Игорь Белисов - Скорпионья сага. Cамка cкорпиона
Мама права: мне нужно продолжать жить. Как бы ни рвали на части люди, требующие милосердия. Нужно работать. Для мужчины главное – дело.
Мне предстояло подготовить ферму к приезду американцев.
Я прошел через арку центрального входа, пересек зоопарк по знакомым дорожкам, миновал «Террариум», из-за кустов выплывала серая крыша ангара… Я вдруг содрогнулся.
Дверь лаборатории была настежь распахнута.
Мое сердце упало в живот – и стрельнуло в голову. Оглянулся по сторонам. Никого. Тишина. Фоновый городской шум. Только трава там-сям шевелилась, будто от ласки шуршащего ветерка. Ветви деревьев, однако, хранили невозмутимость.
И тут я увидел.
Они ползли. Поодиночке и мелкими группами. Почти незаметно, но явно до бредового ужаса. Неспешною лавой выползали из распахнутой двери и веером разбредались во все стороны света.
Я их сразу узнал – «воины»!
С галлюцинаторной, обморочной медлительностью, тщательно выбирая, куда всякий раз ставить ногу, я двинулся к входу в лабораторию. Дверь поджидала меня, словно пасть чудовища.
Увиденное внутри окончательно парализовало. По всему помещению валялись опустевшие клетки. Самые ленивые беглецы еще копошились рядом с садками, но большинства «воинов» давно след простыл. Кое-кто из оставшихся проник в клетки других скорпионьих видов и лакомился собратьями менее агрессивных пород. Над базовым шелестом вроде потрескивания сухой палой листвы стоял деловитый хруст кромсаемого хвороста.
Бросилось в глаза, что клетки не просто раскиданы и раскрыты, а яростно изувечены – расплющены, смяты, разрублены. Кто-то ночью сюда проник и устроил настоящий погром. Кто же это мог быть?
«Ты об этом горько пожалеешь»…
О господи! Вот ведь дура безумная! Да нет, это я кретин – знал же, что она способна на все! Врубила под корень, по самому главному! Это – теракт, катастрофа, конец света! Что же делать? Что же мне теперь делать?
Бежать!
Моя мысль работала механически. Первым делом – антискорпионья сыворотка. Вторым – деньги. Третьим – отец. Четвертым – лететь спасать яхту, если, конечно, эта сумасшедшая туда не доехала… Сыворотка ждала своего часа в аптечке. Деньги – плотная пачка сотенных долларов, тайно откладываемых в течение многих лет, – в ящике с хламом, в сердце лаборатории, под клетками «воинов». Зло порадовало, что в припадочном разрушении она утратила нюх и заначку не обнаружила. Побросав деньги и ампулы в дорожную сумку, я спешно набрал мобильный номер отца.
Трубку взяла мама. «Мама, где папа?.. Срочно дай мне его! Быстрее, быстрее! Я потом тебе все объясню!»… Отец выслушал мое лихорадочное сообщение и глухо благословил: «Спасайся, сынок, не дрейфь, прикрою».
Уже на бегу я созвонился со знакомым водителем внезапно понадобившегося яхтенного трейлера. Он был занят. Я выпалил сумму. Он для приличия крякнул и согласился.
И последнее – я отключил телефон. Ото всех.
Успел. В полдень я был в клубе «Парус». Вопреки буднему дню трудового среднего класса, очень быстро стеклось довольно много бездельников, с любопытством разглядывающих спуск яхты на воду. Я вернулся сюда, потому что здесь имелся подъезд к воде, а также все необходимые технические возможности для адекватного снаряжения лодки в серьезный поход. Серьезней в моей жизни еще не бывало.
Появился Андрон.
– Ну и дела! Поздравляю! Ты ее сделал!
– Сделать – это только полдела.
– Продаешь? – Он деловито понизил голос.
– Ни за что. Я в нее душу вложил. Душа не продается.
Андрон поскучнел.
– Ну и… где ты, собственно, собираешься ее швартовать?
– Слушай, будь человеком, потерпи меня день-другой, а? Я скоро свалю. Далеко и надолго. Может быть, навсегда.
– Это куда же?
Я поднял лицо к небу. В вышине парили перистые облака. Над нами пролетела одинокая чайка.
– В кругосветку.
13
То, что я рассчитывал уложить в день-другой, растянулось практически на неделю. Основное снаряжение по рангоуту и такелажу я приобрел довольно-таки стремительно, но требовались еще якорь, мотор, аккумулятор, бинокль, компас, GPS-навигатор, резиновый тузик, спасательный круг, плитка для камбуза, баллоны, канистры – и еще тысяча мелочей, не считая провизии. Я сговорился с парнями: если жена вдруг появится – никто меня здесь не видел с начала лета. Утром я отгонял яхту за мыс, а вечером швартовался к причалу клуба. Все понимали и в душу не лезли. А вот Андрон проявил более пристальный интерес. Пришлось посвятить его в обстоятельства скорпионьего краха. К моему удивлению, он вызвался помогать. Не знаю, какие мотивы им двигали: память о дружбе или необходимость избавиться от преступника в розыске. Так или иначе, на своем «мерсе» он доставлял все что нужно, да так вовлеченно, что его пассия вскоре надулась.
В последний день обнаружилась досадная неготовность. Яхта была снаряжена уже практически полностью, однако отсутствовало самое важное – имя. А ведь как ее назовешь, так яхта и поплывет.
Андрон повез меня за краской и кисточкой. Пока ехали, молча слушали музыку. На переломе часа к нам вклинились новости. Неожиданно главная новость заставила сделать радио громче… «В городе – нашествие скорпионов. Зарегистрированы случаи ужаления. Санэпидстанция и МЧС приведены в боевую готовность. Источник экспансии пока не найден…» Мы остро переглянулись.
На обратном пути, как я ни мучил приемник, развития темы услышать не удалось. Такое умалчивание лишь добавило жути. Зато, я поймал весьма любопытную передачу… «Глобальный кризис принимает удушливый оборот. Финансовые проблемы становятся причиной самоубийств. Вот наиболее резонансные самоубийства, потрясшие мир за минувший год… 8 октября 2008 года топ-менеджер Pricewaterhouse Coopers и Sony Pictures убил пятерых членов семьи, после чего сам застрелился.
21 октября в Мумбаи разорившийся брокер задушил подушкой свою жену которая была на седьмом месяце беременности, а затем сам повесился. 17 декабря высокопоставленный сотрудник банка HSBC, крупнейшего по размеру капитала в Европе, повесился. 5 января 2009 года немецкий миллиардер, владелец HeidelbergCement, Phoenix Pharmahandel и Ratiopharm, в отчаянии бросился под поезд. 6 января американский предприниматель, глава одной из крупнейших риэлторских компаний, застрелился. 15 января российский бизнесмен, директор концерна Соби, застрелился. 27 февраля ирландский девелопер, владелец острова Ирландия в составе искусственного архипелага The World, Дубай, наложил на себя руки. 22 апреля финансовый директор Freddie Mac, крупнейшего американского ипотечного агентства, повесился. 25 августа 2009 года покончил жизнь самоубийством глава французского подразделения Coca-Cola».
Я обратил внимание, что все перечисленные – мужики. Ни одной бабы! Этот факт поразил меня чрезвычайно. Да еще скорпионы. Казалось бы, никакой зримой связи, однако настроение из просто тревожного сделалось депрессивным.
Захотелось немедленно позвонить отцу. Включить мобильник я опасался, потому что если меня разыскивают, а это – скорее всего, то по сигналу могут вычислить местонахождение. Андрон предложил свой. Я поблагодарил, но отказался, не хотел его подставлять. Пришлось искать таксофон. Нашли в придорожном кафе. Уже с трубкой я осознал, что наизусть не знаю ни одного номера. Разве только домашний? Позвонил. Родителей дома не было. Неясность давила на мозг.
Движимый болезненным интересом, я набрал цифры своего домашнего телефона.
Трубку взяла жена. «Але!.. Але!.. Я вас слушаю!..» Несколько раз, с нарастанием раздражения. Никаких других эмоциональных оттенков в ее голосе я не нашел. Меня как парализовало. Ничего к ней не чувствовал. Ноль. Полная анестезия взаимности. В ухе потрескивали лишенные смысла звуки, производимые существом, с которым я прожил целую вечность. Вдруг стало легко. Ничто меня там не держало. Я был готов встретить старость один на один. Абсолютное одиночество – и абсолютная же бесчувственность. Семейная жизнь хорошо меня подготовила к последнему из человеческих чувств – нарастающей боли выхода на финишную прямую. Я повесил трубку.
Подрулив к яхте, Андрон остался меня проводить. Мы купили пивка, как в старые добрые времена, расселись на палубе. После пары-тройки бутылок ко мне все же начали возвращаться чувства – локтя, товарищества, мужской солидарности. И еще кое-что… Я гнал это чувство, пытался забыть, все последние дни. Но приходит пора назвать вещи своими именами.
Я взял кисть, окунул ее в краску и принялся выводить вдоль по белому борту лучезарно красивое имя – Миранда.
Ближе к вечеру образовалась спонтанная пьянка. Присоединились несколько знакомых парней. Замелькали водка, суровая закусь, анекдоты, грубые шутки – все такое настоящее, без гламура, без баб.
Зашел разговор о сущности эмиграции. Во все времена, особенно на кризисном переломе эпох, из нашей страны народ стремился свалить. То были лучшие, самые энергичные люди. Оставались не те, кто действительно Родину любит, а те, кому все равно, где свою жизнь прозябать. Я возразил: мне тоже так думалось с начала развала СССР, но случаются обстоятельства, когда выбора нет – только бегство. Мы рассмеялись и чокнулись.
