Кристина Хуцишвили - DEVIANT
То сдержанной, немногословной, иногда грустной, подчас озлобленной, когда что-то получалось не в миг, а, например, в два. Но почти всегда переливалась всеми своими гранями – в обществе друзей она сияла. Что-то казалось тебе неискренним, наигранным – твоя женщина, несомненно, была артистична. Но в той же мере она не умела врать. Ее выдавали глаза ребенка. и ты, как необузданный самец, ревновал ее к тем, кого любил сам: к друзьям, знакомым, да ко всему миру. Иногда обижал. Так бывает, когда любят эгоистичные сильные люди, которым любить просто не дает гордыня. Любовь и обиды – поочередно, ссоры и слезы, но каждый раз ненадолго, а потом – объятия, поцелуи и тайны.
И ту загадку, которую она заключала в себе, ты предпочитал пока не отгадывать. Возможно, ее хватит на всю жизнь, размышлял ты.Лучше нее я никогда не найду. Я даже не знаю, кто это, как она может выглядеть, эта женщина, которая лучшее нее. Ее нет.
* * *12 декабря 1996 года, лекция по корпоративному финансированию
– В России сделки М&А имеют свою специфику. Тем не менее качественный due diligence делают и у нас, смотрят, что и как. Правда, тут тоже есть особенности. Исковерканная отчетность, раздутые активы – бывают, да. И факторы конъюнктуры. Иногда все бывает очень запущено, да. Российские реалии, наша специфика. Ничего, втянетесь… Молодой человек, ряд пятый сверху, девушка, конечно, красивая, но дайте ей послушать, вы же видите, ей интересно. Да и сами подтягивайтесь. На что вы ей подарки дарить будете? Слияния и поглощения, между прочим, для кого-то оборачиваются щедрыми бонусами. В аудитории раздался дружный хохот.
– Ты слишком заморачиваешься на ней.
– Ничего себе, заморачиваюсь! Она целый час не отвечает, вдруг что-то случилось!
– А ты не думал, что батарейка могла просто разрядиться? Она могла забыть телефон или потерять?
– Она уже должна была подъехать, тут на такси – десять минут. Она на право всегда приезжает по пятницам.
– Никуда не денется. Вы же вчера виделись?
– Виделись, к контрольной по статистике отвозил ей задания. Она была какая-то заспанная, усталая, даже жалко ее стало.
– Девочка работает, хочет чего-то добиться, хочет, чтобы ты ею гордился. Оставь ее пока в покое. Все будет.
– Я не хочу оставлять ее в покое! Ее оставишь, через день кто-то другой подсуетится! Ты понимаешь, что такие девушки на улице не валяются.
– Это все понимают, но ты же не можешь все время ходить за ней хвостом. Она не может все свободное время проводить с тобой. Это даже вредно. Ничего хорошего в таких случаях обычно не получается. Вы сколько уже вместе?
– Ну, где-то с первого курса, два года. Но я Машку очень долго добивался, было очень непросто, и с этим учетом…
– Ну вот. Она тебе нравится, ты ей тоже, но вы же не хотите надоесть друг другу. Не хотите, чтобы через пару лет вам стало друг с другом неинтересно?
– Как она может надоесть? Я вообще не понимаю, зачем это нужно ей. Смотрю на девиц некоторых, им-то понятно, им надо карьеру, да. Ей-то это зачем, она красавица. Стоит улыбнуться – и весь мир в ее распоряжении, и все мужчины, и их кошельки. Другим до этого идти и идти, и не факт, что дойдут.
– Ну, не глупи. Внешность и мозги – вещи разные, не слишком связанные. Да и вообще – может, ей даже не карьеры хочется, а славы, внимания, обожания.
– Вот-вот. Я уже вижу, как на нее смотрят на этом ее продакшене.
– Перестань нести ерунду. Маша растет, развивается. Лет через пять получишь шикарную образованную женщину, которая будет тебе во всем помогать. Никого другого не будет нужно. Представляешь, приходят гости в ваш загородный дом. Она, такая вся из себя, в платье с открытой спиной, встречает, говорит: «А где вы поставили ваши “лексусы”?»… а потом начинается разговор про акции и риски, про текущие новости. Кто кого «крышует», кто в долгах, кто не в фаворе, кто в политику собрался. А ты будешь сидеть, довольный, и думать: вот она, моя женщина.
Я пожимаю плечами, но тотчас расплываюсь в улыбке.
Звучит до ужаса правдоподобно.* * *12 февраля 1997 года
– Ты ужасно мила.
– Что это за фразочки! «Ужасно мила» ему! Осторожно, облокотись, пей. Осторожно, горячее. Вот глупый!
– Стоило разбить эту машину только для того, чтобы ты вот так за мной ухаживала.– Вот дурак. Скоро диплом получать, а не поумнел ни на гран. Надо издать приказ декана, чтобы таким, как ты, не давали красных дипломов.
– Ой, а таким, как ты, – в первую очередь.
– Это почему это? Я не гоняю ночью на Воробьевых с шизоидными дружками непристегнутая и не запрыгиваю на бордюр без особой необходимости.
– Да, ты и учишься, и работаешь ночами, а в выходные спишь сутками и не услышишь, даже если тебе под ухо подложат дюжину телефонов. А когда просыпаешься, первым делом звонишь не мне, а своим гомоэротичным дружкам и шагаешь с ними по магазинам. Цок-цок-цок.
– Может, перестанешь? Ты мне сам не звонишь, потому что полночи катаешься еще неизвестно с кем. Не надо переводить стрелки!
– Ладно, ладно, Мась. Лучше поцелуй меня, вредная.
– Это я еще вредная, посмотрите на него!
– Вредная-вредная, моя жена.
– Дорогой Георгий, я тебе пока не жена. Не выдавай, пожалуйста, желаемое за действительное.
– Дурочка моя.
– Сам дурак.
– Не жена она мне. Будешь, куда денешься.
– Ага, посмотрим-посмотрим.
– Вот именно, посмотрим. В прямом смысле.
Маша поставила тебя на ноги, все зажило. Но осталось какое-то странное ощущение. Любовь притупилась, иногда тебе казалось, что она или что-то в ней тебя раздражает.
Раздражает ее улыбка, то, как она заглядывает тебе в глаза. По-свойски. Как сестра, мать, любовница. Как та, которая изучила твою душу. Та, чья душа будет вести твою, за руку, через много лет. Она была близкой. Опасно близкой.
Другие на твоем месте инициировали бы расставание. Невозможно ведь постоянно не доверять, сомневаться, заводить спор при каждом удобном случае. Не уважать ее работу, насмехаться, а про себя – гордиться. И тебя ведь только сейчас начали раздражать шуточки друзей про бессмысленного дурака с влюбленными глазами. Шутка-то со стажем.
Тем не менее история с расставаниями была не для вас.
Ты бы, может, и хотел, чтобы она была более «многословной» по поводу вашего совместного будущего. И почему-то из всех «уроков литературы» и той «сентиментальной чуши», как ты отзывался о прочитанном, запомнились слова Ольги Ильинской, сказанные тогда еще ее Обломову:
«Нет, просто на этом пути, как правило, расстаются… а мне, расстаться с тобой… Никогда!»
И ты, может, хотел бы, чтобы и она произнесла что-то подобное и бросилась к тебе с объятиями. Но Маша упорно играла в рациональность, хотя ты и подозревал, что это лишь маскировка. А на самом деле она жить без тебя не может.
И выговаривал ей за это. Хотя любил день ото дня сильнее.
Она и в последний год была во всем лучше тебя. Иногда ты оставлял за собой последнее слово в споре – уже не жалея ее, – будь то какой-то страшно далекий от жизни гуманитарный предмет или что-то вроде финансовых рынков. В этих спорах ты мог быть жестким, даже жестоким, но она проигрывала не по этой причине. Ее подводила излишняя эмоциональность, Излишняя для мужчины, но органично присущая женщине.
Ты же испытывал молчаливое удовлетворение.
Она никогда не обижалась, даже если было очевидно, что к ней несправедливы. Просто сжимала кулачки.* * *12 марта 1997 года
– Ты пойдешь в магистратуру?
– Наверное, да, а что?
– А Маша?
– Пойдет, это точно. Хотя говорит, что нет.
– Почему она не хочет идти? Она работает и работает, ей бы отдохнуть.
– И видимо, собирается работать еще пару жизней. Она говорит, что хочет год подумать, посмотреть, составить план. Потом подведет итог: что получилось, а что нет. А когда поймет, что сделала все, что могла, уйдет в отпуск, как она говорит, на два года и займется учебой.
– Да глупости. Она одной левой сделает пару дел. Это не мы, которые всё коряво и потом заново еще пару раз.
– Да…
– Что «да»? Что ты вообще такой вялый? Опять, что ли, поссорились?
– Да нет. Все хорошо. Просто непонятно.
– Ой, мне это русское «да нет». Что ты как Ванька деревенская, право слово. Никто так не говорит в мире, только в вашей российской деревне.
– Ванька деревенский. Ванька чешская, может, у вас и женщина, тогда ладно.
– Что? Что ты плетешь? Объясни нормально, будь добр.
– У нас все не очень понятно. Как это все будет, будем мы вместе, не будем… Нет ясности. Чего она хочет от отношений, чего я хочу. Мы уже запутались не по одному разу в аргументах. Но пока о расставании не идет речи. О свадьбе, впрочем, тоже.
– Из всего, что ты сказал, я понял только последнее. До этого ты не говорил, а мычал. Это что-то новое. Хватит нести околесицу, если нечего сказать о своей глупости, то лучше вообще помолчи. Маше ты, очевидно, нравишься, а то, что ссоритесь, так это все ссорятся. По-другому пока не придумали, наука до этого не дошла. Хотя к пенсии, я думаю, у вас есть шанс. Ты другое скажи, это ты не хочешь жениться или она особенно не горит желанием за тебя замуж?
