Вячеслав Малежик - Снег идет 100 лет…
– А кто угнал? – глупо спросил я.
– Кто-кто? Дед Пихто… Надо ее перегнать к месту дислокации.
– Надо…
– Только придется что-то найти, на чем ты будешь сидеть. А угнали, думаю, пацаны. Покататься… Ездили на ней, пока был бензин. Так что бери у нас канистру и с моим напарником дуйте за бензином, а я какой-нибудь ящик подыщу, чтобы тебе рулить можно было.
Когда мы вернулись с бензином, ящик из-под яблок стоял в пустом салоне моего автомобиля.
– Ребята, – сказал я, – вам спасибо, что мне «жигуля» вернули, а главное, не сделали меня поклонником ясновидения.
«Семерка» под рукой хозяина завелась с полоборота, и мы поехали в милицию оформлять документы. Граждане в троллейбусах и в автомобилях узнавали меня, столбенели, когда понимали, что я рулю своим авто, сидя на каком-то ящике. Невольные зрители этой сцены оглядывались, ища съемочную группу, которая делает какой-то сюжет для телевидения. Но это была жизнь, и шофер Малежик старался не улыбаться, так как на ящике надо было еще держать равновесие.
Но, несмотря на то что я разоблачил мощь женской секретной службы, жизнь подкидывала информацию, которую однозначно по-марксистски трактовать не получалось. Это я о том, как меня Солнцева поставила на ноги, когда я рассыпался на части. Не буду диагностировать, что произошло со мной, но было плохо, не было сил. Нина сказала, что это порча, и стала врачевать меня. Она сжигала свечами черное поле вокруг меня. Восковые свечи трещали, чадили и покрывались черной копотью. При этом она читала молитву. И я встал на ноги. Болезнь как рукой сняло.
– А мы и снимаем болезнь руками, – улыбаясь, сказала мне Солнцева. – Я твое энергетическое поле, что вокруг тебя, привожу в номинальное состояние, а организм уже сам себя лечит. Вот так, милый.
– Скажи, а ты читала молитву, и в этой комнате стоят иконы, это как?
– Что «как»?
– Церковь же вас называет чуть ли не бесовской силой и всячески клеймит вас.
– Ну так… Я тебе скажу один вещь, только ты не обижайся…
– Не томи…
– Знаешь, церковь хочет монополизировать лечение молитвой, иконой. Я же не исполняла никаких сатанинских ритуалов?
– А я откуда знаю…
– Но меня-то ты знаешь, и не один год.
– Поэтому к тебе и обращаюсь.
– Не бойся меня, Малежичек. Я люблю и тебя, и Таньку, так что не бойся…
– Да, ладно тебе, Нин.
А вскоре произошла еще одна история, которая… Дело было так. Одна из целительниц, называвшая себя Дианой, судя по всему, уже заработала денег и могла размещать рекламу о своих сеансах в центральных газетах и даже, выкупив время на РТ, имела регулярную получасовую передачу, в которую приглашались популярные артисты, своими выступлениями собиравшие зрительскую аудиторию. А вела это шоу Диана, параллельно рекламируя свои умения и ненавязчиво сообщая телезрителям телефоны и прочие реквизиты для связи.
Вот в такой передаче меня и пригласили сняться. Я приехал на Шаболовку, снял свою песню, а потом меня представили Диане. И Диана предложила сфотографироваться на память. Сколько раз я снимался с кем-то в обнимку и просто улыбаясь, а тут… Тут меня переклинило – ну не хочу я сниматься с этой… Чем отличалась рекламная передача от совместного фото, я бы не объяснил, но я стоял насмерть.
– Ну почему, Вячеслав? – спросила Диана.
– Не знаю…
– Вы ведете себя, как девушка, – включила женское обаяние ведущая программы.
– Нет, не хочу.
– А не боитесь, что я на вас порчу нашлю?
– Диана, вы такая красивая, и порчу… Это вам не идет.
Мы долго бились и я, как дурак, сдался. Почему как дурак? Ну, если бы был умным, не стал бы кокетничать.
Мы встали рядом с Дианой, фотооператор щелкнул несколько раз, и мы разошлись. Я уже был на улице, когда меня догнал директор Дианы и спросил:
– Не могли бы вы вернуться, чтобы сделать еще одно фото, потому что пленка оказалась засвеченной.
– Скажи ей, что ты не догнал меня, – ответил я администратору.
Почему-то пришла в голову мысль о моем ангеле-хранителе, который не дал жизнь той съемке. Ну не хотел я сниматься с этой Дианой…
Кстати, а вы обратили внимание, что предсказание астролога Натальи Рудь сбылось? Это я еще раз про угнанную машину…
III
А Дима Гордон все же организовал представление (специально не использую слово концерт), в котором объединил артистов и целителей. Из Москвы мы рванули в Киев на поезде, и меня поселили в одно купе с Аланом Владимировичем Чумаком. В поезде ехали какие-то маги и чародеи, и еще не известный тогда так хорошо, как нынче, Никита Джигурда, который все время заглядывал к нам на огонек и приносил какое-то представительское спиртное. Не знаю как, но мы с Аланом Владимировичем оказались центром притяжения, и наша беседа, а мне очень хотелось «допросить» всенародного волшебника, все время прерывалась необходимостью выпить с новым гостем. Пилось часто и бессистемно. Кривая градуса от времени лихорадочно металась вверх-вниз, но ниже 7°, заключенных в пиве, не опускалась.
Время от времени Никита Джигурда пытался расчехлить гитару, но мой авторитет эту попытку пресекал. Я пытал Чумака, задавал ему умные и каверзные вопросы, но мой оппонент был на высоте и ловко уходил от моих лобовых атак и очень искусно избегал ловушек, удачно маневрируя в беседе. Самое интересное, что знания, которые я в тот раз почерпнул у Чумака, были достаточно объективными, и много лет спустя я нашел этому подтверждение в умном высоколобом журнале, где прочитал статью о строении молекулы воды, о живой и мертвой воде и о том, что вода – носитель информации. Короче, не все так просто.
А в тот раз, когда стол в купе напоминал поле боя, где в беспорядке валялись «трупы» вина, коньяка, пива, самогона и еще чего-то совсем уж зеленого цвета, мы с Аланом Владимировичем решили отойти ко сну, позволив Джигурде спеть нам колыбельную. Мы заснули, но сон наш, вернее мой, был тревожен. Проснулся я, когда поезд был в предместьях Киева. Голова моя была скорее не моя, и как ее спасать, я не знал.
– Доброе утро, Алан Владимирович, – приветствовал я Чумака, увидев, что он лежит с открытыми глазами.
– Здорово, Слава.
– Ох, ваше сиятельство, что-то совсем не здорово, в общем, не здóрово, короче, полный Чумак на мою больную голову.
– О, как ты загнул…
– Да это я с похмелья гоню… А кстати, Алан Владимирович, у вас есть прекрасная возможность проверить свои способности. Есть пациент, артист, у которого ярко выраженное отравление алкоголем. Врачуйте, доктор, врачуйте.
– Давай, садись здесь, чтобы я мог тебя обслужить…
– Обслужите меня, Алан Владимирович, обслужите.
И он начал ходить вокруг меня, как петух вокруг курицы. Алан Владимирович бил крылом, махал руками, как мельница, «формируя мое поле». Он только что не танцевал вокруг костра, поскольку развести его в купе не было никакой возможности. Я хотел послать за Джигурдой, чтобы он у шамана с Чукотки добыл ритуальный бубен, но время поджимало… Вот уже показался Днепр и «гражданка с ножом», олицетворяющая Родину-мать в украинском разливе.
– Мы, наверное, не успеем, – молвил Чумак.
– Не успеем чего?
– Закончить сеанс…
– Должен огорчить вас, Алан Владимирович… Моя жена, взяв мою голову в руки, давно бы уже вылечила меня.
– Значит, Вячеслав, вы – не мой адепт, а потом Киев нахлынул так внезапно, что я был поставлен в экстремальные условия.
– Я люблю тебя, Алан Владимирович. Давай собираться, Дима Гордон и киевлянки ждут нас.
И было представление, и был успех, а потом грянул банкет, где мы окончательно сдружились с Чумаком.
– Вячеслав, а что, если нам сделать совместный проект?
– Я буду петь, а вы что делать?
– Слава, а я буду молчать и своим молчанием заряжать вашу музыку.
– Я готов… Завтра обсудим материал.
Мы вернулись в Москву, изредка встречаясь, как правило, ко взаимному удовольствию. Он, как прежде, улыбчив и, как мираж, неуловим.
IV
Свобода прессы, свобода всего на свете стимулировала развитие в том числе и нетрадиционных методов лечения. В значительной степени этому способствовали и недостатки в официальной медицине, которая зачастую не финансировалась должным образом и из бесплатной превратилась в ничего не стоящую.
Наша подружка Нина Солнцева потихоньку раскручивалась, и круг ее клиентов расширялся. Хороший нрав и добросовестность Нины, а также определенные умения позволяли ей, с одной стороны, чувствовать себя востребованной как специалист, а с другой – неплохо зарабатывать. Серега, ее тогдашний муж, играл в ресторане, и его денег явно не хватало, чтобы прокормить семью.
– Он чего-то там зарабатывает, ему этого хватает на его железки, ну и слава богу, – комментировала Нина деятельность своего супруга.
Нина, такая яркая и по-своему самобытная женщина, умеющая и спеть, и станцевать, и, как она мне под страшным секретом сообщила, еще и сочинять стихи, рядом с Сергеем явно доминировала. Она часто появлялась на наших посиделках без Сереги или с их совместным сыном Андреем.
