащую хозяйку виноватыми глазами.
– Потерпи, маленький! – прошептала она, почесывая его за ухом. – Я знаю, что тебе на улицу надо. Но там опасно, там враги!
Он все понимал, но ему было надо, очень надо, и он пошел к двери, прислушиваясь и оглядываясь на хозяйку.
– Хорошо, я тебя выпущу! А ты, как все сделаешь, возвращайся, не задерживайся, пожалуйста!
Она долго прислушивалась к тишине на площадке, потом рывком открыла дверь и вытолкнула пса, поспешно заперлась и только тогда выдохнула с облегчением: «обошлось». Но Филька не вернулся ни через полчаса, ни через час, ни глубокой ночью. Она тщетно высматривала его на парковых дорожках и прислушивалась к звукам за дверью. А когда решилась выйти к лифту и посмотреть в окно в холле, то увидела не собаку, а несколько молодых людей с пивом, будто дежурящих у подъезда.
– Господи, я в осаде! Это сон… страшный сон!
Она вернулась в квартиру, обходя взглядом дверь с прилипшими перьями, забралась под одеяло в одежде, накрылась с головой и завыла, как волчица, потерявшая щенков.
Утро началось с ненавистного звонка в дверь, но Маруся не собиралась открывать этим ублюдкам, забравшим у нее свободу и собаку. Она шла на кухню готовить себе кофе, когда голос за дверью произнес:
– Машка, какого черта! Ну не спишь же ты в самом деле!
И Маруся дрожащими руками начала копаться в замках. Хозяин в мгновение ока сгреб ее в объятия, чтобы ощущать, целовать и ругаться, не слушая ее всхлипов и подвываний.
– Я миллион раз говорил, чтобы ты не смела тут оставаться! Дьявол тебя понес в город! И телефон выключен! И что это за концептуальный дизайн входной двери?
– Они его забрали, забрали! Я его погулять отпустила, а он не вернулся!
– Снова ты про собаку! Машка, что с тобой происходит? Ты бросить меня решила?
– Димочка, я не решила, я ничего не решила! Я ждала, а ты приехал какой-то не такой… и эти фотографии… И ты мне не веришь! Почему ты мне не веришь?
