Константин Хадживатов-Эфрос - Высота взаимопонимания, или Любят круглые сутки
– Сегодня нельзя, – шепчет Света, – сегодня никак нельзя.
– А когда можно? – сдерживать себя Денису нелегко, руки его нацелены на определенные действия. – Когда можно? Когда, наконец, станет можно?
Он ощущает Светин трепет, глаза его начинают лихорадочно блестеть.
– Не могу я так сразу, – умоляет Света, – не заводи меня. К тому же…
– Да, да, – Денис отпускает ее, – я понимаю, вечная тема…
Наступает тревожное молчание, в котором таятся осуждение и страсть, нежелание расставаться и опасения возможных последствий.
– Подумаешь, – возобновляет разговор Денис, – можно же ко мне пойти. Отец все равно в стельку.
– Я Борису обещала, – Света опускается на торчащий кусок сломанной скамейки, – я не могу его обманывать опять.
Денис поворачивает голову и видит горящие окна в доме у дороги.
– Ну, пойдем, я все расскажу, – храбрится он, – в конце концов, тебе это нужно, не мне.
– Нет! – отказывается Света. – Он не поймет.
– Что он, дурак? – смеется Денис. – Каждый день за полночь возвращаешься. Ничем не интересуется?
Света встает, обхватывает шею Дениса руками, и они опять целуются.
– Нет, ты погоди, – отстраняет ее Денис, – погоди. Сколько же можно издеваться? Я таких отношений не понимаю. Надо все по правде.
– Денис, – Света расстроена, – Денис, дорогой, этот разговор пустой. Ну не могу я пока что, не могу.
Денис неожиданно выскакивает из тени павильона и обходит его вокруг, затем появляется в свете фонаря и рассержено говорит:
– За этот месяц я бы мог уже десяток в постель уложить, а ведь кручусь вокруг тебя! Я же не деревянный чурбан! Мне бабу нужно! У меня от воздержания уже мозги ничего не соображают.
– Подожди немного, – успокаивает Света, – я решусь, мне время надо.
Денис садится на край скамейки и смотрит на Свету. Взгляд его дрожит, в глазах сверкает злая ирония.
– Время ей надо! – злиться он. – Что ж ты меня вокруг пальца-то водишь? Или я не понимаю, думаешь?! Играешь мною! Наверно, и Никитиным тоже… Вчера вы с ним очень мило беседовали в рекреации…
– Ты что! – возмущается Света. – Мы обсуждали план работы на сентябрь – ты же знаешь, сколько у меня конкурсов. Все школы мне одной не объехать. А он со мной в паре работает.
– Работает, – передразнивает ее Денис, – руками по спине.
– Да что ты такое говоришь? – вскрикивает Света. – Это действительно работа. Почему я докладывать тебе что-то должна? Кто ты вообще такой?
Она порывается уйти, но Денис ловит ее за руку и притягивает к себе.
– Вот как ты заговорила, то-то на работе от меня прячешься, – сквозь зубы цедит он. – Да весь уже наш Дом творчества в курсе.
– Откуда? – голос Светы делается стальным, она вырывает свою руку из ладони Дениса. – Все твой бабский язык!
– А чего скрывать! – кричит в ответ Денис. – Или есть тебе, что скрывать?
– Я с Борисом туда прихожу, дурак! – Света сжимает кулаки и трясет ими перед носом Дениса. – Какая-нибудь добрая тетя расскажет ему, он мне в жизни не простит!
– Ну и что? – Денис с силой опускает ее кулаки вниз. – В чем проблема, я не понимаю… Я тебе нужен, скажи?
– Нужен, нужен, – у Светы раздуваются ноздри носа. – Нужен!
– Ну вот, так в чем дело-то? – упрямо продолжает Денис. – Пойдем, я с ним поговорю.
– Никогда! – Света отворачивается от Дениса. – Я сама должна, иначе для него это будет как удар в спину.
– Тьфу! – сплевывает Денис. – Ну и живите, как хотите! Только время трачу зря. Пойду Лободниковой звонить, ей ничего не стоит…
Света поворачивает к Денису измученное лицо.
– Тебе не стыдно? – убитым голосом говорит она. – Что же ты мне душу травишь… Ты же знаешь, как я боюсь, что так и произойдет… Я же тебе говорила об этом сама… Что же ты это используешь?.. Ты, такой ласковый всегда, теперь бьешь меня этим…
Она плачет, но Денис не трогает ее. Ему неловко, и как действовать дальше, он не знает. Топчется только на месте и беззвучно шевелит губами. Слова не идут с языка, а мысли все перепутались, но все равно – что-то ведь надо говорить.
– Случайно, – выдавливает он, – просто неожиданно и случайно, опять же…
Хочется ее обнять, ласкать и целовать, но руки бессильно висят, как ненужное приложение к здоровому телу, гудящему и дрожащему. Щеки Дениса красны.
– Никакого от тебя сочувствия, – бормочет Света. – Только одно тебе и надо, что переспать… Мне уже сорок почти…
Услышав это, Денис замер, потом вытянул лицо и отскочил к стене павильона.
– Не знал? – рассмеялась Света. – Что, испугался? Да, это так… Непохоже? Значит, хорошо сохранилась!.. Да успокойся ты!
– Ты почему мне не сказала? – истерично взвизгнул он. – Ты же мне в матери… Вот почему ты меня стесняешься, вот почему тебе стыдно…
– Да не стыдно мне, – Света подхватила его руку и прижала к своей груди. – Не хочу я, чтобы в жизнь мою лезли! Неужели тебе не все равно, сколько мне лет? Если любишь…
Неожиданный поворот судьбы своей нестерпимой прямотой и жестокостью кувыркнул Дениса через голову.
– Но если тебе почти сорок, – рассуждал он, – так чего же ты выпендриваешься?
Света усмехнулась. Лев превратился в комара, осталось только прихлопнуть.
– Ты что же думаешь, я должна к тебе в постель прыгать, раз так? – сказала она. – Что же, у меня, думаешь, только это в голове?
– Боишься ты, что не поймут тебя! – упрекнул Денис. – Вот почему они смеются надо мной, а ведь никто не выдал твой возраст…
– Смеются они, Денис, потому что смешно на тебя смотреть, – Света обезоруживала его своей прямотой. – Смешно смотреть на здорового, молодого мужика, который у теток пожилых на побегушках… Местечко себе высиживаешь тепленькое, заместитель ты наш…
– Ого, – Денис обессилел, – завидуешь…
От тягостных раздумий ушло из тела приятное тепло, заменилось тревожным ознобом предчувствия окончательного расставания. Казалось, сыпется вокруг пыль и песок, покрывая воздух непроходимой духотой.
Денис поднял глаза и наткнулся на насмешливый и победный взгляд Светы.
– Вот видишь, – она стала уже безразличным тоном. – Какая теперь постель, когда ты, как затравленный зверек?.. А вид создаешь крутого и могучего. Ладно, иди вон. Постарайся не доставать меня…
Денис ненавидящим взглядом уткнулся в Светин лоб. Он готов был броситься на нее, причинить боль.
В доме через дорогу хлопнула дверь, и мальчишеский голос о чем-то говорил, ему отвечал мужской баритон.
Света пригнулась и отпрыгнула в тень павильона.
– Бориска, – нервно прошептала она и сжала руку Дениса, – черт, они ведь и сюда могут зайти… Чего это они гуляют в такую позднь?
– А кто это с ним? – все еще не веря своим глазам, спросил Денис. – Что за мужик?
Его колотило до остервенения, и он бы закричал, если бы мог.
– Вернулся он неделю назад, – объяснила Света, – папа Борискин.
– Ах, вот оно что! – громко рассмеялся Денис. – Так чего же ты чушь-то всякую несла?..
Он вышел из тени и направился к сыну и мужу Светы.
Проходя мимо них, Денис остановился и, наклонившись, потрепал Бориса по голове.
– Ну, здравствуй, Борька! – приветливо сказал он. – Как мама поживает?
Боря протянул руку Денису и сказал:
– Вот, папа, познакомься – это тот самый мамин ухажер…
Денис бросился бежать по шоссе, громко хлопая сандалиями. Оборачиваться он боялся, хотя чувствовал, что никто за ним не гонится…
Началась душная летняя ночь, радости и горести засыпали, дожидаясь завтрашнего дня.
Темно было и страшно, словно весь мир залез под одеяло с головой…
...10.08.01
Сопровождающий
За углом торговали свежей рыбешкой.
Виртухов долго сворачивал носовой платок, пытаясь найти на нем чистое место. Простуда так и лезла из него, изрядно натирая ноздри.
Крикливая продавщица рыбы поругивалась и обсчитывала покупателей. Виртухов устал слушать ее плаксивую ругань и, выйдя из-за угла, прошелся по солнечной стороне проспекта к цветочному киоску. К нему тут же пристала цветочница, упрашивая купить цветы. Виртухов скривился и раздраженно замотал головой.
Дождаться эту чертову Лену оказалось ой каким противным и несносным делом. Зашла к подруге на две минуты, а уже сорок прошло.
Виртухов покашлял и завернул в пышечную. Здесь вообще стояла невыносимая духота, и пот выступил в секунду. Однако Виртухов тут же понял ценность этой процедуры для своего здоровья. К тому же из пышечной все видно, и можно было обождать прямо здесь. Кто-то тут курил, потому что простуженное горло сразу же почувствовало горечь, а забитый нос защекотало.
– Дайте мне пять пышек и кофе, – еле сдерживая недовольство, попросил Виртухов у смазливой девицы в зеленом фартуке.
Она положила пышки, процедила пудру и ткнула стакан под кран кофейного бачка. Оттуда полилась грязновато-серая жидкость, почти без пара. Потом девица что-то буркнула сквозь зубы, исподлобья глянула на Виртухова и бросила сдачу на тарелку.
