Вячеслав Малежик - Снег идет 100 лет…
– Знаешь, – сказала Нинка, зачем-то начав причесываться, – я знаю, что Игорь – мой человек, я его ждала всю жизнь.
– А Серега? Его ты тоже ждала всю жизнь?
– Там все проще… Залетела, мы и женились.
– И я чего теперь, получаюсь, твоя «сваха»?
– Получаешься.
И мы пришли в Питер. Было утро, и у нас в распоряжении весь день до вечера, до «Красной стрелы». Решили поехать погулять в Петергоф. Игорь по делам остался на корабле и обещал приехать к трем. Была солнечная погода, мы безмятежно гуляли по парку, пили кофе, болтали, изредка поглядывая на Нинку. Чего греха таить, мы чуть-чуть завидовали Нинке, завидовали этому яркому чувству и тому, что это происходит не с нами. Мы с Татьяной словно смотрели какой-то спектакль о любви, в котором мы играли роль второго плана.
– Слава, пойдем к магистрали, посмотрим, не подъехал ли Игорь? – ныла Нинка.
– Зачем, еще два часа до трех?
– Пойдем, – канючила она. – Вдруг он освободился раньше.
– Ну, а ты включи свои способности, ты же Колдунья, и посмотри, где он.
– Не могу, веришь, не могу. Думаю о нем, и у меня ноги, руки, воля становятся ватными. Я чувствую себя просто дурой-бабой…
– Да-а, сюжетик. Ну, пошли, сходим, посмотрим, а вдруг…
Но Игоря все не было, и он появился, как и обещал, в три. Они бежали навстречу друг другу, будто не виделись минимум полгода. Нехуденькая Солнцева повисла у него на плечах, и он, целуя и гладя по волосам, закружил ее. Мне даже чуточку стало неудобно, что я это все наблюдаю.
– Игорь, не увлекайтесь биг-битом… – сказал я влюбленным.
Мы сходили в ресторан, погуляли в парке. Оторвать их друг от друга не получалось – они держались за руки, обнимались, а иногда что-то шептали на ушко, не участвуя в жизни остального мира.
И были вокзал и долгое прощанье Игоря и Нины. И мы уехали в Москву домой, а назавтра Солнцева привела в ЗАГС Сергея и подала на развод. Подняв на уши всех своих знакомых, Нинка развелась с Серегой и расписалась с Додзем в течение одного месяца.
Тут бы мне и закончить эту историю, тем более есть подходящая фраза для концовки. Дескать «Они жили долго и счастливо и умерли в один день». Я же приведу наш короткий диалог с Колдуньей. Возле ЗАГСа, где они расписались, я тихонечко спросил Нинку:
– А теперь мне, как свахе, скажи – мальчишку-то колдовскими чарами приворожила?
– Ну, как тебе сказать? – ответила Колдунья, усмехаясь…
Плотина
В 1917-м революционеры решили перегородить русло многоводной реки под названием Россия Плотиной. У них были красивые планы, которые придумал Вождь, решивший осчастливить миллионы людей созданием рукотворного моря с огромным запасом пресной питьевой воды, которой так будет не хватать в грядущие века. Можно будет заниматься разведением рыбы и развивать туристический бизнес, построив на берегах фешенебельные отели. Серфинг и дайвинг, водные и солнечные процедуры… И неважно, что в то время этих слов еще не знали, перспективы «строительства» владели думами революционеров. И не пугало их, что будущее водохранилище затопит тысячи хозяйств и заставит людей срываться с обжитых мест. Лес рубят – щепки летят…
И строительство началось. Не имея четкого плана, на голом энтузиазме, побеждая не умением, а числом… Отчаянно не хватало стройматериалов, и люди, увлеченные возведением всемирного моря, своими телами закрывали бреши в Плотине, стараясь сдержать напор воды. Россия отчаянно сопротивлялась, и в этой битве гибли строители, и кто-то умный из высоколобых революционеров предложил тела погибших укладывать в здание Плотины, цементируя все это революционной идеологией и страхом.
Первый Вождь сгорел на работе, и ему на смену пришел новый, такой же жестокий и целеустремленный. Но река не хотела сдаваться, и тогда новый Вождь предложил в качестве стройматериала использовать тела живых людей, предварительно их физически уничтожая. И производство стройматериалов заработало на полную мощность. И люди шли на заклание, распевая гимны, славящие вождя, придумавшего, как сделать человечество счастливым.
И Плотина была построена, и Россия была усмирена. И возвели на Плотине гидроэлектростанцию, и получили так нужную для производства энергию. И начала развиваться промышленность, и начало развиваться рыбное хозяйство… Пусть погибла речная рыба, в изобилии водившаяся в старой России. Пусть… Идеи Вождя побеждали, Россия была покорна его руке. И это ничего, что иногда надо было приносить новые человеческие жертвы, чтобы укрепить тело Плотины. Рукотворное море было лучшим доказательством, что все сделано правильно. И затянулись раны в старом русле реки. А селения, что накрыло собой море… А кто их помнит? Они скрыты водой, а значит, их никогда и не было.
И все начали ждать счастья, обещанного во времена строительства, во времена всенародного подъема и страха. Но по разным причинам день прихода счастья все откладывался. То паразитов надо победить, а то ряска как-то неприветливо выглядит на поверхности водоема. Да еще надо очистные сооружения построить, а то как-то не так получается – воду загрязняют и загрязняют. Короче, появилась куча проблем, которых старая Россия не знала. Плотина требовала все новых и новых вложений.
Попытка очередных Вождей быть цивилизованными и не использовать людей как строительный ресурс привела к тому, что у плотины то там, то сям появлялась течь. Но все это еще ничего… Электростанция еще работала, а рыбы хватало только для поставки на стол окружения Вождя, пляжи тоже обслуживали людей только со спецпропусками. И это все еще тоже ничего. Хуже всего то, что вода начала цвести… Та вода, которой Вождь хотел обеспечить все человечество, становилась непригодной для питья и для разведения рыбы. Море превращалось в громадную вонючую лужу.
Плотина еще выполняла свои функции по сдерживанию гнева усмиренной России, но времени и идеи, чтобы исправить положение, катастрофически не хватало. И тогда пришел Вождь новой формации. И он понял, что в рукотворном море сдохнет вся рыба, и вода, что крутит турбины электростанции, на выходе мертвая. И загрустил он, да и многие его сограждане, по чистой России, многоводной и плодородной.
И решил он «старый мир» разрушить и одним указом взорвал Плотину…
И вырвалась вода на волю и много беды принесла людям, жившим ниже по течению. Смыла перестроенная Россия дома и приусадебные участки, и люди, жившие у реки, в один день стали бедными. А те, что обосновались по берегу моря рукотворного, оказались на краю бескрайнего болота. А Вождь и его опричники болтали и болтали о нашей интеграции в мировое сообщество. Им-то что? Они знали день подрыва Плотины и отошли на заранее заготовленные позиции, заодно прихватив заводы и банки, нефтяные вышки и газопроводы.
А Россия, о которой все забыли, потихоньку начала выздоравливать. И вот уже рыба, которой она была так богата в прежние века, начала нереститься, а самые смелые отваживались уже пить воду из реки.
Но болезнь Вождей не была побеждена окончательно, и все жили и боялись, не вздумают ли они пустить течение России вспять, ведь дайвинг и виндсерфинг никто не отменил, а некоторым так не хватало акватории реки, чтобы рассекать по ней на эксклюзивной яхте.
«О’Шалей»
I
В этот день у меня выдались два выступления, которые я мог запросто выдержать и осуществить. Обе площадки, на которых ждали артиста Малежика, находились в пятнадцати-двадцати километрах друг от друга на Рублевском шоссе. Первое выступление, собственно, было празднованием дня рождения одного моего знакомого политика и бизнесмена, очень приятного и талантливого человека, который «смастерил» себя сам и, судя по размаху празднования, сумел неплохо заработать.
Все это действо происходило в известном местечке Zuxary village, что в Барвихе. Мы приехали с женой на нашей Subaru, и парковка прошла в штатном режиме. Выезд со стоянки происходил уже в темноте и при большой скученности автомобилей. И, отправляясь к своей японской «подруге», я обратил внимание, что «калашный ряд» в Zuxary village состоит из всяких «майбахов», «бентли» и прочих «мацератти». Двадцать пять лет за рулем почему-то не стали для меня гарантией уверенной езды среди «проклятых» буржуинов. С помощью специального человека я вырвался со стоянки, не повредив своей репутации и внешнего вида лакированных суперкаров.
Мой путь лежал в ресторан «О’Шалей», где был день рождения одной женщины, которая ну очень любит артиста Малежика, и где в поселке Николино раскинулся тот самый ресторан. Мы ехали с женой и рассуждали о странном пристрастии русских богатеев, которым хочется жить в Маленькой Италии или на виллах поселка Бенилюкс. Я понимаю итальянцев из Нью-Йорка, называющих район, где они живут, Little Italy (Маленькая Италия). Да, они ностальгируют по своей исторической родине, и потом Little Italy звучит музыкально и ритмично. Русские тоже назвали в Штатах города Москвой, Петербургом и Одессой… И я их понимаю…
