Константин Хадживатов-Эфрос - Высота взаимопонимания, или Любят круглые сутки
Васечка взглянул на потолок, в почти светлой комнате перед ним замаячила тень окончательного одиночества.
– Неужели ты не понимаешь? – успокаивая мужа, заговорила жена. – Сними ты с себя этот зарок. Тебе и работать-то придется только по вызовам. Ты же не виноват, что кто-то ошибся… И потом, ведь надо накопить денег, надо, Васечка. Сын все-таки, полгода уже… Там есть недорогие и хорошие памятники.
Васечка опустил голову и закивал ей, соглашаясь…
...08.08.01
Протест
Голубые глаза его смотрели просительно и безнадежно, он повторил:
– Ну, хоть что-нибудь! Дайте!
Мужчина, к которому он обращался, стыдливо прятался в воротник и что-то бубнил.
– А я сейчас твоей матери скажу! – закричала немного гнусавым голосом пожилая женщина. Она уже не первый раз привязывалась к мальчику.
На ней был надет рваный плащ, выпученные глаза ее блестели, с нижней губы свисала ниточка слюны, а на кончике носа висела капелька.
– Матерь найду и скажу, что попрошайничаешь! – она была похожа больше на старуху, специально отбивающую у него подающих.
Мальчишка – выглядел он лет на двенадцать – весь сжался. Одет был не очень аккуратно, джинсовая куртка вся в черных маслянистых пятнах.
– Где матерь? – кричала старуха на весь подземный переход. – Где твоя матерь?
Она трясла перед носом мальчика костлявым пальцем и брызгала слюной.
– Не махайся! – огрызнулся ребенок – Рвань ларечная!
Старуха схватила ртом воздух, а потом огрела мальчишку ладонью по голове. Он закричал и тоже стал бить ее. Они отмахивались друг от друга, как две дерущиеся кошки, сидящие на задних лапах.
– Урод! Пакостник! – кричала старуха.
Две девушки, рассматривающие аптечный ларек, стали их разнимать. Пожилая женщина зыркнула на них своими острыми, проклинающими зрачками и закричала:
– Шлюшки! Шлюшки!
– Она сумасшедшая! – взвизгнула одна из девушек и потащила мальчишку в сторону.
Он вырвался из ее рук и отбежал от них, а злая женщина шипела, кривлялась и кричала:
– Подонки! Тварское отродье! Дьяволовы дети! Уроды!
Заикаясь, она пошла в глубину перехода, спотыкаясь, натыкаясь на встречных людей и громко сморкаясь.
Мальчишка стоял у лестницы и шарил у себя в карманах. Он вытащил всю мелочь, пересчитал.
Девушки подошли к нему. Одна из них, в очках, спросила:
– Давай мы тебе шоколадку купим или апельсин? Что ты хочешь?
Мальчик оторвал взгляд от мелочи и буркнул:
– Да пошли вы!
– Идиот! – хором сказали возмущенные девушки.
Мальчишка шикнул на них и подошел к ларьку. Купил две сигареты, жвачку и присел здесь же рядом. Щелкнул зажигалкой и закурил.
День у него сегодня получился невезучий, насобирать почти ничего не удалось.
Как доказать им, что он такой же, как и они? Что он может так же, как они.
Злая старуха все еще кричала где-то у входа в метро, он слышал ее голос и чуть сдерживался, чтобы не побежать и не наподдать ей ногами.
– На, держи, дурак, – фыркнула одна из девушек в синем пальто и в очках.
Она вернулась, чтобы бросить парню пакет чипсов. Он расхохотался и сквозь смех сказал:
– Вот дура-то! Да засунь ты свои чипсы куда-нибудь! Мне «бабки» нужны.
Он смял пакет руками. Пакет лопнул и из него посыпался раскромсанный картофель. Девушка терпеливо смотрела на мальчишку.
– Как тебя зовут? – спросила она.
– Петя я! – парень кривлялся и высовывал язык. – Тетя, шла бы ты отсюда!
Девушка дернула подбородком, рука ее поднялась, она хотела его треснуть, но мальчишка захохотал снова:
– Ну, ударь! Ударь! – крикнул он. – Ребенка бьют!
Парень подскочил и быстро поднялся по лестнице на улицу.
Уже стемнело, капал маленький дождик.
На остановке троллейбуса, на скамейке, сидел небритый и не очень трезвый дедок. Он увидел мальчишку и подозвал его:
– Шурик! – парень подошел, а дед продолжил. – Твое испытание закончилось. Не выгоден ты. Ничего за неделю не заработал. Так что пошел вон! К маме и папе!
Дед замахнулся и шикнул на Шурика:
– Кыш, чудо! И чтобы я тебя здесь не видел, понял?!
Мальчишка испугался и отбежал от остановки. Перед ним вдруг выросла та самая девушка в синем пальто.
– Я за тобой следила, – сказала она, – и все слышала. Тебе что, жить негде? Ты в школе-то учишься?
Шурик кивнул ей и чуть улыбнулся. Ему было и грустно, и смешно оттого, что его не понимают.
– Ну, чего тебе от меня надо? – спросил он.
– Я помочь могу, я психолог детский, – ответила девушка.
Мальчишка махнул на нее рукой, увидел троллейбус, подъехавший к остановке, подбежал и вскочил в него. Девушка не успела за ним. Шурик показал ей через закрытую дверь фигу и сел у окошка.
Домой ему не хотелось, дома надоело. Ему нужно было что-то настоящее, новое. Старое приелось и вылетало из сердца. Хотелось доказать право на сосуществование.
У пустой, неинтересной жизни Шурика не было будущего. И его стремление показать всем свою самостоятельность, вылезти, выскочить из болота душной повседневности будоражило и заставляло действовать. Он перепробовал все, что только мог придумать. Попрошайничество было последним шагом на этом пути.
А дома – мать и отец. А дома плохо.
Троллейбус стоял на перекрестке, ожидая сигнала светофора.
Шурик глядел в упор на беловолосую девочку лет восьми, сидевшую на коленях у мамы. Одета девочка была до того бедно, что Шурик даже усмехнулся. Какие-то потертые, с порванной местами кожей, сапоги, да и куртка облезлая. Он-то свою джинсовку специально в смоле испачкал, чтоб страшней была, чтоб больше жалели. А здесь перед ним сидела такая бедность! У матери девочки правая рука была перевязана грязным бинтом, и виднелись ногти с почти облезшим лаком. Ногти были тупые.
Девочка вертелась, оглядываясь по сторонам, то и дело спрашивая что-то у матери, а та в ответ лишь отнекивалась.
На своей остановке Шурик вышел из троллейбуса, постоял немного, потом зашел за павильон с игровыми автоматами и закурил последнюю сигарету.
Воздух и темное небо усиливали ощущение безысходности, заставляли острее почувствовать бессмысленность жизни. Радости от жизни не было совсем. Почему-то казалось, что вот так и придется просуществовать до смерти.
Затоптав сигарету, Шурик пошел к своему дому.
Ему очень хотелось раздобыть где-нибудь денег и доказать этому деду Василию, что он может быть настоящим попрошайкой. Дед в это не верил, не видел он в Шурике мастера. Но мальчишке не терпелось поменять свою надоевшую жизнь. Он старался, а его взяли и прогнали. Возвращаться туда можно было только с деньгами, и немалыми, иначе будут бить.
Мимо Шурика медленно проехал, блестя свеженькой краской, широкий «джип».
Машина вдруг остановилась.
Из нее вылез мужчина в сером костюме с полуразвязанным галстуком, сунул одну руку в карман брюк и недовольным голосом сказал Шурику:
– Ты чего здесь бродишь?
Шурик остановился и на мгновение задумался, что-то промелькнуло в его глазах, сразу заработала мысль, он даже удивился, что раньше до этого не додумался. Но он же хотел решить для себя задачу по-настоящему.
А сейчас Шурик вдруг понял, чем он может отличиться – хотя бы один раз.
Он приветливо улыбнулся и подбежал к мужчине.
– Папа, – сказал он, – я согласен все вернуть обратно. Теперь можешь опять выдавать мне деньги. Ты прав.
– Ну, вот видишь! – обрадовался мужчина. – Я же говорю: каждому свое! Не все ведь равны – что дано, то дано!
Он обнял сына, посадил его в машину, и они, проехав метров двадцать, остановились у своего подъезда.
– Ну, что самостоятельный мой, – дружелюбно юморил отец, – не можешь без папки?
Шурик хитро моргнул и опустил голову. Он сжал губы и осторожно, чтобы не видел отец, скрестил пальцы за спиной. Так и пришел домой…
На следующий день дед Василий ставил в пример удачу Шурика перед своей командой. Ребята переглядывались и тихо завидовали…...22–23.04.01
Пыль и песок
Вокруг автобусной остановки – тишина. Только поздние прохожие, спеша, заглядывают в расписание и, убедившись, что автобусов не будет, идут домой пешком.
Фонарь, стоящий рядом, мутно подсвечивает каких-то мотыльков, мошкару, с непонятной назойливостью крутящуюся около света, будто ее туда магнитом тянет.
Денис и Света целуются в темноте железного павильона остановки. Долгая прогулка завершается, а им никак не расстаться. Тень от крыши скрывает их от посторонних глаз – от тех, кто проходит или проезжает мимо.
Ночь подбирается ближе и летним своим безветрием и влажностью расслабляет тела, разгоняет усталые мысли, пробуждает желания.
Звуки крепких поцелуев сочны, объятья нежны, голова идет кругом.
– Сегодня нельзя, – шепчет Света, – сегодня никак нельзя.
– А когда можно? – сдерживать себя Денису нелегко, руки его нацелены на определенные действия. – Когда можно? Когда, наконец, станет можно?
