Аркадий Маргулис - Обращение Апостола Муравьёва
«Брэк!» – стал Арсен Ашотович между бойцами. Оба держались на ногах. Но от Колуна ощутимо пованивало страхом. В то время как Апостол распространял замешанное на презрении к боли амбре победы. Вокруг стояла немота, будто ринг окружали высеченные из камня бюсты.
Марат стащил перчатки. Длинно и кроваво сплюнул. Зрелище мрачное, но его не жалели, боясь взглянуть. Напротив, жалели Колуна, словно того подвергли изуверской пытке.
Марат отправился домой. Его опасливо обходили прохожие. Лишь два милиционера решили отчитать за пересечение трассы в неположенном месте. Но он, не сказав ни слова, прошёл между ними. Оторопь взяла постовых, сковал взгляд из щелей всинь заплывшего лица… Они расступились, замерли вслед и, очнувшись, пошли от греха подальше – пить пиво.
Всю ночь Галима не отходила от мужа. В больницу он ехать отказался. К утру, несмотря на уксусные примочки, лицо напоминало помятый баклажан. Дочки, не узнавая отца, боялись приблизиться, испуганно выглядывая из-за дверного косяка, изрисованного снизу детской фантазией.
Иначе представлялась жизнь с похитителем калмычке из Артезиана. Вначале Галима боготворила мужа. Таких мужей не сыскать ни в родной деревне, ни в большом городе Киеве. Только без родительского благословения трудно. Еды, простой, как скворечник, иногда не доставало. Что ж, Галима, кинув дочек на глухонемую соседку, рубль в день, отправлялась на промысел. Готовила обеды: мясной бульон махан-шельтяган, гигантские пельмени бёреки и дотуры – мелко накрошенную тушёную требуху. Как ни странно, знатоков калмыцкой кухни в Киеве хватало. Земляков-азиатов, покинувших родные места в поисках лучшей жизни. Зато получалась прибавка к деповской зарплате мужа. К питанию, на прочее не копилось. Старая мебель, исцарапанный, холодивший в камень «Днепр». Абсолютный приоритет мужчины – так было всегда, так должно быть – и Галима не жаловалась. Муж не замечал жениных трудностей, обитая в чуждом ей мире.
Когда Марат вновь появился в зале, все удивились. Все, кроме тренера. Габриэлян знал, что такой человек вернётся. Поздно начинать боксёрскую карьеру в двадцать лет, но известны громкие исключения, врождённый талант нередко перерастал в ярчайшую звезду. Арсен Ашотович старался воспитывать мальчиков интеллектуалами с рыцарской честью. «В трёх случаях, – любил повторять Габриелян, – вы имеете право драться: на ринге, при самообороне и когда защищаете кого-то. Кулак боксёра – страшная сила. Кувалда! Молот! Глядя в ваши глаза, никто не должен бояться… стать наковальней.
У того или иного времени свои приметы. Оставалась загадка – почему, будучи студентом, Апостол равнодушно проходил мимо дверей спортивного зала.
Новобранцы бокса в первые месяцы тренировок заняты физической подготовкой. Лишь укрепив тело, вплотную приступают к изучению боевого искусства. Апостол, не теряя времени, занялся технической подготовкой, учился атаке и защите, маневрированию, финтам, теории и тактике боя. На соревнованиях прославился взрывным стилем, фантастической выносливостью, способностью держать удар. О команде Габриеляна заговорили, но сам Муравьёв не придавал значения успехам, пренебрегая обывательским обожанием. Колуна, своего первого соперника, пользовал для разминки. Предложение войти в состав сборной Украины не выглядело фантастическим. Не менее закономерной оказалась победа на всесоюзном первенстве, где Апостол поднялся на высшую ступеньку в тяжёлом весе.
Для Арсена Ашотовича Габриеляна год со времени знакомства с феноменом Муравьёва-Апостола пролетел, как во сне. Такого не могло быть. Случайность? Сон? Старый армянин давно посадил дерево, построил дом, вырастил четырёх сыновей. Увидел внуков. Но лишь приручив Марата, понял, что жизнь прожил не зря.
В финальном бою Спартакиады Апостолу противостоял Адам Орцуев, самоуверенный и жёсткий атлет. Опытнее Марата, старше и, как утверждал тренер, покрепче – настоящий сын гор. Этого боя Габриелян боялся, хотя не признался бы ни себе, ни Апостолу.
Схватка началась шквальной атакой Орцуева. Чеченец взрывался, как вепрь, но его наскоки разрушались о контратаки Апостола. Марат улыбался. Его забавляли крики противника, точно обиженного ребёнка, потерявшего в песочнице любимую игрушку. Арсен Ашотович всегда говорил шумным боксёрам: «Боевой крик поддерживает дыхательный ритм, концентрирует силы… и, возможно, испугает противника, если другие ваши действия не произвели на него впечатления».
Марат долго шёл к этому бою, но быстро дошёл… Вначале трудным казалось второе занятие, но со временем он нашёл этому объяснение. Организм, хотя и бездельничал годы, на первом занятии получил колоссальную встряску. Из Марата полчаса делали отбивную, но и сам он напрягся. В течение нескольких дней не мог пошевелиться, любое движение вызывало боль. Напрашивался справедливый вывод: такими испытаниями чревата любая тренировка.
Апостол решил иначе. Презирая боль, на разминке стал в шеренгу. В ходе тренировки боль утолилась, а вскоре и вовсе ушла. Если и возвращалась, то приятной ломотой мышц, отведавших перенагрузку.
Начало тренировки. Парни скандируют лозунг, крупно набранный на плакате. Их много, развешенных вдоль стен. «Сила и быстрота!»
– Да! Наша тема сегодня, – громыхал Арсен Ашотович, – удар зависит от силы, сила удара – от массы и скорости кулака… – Марат взбивал подвешенную грушу, прислушивался: удар вдогонку – хилый, встречный удар – мощь… противник несётся навстречу, скорости движения челюсти плюс скорость кулака…
Марат отошёл от груши, остановился у зеркала, поиграл мускулами. Габриелян тут как тут:
– Экономь силы, красавчик, не гоняй зря мышцу… Хочешь пугнуть противника? Он тебе что – заяц? Уважай соперника… по-нашему уважать – бить… пугать не надо, – тренер стал против Марата, нахмурив бровь, и резким ударом в подбрюшье сложил пополам, – соображай… Если мышцы включишь раньше, что будет, когда придётся работать… Лишнее усилие сжигает силу и скорость, отвлекает внимание, перегревает организм. Понял, бычок?
– Понял, – с трудом проглотив воздух, выдохнул Марат.
– Стань в стойку. Научу гвоздить…
– В смысле, бить? – Марат удивился: что-что, а это он умел.
– Точно, лупить… Удар – не только распрямление локтя, много чего другого… Перво-наперво – держать корпус. Делай, как я…
Медвежье тело приобрело лёгкость.
– Ноги на ширине плеч. Правая нога впереди… Ты левша. Преимуществам научу после… Удар – штопором, правая рука… не толкать – бьёшь… колодочкой кулака. Повторяй, повторяй… что смотришь? Давай! Поворот, корпусом, плечом, кулак в цель. Н-н-на! – тренер щёлкнул Марата по носу, – не зевай, ударил – сразу в стойку, прочь с линии атаки. Именно! Правая – приманка, левая… бей! Вот так, смотри…
Арсен Ашотович встал в левостороннюю стойку. Он был из самобытных бойцов, одинаково владеющих обеими руками. «Двурукий» противник никому не удобен. Габриелян менял стойки свободно, как умелый фехтовальщик сторону в защите и нападении. Если противником левша, он в левосторонней стойке, с ходу разоружая противника. Затем, поработав раунд, резко менял на правостороннюю, дезориентируя снова.
– Левая нога – поворот, пяточка наружу, рука в расслабе, плечо – вниз, – Марат в точности повторял движения тренера, – и концентрированный удар! Кулак штопором в цель! Нокаут!
Марат на полу, но в доли секунды на ногах, почёсывая ушибленный лоб.
– Защита… Упаси забывать о защите… После удара правая рука – назад к голове… Сразу… Пусть нет угрозы… Это – инстинкт… Повтори удар. Ещё… Заново…
Когда рука Марата уподобилась выстрелившей пружине, учитель дал передышку. Отошли к стене.
– Боксёр в долю секунды перемещает корпус, вся мощь тела через руку проецируется в точку. Удар не должен елозить, он должен попасть точно в выбранную мишень. Слушай внимательно и запоминай, как число орденов, полученных комсомолом, – загадочный тон никак не вязался с волосатым обликом, каждый раз выбивая Апостола из сонной одури.
Порой, что с Маратом никогда не случалось вне спортзала, он тушевался перед тренером, исподволь возвращаясь во времена, когда стиравшая бельё мать казалась единственным авторитетом.
– Место, куда собираешься бить, нельзя выбирать глазами… Мыслью! По глазам соперник определит… Но мысли – кишка тонка!
И снова бой с тенью.
И снова на скорость реакции.
– Противник не даст подготовить защиту, – протянул Арсен Ашотович руку сбитому с ног боксёру, помогая подняться с пола, – сегодня научимся работать с «чуткими» предметами, вначале с грушей на пружине, затем подвешенной бумажной мишени.
Марат занялся грушей, ещё не зная, что здесь быстрота движений не самоцель. Габриэлян уподобился дерзкому бесу. Он возникал непредсказуемо – откуда, с чем и почему, но при этом чувствительно бил. Бешеная груша колотилась в своём танце. Апостол не успевал отбить то грушу, то руку тренера. Габриэлян усмехался. Удар может свалиться как угодно, надо быть начеку. Теперь главное: можно стать одновременно мощным, ловким и быстрым, но это не спасёт, если голова, тело, руги и ноги действуют раздельно. На бочку экспресс-сценарий! В нём и спасение и победа!
