Кристина Хуцишвили - DEVIANT
– Почитай мое мотивационное письмо.
– Что я там не видел? Все пишут одно и то же.
– Да уж, конечно, одно и то же. Только кого-то берут, а кого-то нет.
– А почему ты все-таки выбрала эту Коламбию? Почему не Уортон?
– Нью-Йорк мне нужен, Нью-Йорк. Мне это фломастером на лбу написать, чтобы ты понял?
– Нет, я запоминаю довольно быстро, спасибо. Уже прекрасно представляю, как ты будешь учиться и насколько интенсивно посещать занятия. Я думаю, при сегодняшнем раскладе через месяц ты вернешься в Москву.
– Ничего подобного. Я еду учиться и буду учиться и чуть-чуть работать…
– …но никак не искать «мужчину своей мечты», который сбежал туда, как трус, вляпавшись в отвратительную, неприглядную историю и испортив жизнь себе, а заодно и всем близким…
– Прекрати.
– Извини. Но кто-то должен тебе сказать, что ты сейчас действуешь необдуманно. Сама идея чудесная – уехать в Нью-Йорк, получить еще один – третий, четвертый, не помню уж точно – диплом. Конечно, с отличием. Потом поработать там, потом еще что-нибудь придумать. И в каждую минуту быть счастливой, получая удовольствие от процесса. И даже, может быть, параллельно, невзначай , отыскать тяжелобольного молодого человека и скоротать с ним его век. Но понимаешь, в чем загвоздка, ты несчастна и делаешь все это не по своей воле. и именно поэтому у тебя ничего не получится.
– Почему?
– Ты несчастна сейчас и несчастной будешь, когда самолет приземлится. Ты не знаешь, что тебе делать и как правильно поступить. Отсюда – легкая истерика. С этой истерикой ты даже можешь пройти все туры. Но с этой истерикой ты не добьешься там успеха. Потому что, черт возьми, ты считаешь себя виноватой. Ты растерянная маленькая девочка. Тебя терзает чувство вины, какая-то ответственность за человека, который всю жизнь делал только то, что хотел. Может, перестанешь с ним нянчиться?
Может, хватит уже тянуть эту лямку? Ты не его жена, ты абсолютно свободный человек, совесть которого чиста.
– Хватит. Я не хочу это выслушивать.Жить надо так, чтобы не страшно было без воздуха. Жить надо так, чтобы умирать с улыбкой на губах. То, что Георгий уделял внимание деньгам, – не секрет. Точнее, деньги во главу угла ставил все-таки Джордж: так его называли в бизнес-школе, на работе и так он представлялся на встречах.
Нельзя сказать, что он мечтал о семье и детях. В голове Джорджа жила одна модель семьи – Маша и дети. Это не было мечтой – скорее, частью плана. Детям нужен большой дом и много всего, что можно купить за деньги.
Когда в Штатах арестовали финансового махинатора, строителя грандиозных пирамид, пребывавшего уже в почтенном возрасте, Джордж сказал ей:
– Теперь это не имеет никакого значения. В худшем случае он умрет в тюрьме, но я уверен, что умрет он с улыбкой на губах, ведь внуки и правнуки будут поминать его только добрым словом. Он обеспечил свою семью на много поколений вперед.
Это было личное мнение, декларация его точки зрения. В тот момент оно не казалось однозначным, но и не покоробило. Мнение любимого можно не разделять, но если оно вспомнится – в других обстоятельствах, просто так, походя, – то может изорвать душу в клочья. Это так странно звучало тогда, и как много она отдала бы за то, чтобы услышать это снова.* * *Метаморфоза: явление четвертое
Я теперь понял, что это был просто сон. Хотя что такое «просто», черт возьми. Во сне проявляются все страхи, все душевные болезни, вся боль. То, что сводит с ума днем. То, от чего мы спасаемся чтением, кинофильмами, сериалами, прогулками, разговорами, выпивкой, тусовками, шумной музыкой, – обнаженное, приходит к нам по ночам.
Мне всегда кажется, что это реальность. Я не обращаю внимания на детали. На фон. Какого черта я делаю в тюрьме? Как я мог в ней оказаться? Это невероятно. В больнице – да, могу, это более чем реально. Но в тюрьме… Или, может, болезнь – это пытка, а тюрьма – аллегория пыточной камеры, где ты совсем один. Один на один с собой, а в моем случае я и так один – болею один.
Тюрьма. Лучше тюрьма, чем болезнь. Но все равно это крушение – и жизнь заново, и в том и в другом случае. Переломный момент, который надо пережить. Глупость. Как пережить? Пережить самого себя.
Мне снилась женщина, по-моему, обнаженная – она резала себя. Кошмарный бред. Я не видел, кажется, ничего конкретного, кроме того, что она там себя резала.
Я читал «Пианистку» Елинек сто лет назад. Почему-то эта сцена пришла ко мне именно сейчас. Я несчастный сексуальный фантазер. И даже это во мне воплощено болезненно.
Я хочу Машу. Я не хочу видеть Машу или говорить с ней. Не хочу этого понимания, жалости, жертвенности. Маша-друг – хороша, но не сегодня, не сейчас. Маша-любовница просто превосходна. Но ее не будет никогда, и виноват в этом я один.
Но остается память. Ее поцелуи везде, мои поцелуи, ее волосы, которые путались и мешали. Больно вспоминать, но это лучшее, что у меня осталось.
Надеюсь, она ничего с собой не сделает. Забудет со временем, а у меня останутся воспоминания.
Я в ней, крепко сжимаю ее и смотрю в глаза. Каждый из нас забывает дышать. * * *Архив SMS,
ноябрь 2003 года
Отправленные
«Я скучаю. Ты такой глупый».
«Я с тобой помирилась, потому что вспомнила все моменты. У нас их так много, мы будем идиотами, если все это походя растеряем. Я подумала, что, может, это просто твоя особенность, и можно пережить… Скрепя сердце. Это все ужасно, унизительно и обидно».
«Вот интересно, что я такого сделала, что ты так себя ведешь? Ты делаешь так, чтобы все думали, что меня нет в твоей жизни… Так в итоге ты доиграешься до пустоты. Твой приоритет – это все остальные, но не я. Это дико. Ни одна нормальная девушка с чувством собственного достоинства не стала бы это терпеть. А ты еще надо мной издеваешься сейчас…»
«Зая, ты не обиделся ни на что?»
«Ты даже не дома, видимо…»
«Все обычно от тебя зависит».
«Это очень сентиментальный фильм. Хороший. А я, видимо, перенервничала, или погода».
«Я даже не знаю, что тебе сказать».
«Милый, видать, что-то затейливое на работе делает».
«Вы там с Кириллом „Войну и мир“, что ли, перечитываете в книжном магазине?! Я уже готова, между прочим».Входящие
«Прости, что с опозданием. Не могу делать пять дел за раз».
«Маш, я хочу с тобой поговорить после, в следующий вторник. Надеюсь, ты состыкуешь свой насыщенный график с моим, и это случится».
«Не знаю, что еще ты хотела услышать…»
«Не переживай. Третьи лица мне уже сообщили, что ты все решила. Очень приятно, что я узнаю об этом вот так».
«Скажи прямо – я тебя не устраиваю и тебе не нужны серьезные отношения, они тебя ограничивают».
«Я понял, что ты мне хотела всем этим сказать. Не утруждай себя».
«Ты бесконечно глупа…»
«…или, наоборот, горе от ума».
«Если есть желание и не спишь, спускайся, моя машина уже полчаса как у твоего подъезда».– Знаешь что, дорогой… Ревность обглодала мою душу, и сейчас я устало смотрю перед собой и не хочу ни-че-го.
– В «любить» и «быть любимой» я давно не верю. Уже привыкла к безграничному фоновому одиночеству.
– А знаешь, что в это время делаю я? Я брызжу осколками стекла и своим одиночеством.
– Я никогда не любила символистов и боюсь пограничных состояний, хотела быть проще, чем есть…
– А я жду тебя, но никогда не приду. Я работаю в экономном режиме – могу не есть, не спать.
– Ты в каждом прохожем видишь ночь, а я люблю смеяться в голос.
– Не принимай меня всерьез. Мы – это временно.
– Мы вместе не будем, не обольщайся… * * *12 марта 2009 года
E-mail To: Masha Nevskaya
Ты говорила, что слова могут разорвать душу в клочья. Если задуматься, это действительно так, только вот почему, у меня на то своя версия. Запахи, например, выдуманы, чтобы мы лучше запоминали обстоятельства действия. А вот на память об обстоятельствах времени нам даны слова. Впечатления стираются – то, от чего еще пару лет назад дрожали руки, сейчас вызывает только зевоту. Душа быстро черствеет. Наверное, ты была права – нужна профилактика, чтобы не зачерстветь. Я, например, всегда тоньше, чем другие, воспринимал окружающее и очень стыдился этого, прикидываясь то циничным, то безразличным. Сейчас все было бы по-другому. Во-первых, я не стал бы врать, в первую очередь себе. В чуткости нет ничего страшного. И будучи из такого же теста, что и ты, мне не казалось, что чтение книг, приобщение ко всему классическому, признанному – громоздкому, – может предупредить чье-то разложение. Я и сейчас в этом не уверен, но в чем-то ты точно была права. Действительно, есть книги, прочитав которые в детстве человек вряд ли пойдет с топором на другого – без крайней нужды.
Есть песни, которые заставляют человека верить в хорошее, не соглашаться на компромиссы. Не «устраивать личную жизнь», а искать – большое, стоящее, главное. Не привязываться и не держаться кого-то просто потому, что когда-то сложилось именно так. Есть воспоминания, которые сначала ранят, а спустя время легко отпускают. Их надо пережить – потом все будет проще. Со словами сложнее, это как зашифрованный часовой механизм, который не дает забыть. Чужие слова могут ранить долго, а свои собственные – до конца дней. Потому что они могут быть самым страшным воспоминанием для другого, а вспоминать о своей безответственности, превратившейся с течением времени в бессилие, всегда стыдно и больно.
