Вячеслав Малежик - Снег идет 100 лет…
Сапрыкин снова стал официально безработным и брался за любое дело, которое удавалось разыскать. И если раньше работа спасала его во время турбуленции Большой Любви, то теперь Любовь спасала его во время лихорадки, обусловленной его профессиональными проблемами. Зорик, если у него все в порядке, мог месяцами сам не звонить мне, но если… Может, так и надо? Но хоть иногда, позвони, спроси «как дела?». Тогда это меня не задевало… Может, и у меня дел было побольше? Сейчас обижает, хотя помню, что на «обиженных воду возят». Короче, к Зорику снова пришла Большая Любовь.
– Приезжай. Я хочу тебя познакомить, – услышал я, сняв телефонную трубку.
– Ну, будет случай, и познакомимся. Что, я со всеми твоими бабами должен знакомиться, что ли?
– Не-е, на Музе я собрался жениться.
– Опять?
– Что значит – опять?
– А жениться обязательно?
– Ну как тебе сказать…
– Что-то мы одними вопросами разговариваем? – задал я еще один вопрос.
– Ну что, заскочишь? Посмотрим «Арсенал» у меня по телику…
– Хорошо, заскочу… Меня только имя ее пугает.
– Конечно, пугает… К тебе муза является по ночам, а у меня всегда будет под рукой.
– Понятно, ты еще хочешь и нашу музыкально-поэтическую территорию пометить.
– Не брюзжи, старый хрен!
– Переспать с музой, так об этом мечтает, поди, любая творческая личность… Слушай, а может, подыщем тебе девушку по имени Спарта? Со «Спартаком» не получилось…
– Чего ты гонишь, – начал раздражаться Зорик.
– Ну ладно, приеду… Буду водить дружбу с Музой, может, ко мне вдохновение почаще будет заскакивать в гости. Но ты уж тогда не ревнуй.
Я приехал к Зорику. Квартира его явно преобразилась, в ней чувствовалась женская рука. Муза была очень приятной молодой женщиной лет двадцати пяти. Миловидная, с некрупными (чтобы не сказать мелкими) чертами лица, с очень выразительными глазами, которые делали погоду в ее женской привлекательности. Невысокая, складненькая, ну, в общем, Муза… Явно не хватало лиры, но в этот период она обходилась половником и прочими кухонными прибамбасами. Они решили жениться. Зорик уже был представлен маме невесты, специально прилетевшей из Томска. Смысл речи Музы на нашем вечере-инаугурации был таков:
– Я не хочу работать. Работа по дому – это целая планета (так и сказала), и я хочу, чтобы у Зори (я не понял, это уменьшительно-ласкательное от Зорика или полное имя прозвища) был настоящий тыл.
– И в то время как Сапрыкин и его команда будут мужественно сражаться с немецко-фашистскими завоевателями, Музы в тылу врага…
– Друган, не гони, твой юмор иногда неуместен, – встрял Зорик.
– Ну почему же? Мне очень даже нравится такой стиль общения, – заступилась за меня Муза.
– Отольются кошке музины слезки, – сказал я, ударяя сам себя по рукам.
– Да уж, вы поосторожней, а то не видать вам вдохновения, – продолжила Муза.
– Зорик, это форменный шантаж. Наливай.
– Я-то налью… Но какова молодая?
– Слушай, а платье с фатой уже готово? – этак наивно спросил я.
– Нет, в этот раз мы без платьев и батюшек, скромно на трамвае в загс…
– И потом уже можно музицировать на законных основаниях? – спросил я.
– Желательно, если уж музицировать, – подхватила мою волну Муза, – то музицировать исключительно вдохновенно.
– Зорик, мне нравится чувство юмора у этой девушки.
– Эта девушка еще всем покажет, – гордо сказал Зорик.
– Какое место вы хотите, чтобы я показала? – кокетливо спросила Муза, в шутку схватившись за застежки на платье.
– Перебьется артист, – грозно молвил Сапрыкин.
– Да, я хотел напомнить, что после одиннадцати нежелательно громко музицировать, особенно если инструмент такой качественный. Собственно, мне уже пора, – вставая со стула, сказал я.
– Ну ты пошляк, – полусердито сказал Зорик, – но твоя мысль вполне здравая. Сегодня у нас концерт…
– И что в репертуаре? – встрял я.
– Классические произведения с расширенной каденцией, – откликнулась Муза.
– Вот, видно, что ты общаешься с людьми, близкими к культурному наследию, – сказал я, натягивая на себя пальто.
– Может быть, вы напишете нам что-нибудь свеженькое? – кокетливо спросила Муза.
– Обойдешься моим репертуаром… Ишь, барыня нашлась… – пробурчал снова «жених».
– Прикажите, мадам, это моя профессия, – сказал я, переступая порог.
– А моя – в пятак давать, если что! – молвил Зорик, протягивая руку.
VI
А вскоре, ну, как вскоре – через год, у них появился Витька.
– Это мы в честь победы его назвали, – сказал при встрече Зорик.
– Если в честь автомобиля, то Мерседес покруче было бы, – среагировал я.
И он был счастлив. Умирал от Музы, не отпускал со своих колен Витьку. А у того мячик стал любимой игрушкой. А Муза? А Муза привыкла к тому, что она жена известного человека, привыкла, что в гости заглядывают знаменитости, а телевизионщики интервью норовят снять в квартире (а потом за ними ползай и убирай по полдня). Привыкла – и заскучала. Она технично освободилась от персональной опеки Зорика и, как опытный плеймейкер (а это, кто не знает, своеобразный режиссер футбольного действа), рулила семейным процессом.
У Зорика карьера футбольного тренера явно не задавалась, и он встревал во всякие бизнес-проекты. Его с удовольствием звали в «свое» дело новоявленные бизнесмены, потому что он был узнаваем, мог открыть дверь любого кабинета и пролоббировать практически любой вопрос. Дружба с артистами дала очень важный опыт. Сапрыкин понимал, что появление в «ящике» и на радио – это часть профессии.
Как я уже говорил, по интенсивности телефонных звонков Зорика я мог точно определить, как ему живется в ту или иную минуту. Если звонил он мне часто, значит, времени свободного у него хватало. А Муза возложила на него обязанности няньки Витька. Зорик возил его на тренировку, в какие-то кружки, кормил и укладывал спать. Они сдружились, а их маменька вела светскую жизнь и загружала себя всякими шопингами, СПА и косметическими салонами.
– Я ее балую, – говорил Зорик. – Она же еще маленькая.
– Ну-ну…
VII
И решила Муза стать флористом… «Это так возвышенно, – говорила она. – Там я смогу проявить свое творческое начало. Ведь составлять букеты – это так поэтично». А Зорик был как кенгуру-мать, и сын все время сидел в его сумке.
– Ты знаешь, – как-то сказал я Зорику, – вы с Витьком на фотографиях в газетах похожи на Александра Григорьевича Лукашенко с сыном Колей. Тебе надо Витьке китель справить с карманами.
– Ты шутишь, а я с ним за время ее учебы так сблизился, что поверишь, я испытываю дискомфорт, когда его рядом нет.
– А она?
– Она?.. У нее кто-то из Голландии приезжает, какие-то луковки везет. Будет семинар по тюльпанам.
– После семинара совместного музицирования в программе нет? Ты интересовался?
– Если честно, нет, не интересовался. Знаешь, я так решил – если поймаю, убью, а так…
– А когда ты деньги зарабатываешь?
– Да по ночам… Отсматриваю НТВ+, и я в профессии… Мне кажется, она не добесилась, ей нужны все эти дискотеки и тусовки, а я со своей молодой женой… Работаю день и ночь, а сделать ей праздник нет сил. Да и желания, если честно, тоже.
– Знаешь, мил-человек, взялся за гуж, не говори, что не дюж.
– Ладно… Вот сейчас Муза закончит свои курсы, надо будет где-то ей работать. Я себе всю голову сломал… Где? Ума не приложу…
– Вот бабы… Идут работать не чтобы вытащить семью из безденежья, а для того чтобы им было интересно и творчески жить. Правильно, ведь воспитывать детей, варить суп и стирать – это так однообразно…
– Не сыпь мне соль… – спел Зорик.
– Да я еще и не начинал, – ответил я.
– Ты удивишься, я часто вспоминаю Варю, ну, первую свою. При всех ее недостатках я себя с ней чувствовал очень комфортно. Было ощущение семьи, я видел в ней мать наших детей.
– Но лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал.
– Где-то я сделал ошибку… Сначала была Варвара, – сказал Сапрыкин, загибая палец.
– Симпатическая?..
– Ну да, вторая… Теперь Муза со своими цветами, – считал Зорик.
– Икебана, твою мать.
– Я решил, буду снимать ей цветочный киоск, пусть она там вяжет букеты. Может, еще и зарабатывать начнет… Да нет… Пусть по нулям пройдет, и хорошо.
– Правильно, а Витьку няньку, а пожрать в столовую депо № 15. Там очень хорош гуляш с макаронами, – ехидничал я.
– Ты плохого не посоветуешь, – дружелюбно ответил Сапрыкин. Он был все-таки удивительно теплый парень.
Однако карьера флориста у Музы не задалась. Цветы, связанные в различные букетные сочетания, не успевали продаваться. Они засыхали и осыпались, так и не попав в руки благодарного покупателя. И по нулям пройти не удавалось. По цветам был минус, аренда киоска – опять минус, а еще надо было с утра отвезти Музу на место дислокации, а вечером забрать и доставить к месту ночевки.
