Александр Самойленко - Долгий путь домой
Губернатор поразмыслил, к удовольствию Лядова вдохновился и этим фактом.
– Грушницкая… Надо же, на пустом месте и такие движения пошли! Ты, Матвей Алексеевич, данный факт в газеты сбрось, сам интервью дай, пусть разнесут эту историю с графиней. Денег журналюгам кинь. Они за деньги что хошь напишут, надо – до небес вознесут или по стене размажут. Было бы заплачено.
– Сделаем. У меня в прессе всё схвачено, – скромно сообщил Лядов. Заметив, что это неприятно удивило губернатора, который был уверен, что всю прессу в регионе строит только он, Лядов поспешно пояснил: – Я им предоплатой по рекламному договору пару миллионов загнал, теперь они их потихоньку отрабатывают…
– Хм-м, наш пострел везде поспел, – заметил губернатор, но одобрения в его голосе Лядов не услышал. – А насчет графини… Факт нам полезный. Мутилову пример благородных предков и потомков понадобится. Для контраста с этими… ублюдками.
Лядов подобострастно кивал.
– Теперь вот что… – губернатор взял его под руку, отвел подальше от вертолета. – Со следующего года здесь, – он обвел рукой пространство перед собой, – начнется строительство большого аэропорта. Все чартеры и рейсы с азиатского направления из московских портов уйдут сюда. Улавливаешь объемы? Никаких тендеров. По стройке есть решение правительства, финансирование федеральное. Общий объем тебе, конечно, не по зубам, подавишься. Пока я в силе, по поставкам бетона и металла замкну на тебя миллиарда четыре. Освоишь?
– Можно шесть, – не раздумывая сказал Лядов. – Я освою.
– Ну смотри! – губернатор сфотографировал Лядова долгим немигающим взглядом. – Шесть так шесть. И коротко хохотнул: – Поделишься потом. Когда я стану старый, больной и бедный…
Лядов отмолчался. Глядя мимо губернатора, он скользил цепким взглядом по территории аэропорта, уже прикидывая, на чем и как он отмоет свои минимум десять процентов с шести миллиардов рублей. То есть шестьсот миллионов.
Ефим Моисеевич сидел за компьютером. На мониторе светился файл «генеалогического компромата». Спец по выявлению родословных, обложившись научными фолиантами – в груде книг была и «История государства российского» Карамзина, – детализировал, шлифовал свое творение. Лицо Ефима Моисеевича светилось увлеченностью, энергией исследователя. Мастер получал профессиональное удовольствие!
Внезапно на экране возникло странное мерцание, будто в сети проскочил перебой электроэнергии, и файл исчез… Вместо него на мониторе появилось сообщение «Сбой системы. Файл утерян без возможности восстановления». И тут же компьютер задал вопрос «Восстановить? Да? Нет?»
– Это как?! – заговорил сам с собой растерянный Ефим Моисеевич. – Если невозможно восстановить, то зачем это спрашивать? Это же так не бывает…
Растерянность крепла, переходя в панику. Находясь уже в смятении, он пугливо кликнул мышкой «Восстановить». Файл возник как ни в чём не бывало. Ефима Моисеевича посетила страшная догадка: там, в его компьютере кто-то был… Он отпрянул от экрана. В полном смятении выскочил в коридор, споткнулся о швабру уборщицы, елозившей пол. Нервически заорал:
– Что вы здесь трёте, трёте! Здесь некому делать грязь!
– Если вы не будете ходить, так и грязи не будет, – лениво пробурчала директору уборщица, протащила швабру через его ноги и заелозила дальше.
Ефим Моисеевич посмотрел на свои новенькие лакированные туфли, замызганные грязной тряпкой, вернулся в кабинет. Не входя в него, из-за порога опасливо глянул на компьютер. Файл невозмутимо пребывал на экране. Поверх текста находилось сообщение «Файл восстановлен без возможности его использования». Ефим Моисеевич медленно подошел к своему стулу, медленно сел, не сводя глаз с экрана. Покликал разные команды. Файл на них не реагировал, его можно было только закрыть или открыть. Он застрял в компьютере намертво, как арматура в бетоне. Как вещдок…
Компьютерный бог управления полиции Гейтс слил генеалогический компромат в свой компьютер, распечатал его для доклада генералу и заблокировал файл директору музея. Теперь он сидел за своим компьютером и потешался, наблюдая по скайпу за лицом Ефима Моисеевича, которое кривилось от панического ужаса, когда автор генеалогического компромата тыкал курсором команды, пытаясь оживить файл. Навеселившись, Гейтс взял текст и пошел к шефу.
– Ну что, слямзил? – спросил генерал Зарембо.
– Легко, – ответил компьютерный бог полиции. – И слямзил, и психологическое состояние автора визуально изучил. В панике человек.
– Как ты по компьютеру визуально его изучил?! – Этот парень каждый раз изумлял генерала.
– Легко. Включил ему скайп и посмотрел. Кино!
– Всё-таки ты не компьютерный бог, а хакер, – генерал хмыкнул, покачал головой: ну надо же!
– Бог может все! – сказал веселый Гейтс. – Разрешите идти?
4
Они шли из храма, взявшись за руки, по тенистой аллее старых лип. Над городом плыл от храма в небесное пространство колокольный перезвон. Малые колокола звонили к обедне. Мария Владимировна умиротворенно улыбалась, Грим покачивал головой, приговаривал под нос:
– Да-а… Ну надо же…
– Что, натерпелся, шустрый ты наш? – с ехидцей спросила она.
– Есть немножко… Я-то в церкви, если честно, ни разу и не был. Верующих уважаю, Бога поминаю. Всуе, конечно, типа «не дай Бог» или «Господи, спаси и помилуй», а вот так, чтобы по серьезному делу да от души в храм прийти – такого не было.
– Оно и видно, – поддела его Мария Владимировна. И деловито предложила: – Давай-ка, суженый ты наш, где-нибудь перекусим.
Они присели здесь же, под сенью лип, за столиком в летнем кафе. Меню было куцее, но всё, что им требовалось, в нем нашлось. Официантка быстренько принесла блины, сметану, какао. Грим с мольбой во взоре посмотрел на свою Машеньку. Она позвала официантку.
– Дайте-ка нам с утра пораньше сто граммов водки и селедочку.
Грим восхитился.
– Ты тоже выпьешь!?
– С ума сошел, чтобы графиня в одиннадцать утра пила водку и ела селедку?! Это тебе.
Грим, растроганный таким тонким душевным пониманием его состояния, поцеловал ей руку. Машенька оттолкнула его ладонью в лоб.
– Давай, приступай. Тебе можно. Ты же еще не граф, – и подперла кулаком щеку, приготовилась наблюдать, как Грим управляется с графинчиком, стопкой и селедкой. Ей нравилось, как он это делал, как осторожно поднимал рюмку тремя пальцами, оттопырив мизинец, выставлял локоть вровень с плечом и не морщился после глотка, держал паузу перед закуской, пока водка катилась к положенному ей месту. И для более тонкого ощущения момента, блаженно приподнимал брови и прикрывал глаза.
– Классика! – говорила в этот момент Мария Владимировна. – Как в театре!
Позавтракав, они оба примолкли, прислушиваясь к наплывавшему от храма колокольному звону, задумались, как оказалось, об одном и том же.
– Надо людей пригласить, угостить. Свадьба все-таки, – полувопросительно сказал Грим. Машенька хмыкнула:
– Хм-м, надо же, какое родство душ! И я об этом думаю. Только мне и позвать-то некого, я же, как видишь, только с Бегемотом и живу… Разве что Веника пригласить, соседку по торговле с рынка, учителей, с которыми в школе работала… Больше некого.
– Всё как у меня, – вздохнул Грим. – Крутимся среди людей, локтями толкаемся, а позвать по душевному поводу некого. Выпить с кем есть, а радость разделить не с кем. Но не будем о грустном! – Грим повеселел, вдохновился. – У нас ответственное мероприятие! Как говорится, если пьянку невозможно предотвратить, её надо возглавить!
Он попросил официантку принести лист бумаги, ручку. Энергично сказал Машеньке.
– Вношу предложение! Надо составить список приглашенных. Давай так, я называю человека, обсуждаем, в случае консенсуса ты его вносишь в список.
– Ты прямо как на партсобрании, – с иронией заметила Мария Владимировна и приготовилась писать. – Давай, вноси свои предложения.
Грим понизил голос.
– Только вот что… Мы с людьми должны быть осторожны, нам лишние глаза-уши не нужны. Поэтому от соседок по торговле и училок надо держаться подальше. Это же для них будет такое событие как… явление Христа народу. Только представь: ты, оказывается, не нищая пенсионерка, им подобная, а графиня Грушницкая, венчалась в храме и дала свадебный прием с шампанским и икрой. Да у них крыша съедет, они языки по всем углам сотрут. Нам это надо?
Машенька отрицательно замотала головой. Грим одобрительно, как учитель усидчивой ученице, сказал:
– Правильно, не надо. А вот насчет Веника это другой разговор. Пиши: спецназ – семь.
Машенька сначала старательно записала, потом сказала:
– Не поняла…
– Объясняю. Вместе с Веником приглашаем пять-семь спецназовцев под командованием ихнего комбата, бати, значит. Путь все видят, что мы закрышованы… – Заметив, что графиня при этом слове скривила губы, Грим поспешно поправился: – Все увидят, что мы не одиноки…
