Кристина Хуцишвили - DEVIANT
Нет, они ничем не хуже, разве что ровней , и у них все то же – жены, дети и мечты, «одна любовь, но не одинаковая».
Во многих строках читается она… Да везде, насквозь – она, особенно концовка. Когда любишь кого-то, двое начинают сличаться, происходит взаимопроникновение смыслов. Вы оба определяете вектор развития друг друга, упорядочиваете пространство одними и теми же категориями.
Впрочем, все это имеет смысл, если вы ведете интеллектуальную жизнь. И да, мы и свои отношения встраивали в этот контекст. Кто-то увидит в этом что-то неестественное, чуждое человеку. Но так мы выстраивали наши отношения. Такое сплошь и рядом – в рамках определенного среза людей. Это не исключает чувств, это такая жизнь. Она может быть духовной, богатой и насыщенной, и это не мешает тому, чтобы общаться о делах и о чувствах в таком формате. Есть разные миры, и стилистика – не самое главное в их описании. Поверьте.* * *12 апреля 1996 года
Москва
– Наши дети будут лучше нас.
– Почему ты так думаешь? – Он хитро прищурился.
Не по возрасту мудрый и невероятно притягательный.
– Не знаю, мне так кажется. У них будет свобода выбора. Все будет понятнее, им уже никто не сможет ничего навязать и…
– И у них будут очень молодые и умные родители, которые в случае чего быстро растолкуют, что и как надо делать.
Она внимательно посмотрела, сдерживая улыбку. Самое замечательное слово было «молодые», хотя время – оно уже тогда ускользало сквозь пальцы. Однако нам свойственно слышать только то, что мы хотим услышать, – и это были те самые слова. И хотя Маша никогда бы не призналась, но представлять свадьбу, несколько шикарных сменных платьев, равно как и будущих детей, было заманчиво. И было под внутренним запретом, потому как о такой развязке и мечтать казалось страшным – не все шло гладко, как, впрочем, обычно и водится у безупречно красивых пар. О чем он думал в шутку, на что надеялся всерьез – невозможно было понять. Почему-то счастливое будущее казалось таким эфемерным, что лучше лишний раз не представлять, не искушать судьбу зря.
Но в тех фантазиях, которые иногда приходили в голову, мелькало платье от Vera Wang, прелестный бриллиантовый булыжник от Roberto Brava и целая куча друзей и знакомых.
В его же фантазиях фигурировали два большеглазых карапуза, носящихся по загородному дому, и еще паратройка в перспективе (в сумме – пяток), она – чуть-чуть располневшая, но от этого еще более женственная, автопарк, составленный из самых лучших, дорогих машин, и развороты в жанре success-story в журналах для молодых карьеристов.
Детская реализуемая мечта. От нее так и веяло теплом и надежностью…
И все это было более чем возможно – таким был наиболее вероятный сценарий ближайших лет.
В машине валялись книги. Маша постоянно пеняла ему на то, что он ничего не читает, за исключением финансовой прессы и свежих бестселлеров от воротил бизнеса. Его прибежища она ненароком помечала своей литературой. Казалось, выбор был произвольный – и «Посторонний» Камю, и «Мост» Бэнкса, и «Ангел-хранитель» Франсуазы Саган (зачем это мужчине!), и даже – о ужас! – «Трактат о небытии» Чанышева. Георгий читал редко, но она делала все от нее зависящее и потому, как водится, быстро успокоилась.* * *12 октября 2008 года
Москва
Мы строим планы на будущее и не думаем о том, что завтра может не наступить. Мы бьемся о железные брусья, дивясь тому, что получается именно так, как мы хотели. Мы живем так, как будто это будет длиться вечно.
Экономя себя, мы скупы на слова, делаем вид, что не умеем влюбляться, даже интересоваться людьми. Конкурируем с теми, без кого не можем жить. Нас посещают шальные мысли, когда что-то не получается, мы садимся в «бентли-купе» вшестером, держим двести, выезжаем на встречку. И остаемся живы. И живем дальше: пьем шампанское, снимаем женщин, решаем вопросы.
Добившись того, что мы признаны, успешны, играем жизнью, до конца не веря, что не все подчинено нашей воле. Мы теряем разум, становимся одинаковыми, банальными, самодовольными… и в сущности – жалкими и жестокими.
Или иначе. Остаемся людьми, даем шанс другим, учимся доверять заново. Но все равно несемся наперегонки с жизнью.Моя первая попытка написать. И да, пошло. В каждой строчке «я» – самодовольный болван. Но все это правда, так и было. А если серьезно – не важен формат, не важен стиль. И пора перестать глумиться над собой, потому что через это ничего не меняется, и я опять хочу нравиться всем, признавая свою слабость или прочее. А я не хочу, и уже давно. Если серьезно…
Я очень далек от того, чтобы казаться, ведь меня почти что и нет, а для многих – и нет вовсе. Мне не нужно ничего доказывать, самоутверждаться, придумывать себе жизнь. Я не делал этого даже тогда, когда имел такую возможность. Все нормальные люди хотят нормальной судьбы, и глупо придумывать истории, когда время бежит сквозь пальцы.
Таков непреложный закон: тот, кто тратит время на иллюзии, должен знать – судьбы не будет.
Что сделать, когда тошнит от самого себя?
Мы не вечны, и в самый неожиданный момент Великий Маэстро может взмахнуть палочкой… И ты уже не сможешь сказать ей то, что всегда хотел. Ты просто не сможешь произнести, и столько времени будет потеряно зря.
Все эти ссоры, проверки, оттягивания, расставания во имя смутных перспектив… Боязнь будущего… И зачем была нужна так называемая свобода? Что ты будешь делать с ней теперь?
Ты не нужен ей, теперь она способна лишь на презрение и жалость; твоим друзьям, с кем ты бежал, опережая и падая, но всегда поднимаясь в стремлении непременно быть лучшим, – им тоже не до тебя. Даже самым надежным, самым сильным из них. Даже тем, кто был искренне за тебя. Пойми, ты ломаешь привычные схемы. Принять тебя сегодняшнего означает принять то, что все люди смертны. Что твой дом может сгореть, дети вырастут чудовищами, что право выбора, как и глупые фразы вроде «качество жизни», в одночасье могут исчезнуть. И ты останешься один на один с собой. И вот тогда тебя охватит отчаяние.
Впрочем, оно сменится мужеством, когда страдания будут казаться нестерпимыми. Но это и не мужество вовсе, а эгоизм. Не играй с ним. Ты – не мученик. Мученичество – во благо людям. Ты ведь не молишься за них, да и сам грешен, но не более, чем все вокруг. За что же ты страдаешь?
Осколки мужества заливает жалость к себе. Ты же до сих пор не наложил на себя руки, просто потому что трусишь, а вовсе не из-за сострадания к близким. Только они остались тебе верны, только в них ты можешь быть уверен; знаешь, что у них на глазах слезы, что дрожь в голосе они старательно скрывают. Ради них ты иногда хочешь исчезнуть. Хочешь, чтобы тебя как можно быстрее забыли после твоей смерти. Ты – позорное пятно, из-за тебя после них не останется никого. Из-за тебя на них до конца жизни будут показывать пальцем.
Ты ведь больше всего боялся, что узнают они. И был готов на все – но ничего нельзя скрывать вечно, а смерть не скроешь вовсе.
Иногда ночью, когда особенно больно, кажется, что тебе снова семнадцать, ты идешь с ней за руку по аллее от университета, она улыбается, у нее красивые длинные волосы и ямочки на щеках. Она очень светлая. Самая красивая – неожиданная, яркая. Если бы мог, ты бы забросал ее осенними листьями, но тебе страшно показать, насколько она тебе симпатична. Вы смеетесь, ты искоса смотришь на нее. Рядом паркуется семерка «BMW», и мальчики с соцфака окидывают вас взглядом свысока, но даже в нем не скрыт интерес к ней. И высокомерное недоумение по отношению к тебе, мальчику в рубашке и самых простых брюках, с сумкой через плечо.
В тебе в тот момент нет ни капли зависти: у тебя есть она, твоя Маша, и у тебя есть голова. И у вас есть будущее. И ты ее никому не отдашь: вы получите диплом, сразу поженитесь, ты подаришь ей два кольца – одно попроще, на каждый день, другое – с самым большим бриллиантом, на какой тебе только хватит денег. Ты встанешь на колени, наденешь кольцо на аккуратный пальчик, сделав усилие, чтобы твои собственные пальцы предательски не дрожали. Ты будешь работать весь последний курс, чтобы у нее была такая свадьба, о которой не могли и мечтать все ее подруги, богатые девочки, – искренне радуясь за вас, они пустят не одну слезу на вашем празднике. Она будет самой красивой невестой. Потом ты поступишь в магистратуру, на менеджмент, будешь учиться вечером и по субботам. Ей придется учиться днем – ты ведь не хочешь, чтобы она разрывалась между работой и учебой, пусть делает что-то одно. Маша должна высыпаться, правильно питаться, и тогда она будет такая же веселая и счастливая. Навсегда твоя.
К концу учебы ты купишь ей белый «лексус», нельзя же позволить ей ездить на каком-нибудь «опеле» или «форде»! Эта девушка достойна самого лучшего.
Вы будете жить у тебя. Твои родители от нее без ума – они видели, как ей вручали студенческий, и ты положил на нее глаз уже тогда. Она искренняя, живая и трогательная. И при этом очень красивая. С трудом отбиваясь от поклонников, в делах она серьезна, собранна. Ей нужно начинать с нуля, ее отец, бизнесмен средней руки, попал в неприятную историю и уехал из Москвы. Ей было двенадцать. Больше они не виделись. Сначала он звонил, потом реже, потом просто отправлял деньги через Western Union , потом забыл.
