Константин Хадживатов-Эфрос - Высота взаимопонимания, или Любят круглые сутки
Забор вокруг дома, почти весь проржавевший, грязный, очень громко скрипнул, когда Бритвин раскрыл маленькие ворота. В доме горел свет, и на кухне, видно было, сидели Тихвинские. Света, их дочь, что-то рассказывала, резко жестикулируя и морщась.
Бритвин подошел ближе; хозяева не слышали скрипа и продолжали спокойно слушать Светочку. Три гвоздики в руке Бритвина крепко прижались друг к другу и вспотели вместе с рукой. Он стоял под окном и наслаждался нежным и плавным голосом, приглушенным закрытыми створками, и от этого казавшимся чуть глуховатым и отдаленным, словно по телефону. Света рассказывала о том, как сдавала последний экзамен.
Оттого, что он сразу не постучался и не вошел в дом, Бритвин испытывал нараставшее замешательство, и решимость его гасла с каждой секундой. А ведь надо было действовать.
Глупость ситуации усугублялась тем, что его могли не понять и просто выгнать. Весь его порыв, вся его надежда могли раствориться и исчезнуть. Стеснение нарастало, оставляя тело Бритвина без движения.
На кухне пили чай и ели сухарики. А Бритвин мок под окном и тяжело вздыхал. Сад был полон темноты, только рядом, перед собой, Бритвин видел несколько грядок да небольшую яблоню, а дальше и вокруг воздушное пространство, словно прикрытое покрывалом, напоминало стену. Звезды над садом висели кучками и совсем не напоминали нарисованные в учебниках созвездия. И пахло вскопанной картошкой.
– У меня такое впечатление, – услышал Бритвин далекий голос Светы, – что нас подслушивают!
Он напрягся, мелкими шажками вернулся к воротам и тихо отошел в сторонку, к столбу. Могли ведь выйти и заметить. А говорить о чем бы то ни было он сейчас уже не мог – и не хотел, и боялся. Столб был низенький, под ним было темно – свет от окна сюда не доставал. Время шло.
Кто-то вышел на крыльцо дома и помахал по сторонам фонарем.
– Нет никого, – пробурчал мужской голос, – ты, дочь, абсолютная паникерша.
Мужчина – Бритвин видел только его силуэт, но уже сообразил, что это отец Светы, – круто развернулся, свет фонаря метнулся в сторону столба. Бритвин зажмурился. Лучик проскользил мимо, опустился на землю и вывернул к крыльцу.
– Да нет, дочь, одни столбы, – громко утвердил отец Светы, – да и кому мы нужны?
На крыльцо вышел силуэт в юбке, на голову выше отца.
– Надо походить, папа, – сказала Света, – черт их знает, у меня предчувствие!
– Мать-то не оставляй одну, – попросил отец, – она же психованная! Кстати, могла бы мне на ухо сказать. Чего напугала-то всех?!
– Я здесь одна не останусь, – на крыльцо вышла низенького роста женщина с распущенными волосами, – вы шутите, что ли!
– Да, конечно, Сонечка, – успокоил отец, – Света шутит… иди это… мы сейчас.
Бритвин понял, что пора объявляться, не то потом вся эта семья его просто возненавидит. Но сейчас торможение достигло у него наивысшей точки, и то, что он понимал головой, телу совсем не передавалось. На Бритвина прямо столбняк какой-то нашел, и даже гвоздики уже, казалось, не способны отлепиться друг от друга.
– Дьявольщина, – рассуждала Света, – ведь чувствую, что кто-то здесь ползает! Ну, что давай так: идем вместе за дом. У забора вроде никого не видно.
– Не видно, – подтвердил отец, – я светил туда.
Они обошли дом с разных сторон и скрылись за углами.
Бритвин ощущал бессмысленность ситуации и свое полнейшее отупение. Ведь давно можно было найти самый простой выход!
– Идти надо, – прошептал он, – идти и никаких гвоздей!
Он дернулся и вывалился из-за столба, ноги медленно разгибались и шагали неуклюже, как палки, – почти не сгибаясь. Неудобно Бритвину было еще и оттого, что он потерял вдруг смысл своего приезда, несмотря на долгие, напряженные потуги, так и не смог восстановить в памяти точную цель появления здесь. Нет, смысл, конечно, был – в его понимании, а вот увидят ли этот смысл Тихвинские? Так, шурша подошвами и борясь с одолевающими его страшными сомнениями, Бритвин ступил на крыльцо.
– Артем?! – раздался из-за двери удивленный женский шепот. – Ты что здесь делаешь?
От неожиданности правая нога Бритвина подвернулась, его резко качнуло вправо, а сумка на плече еще сильнее потянула вниз, но он схватился за перила и устоял.
На крыльцо вышла Сонечка.
– Ты меня напугал, – шепнула она, – приехал все-таки!
Голова ее приблизилась к Бритвину и губы страстно впились в его губы.
– Я не знаю, что мне делать без тебя! С той самой ночи, когда ты осталась, а не она! – быстро проговорил Бритвин. – Я запутался!
Он смотрел на нее, а Сонечка отвернулась. Сзади послышались шаги.
– Здрасти-мордасти! – воскликнул отец Светы. – Это еще что за явление?
Он обошел крыльцо со свирепым взглядом.
– Доктор?! – радостно удивился отец. – Господи, твою мать, а мы-то рыщем! – закричал он. – Светка, докторишка твой прибыл! – он посмотрел на Бритвина. – Седеем, братец! Нервы, понимаю! Пошли-ка в дом.
Света зашла последняя, почему-то молча.
– Вот, понимаете, приехал, – выговорил Бритвин, запинаясь, опустив глаза вниз, снимая сумку с плеча и стягивая плащ, – сидел, понимаете, дома, сидел, потом вспомнил, что вы меня приглашали. Ну, помните, после операции, тогда, когда вы, Николай Александрович, еще ночевали вместе со Светочкой. Вы еще, помните, мне нарисовали, как сюда доехать, как дойти.
– Конечно, помню, Тема, – панибратски сказал отец, – говорил же, всегда тебя благодарить будем. Ребенку жизнь спас! Что это у тебя вид-то такой виноватый? Давай-ка выпьем! Мы твои должники.
Он ушел на кухню, а Бритвин достал из сумки бутылки шампанского, коньяку, четыре нарезки красной рыбы, коробку конфет и подарки: Свете – компакт-диск с какой-то игрой, отцу Светы – набор отверток, разводных ключей, а Сонечке – желтые кожаные перчатки.
– Вы что же, Артем, кормить нас приехали? – спросила Сонечка.
– Ого! – воскликнул отец, входя в комнату. – А я тут беленькую достал. Ладно, потом пригодится, – он стал рассматривать свой подарок, – действительно ты странный! Права Светка. Вот тебе какого мужика надо.
Он хитро подмигнул Сонечке. Света продолжала молчать.
– А вы не свататься ли? – вдруг осенило Сонечку.
Сладкая тишина пронеслась мгновенной зыбью, всколыхнув сердца. У кого-то закружилась голова, кому-то стало не по себе. А отец обрадовался:
– Я так и подумал сразу. Молодец! Спас человека, обязан, значит, и всю жизнь всех спасать! Открывай баллоны, – он взял бутылку шампанского и, сковырнув фольгу, легко, без звука, извлек пробку, – Теплое шампанское – к теплу!
Бритвин нарочито кашлянул и посмотрел на Сонечку. Света стояла рядом и ожидала давно ожидаемых слов. Только вот ей хотелось и самой хоть что-то сказать:
– Артем, ведь ты мне ничего не говорил никогда такого. Мы же уже не виделись месяца три. Это что, правда?
Добрые глаза Бритвина искали на полу незнамо что. Значит, они его не поняли. И, пятясь к двери, хватая свой плащ, он жалобно промямлил:
– Я не то чтобы… не про это… я про другое…
Он резко рванулся и, в последний раз взглянув на Сонечку, спотыкаясь, выскочил из дома.
– Что это с ним? – спросил отец. – Чего он так стесняется? А, Сонь?
Света крутила в руке компакт-диск, Сонечка потирала руки.
– Он что, не мог прямо сказать! – крикнул Николай Александрович. – Ты-то чего молчала? Соня? Надо было объяснить.
Сонечка всхлипнула и ответила:
– Пойду догонять. Все равно до электрички он никуда не уедет.
– И тебе не страшно? – удивился отец.
– Теперь нет! – Сонечка оделась и вышла из дома.
Отец осторожно присел на стул и глотнул из бутылки.
– А все-таки жаль, – сказал он, подумав, – хоть все и выяснили… а все-таки жаль…
Света торопливо поднялась по лестнице к себе в комнату и тут же раскромсала коробку от компакт-диска на части. Сверху еще долго были слышны ее смех и топот…
...26.09.01
Дуга
Валентина Ивановна сконфужено улыбнулась и даже рукой прическу поправила. Василевский моргнул глазами и слегка сдвинул брови. Ему нравилось то, что женщина стесняется и ведет себя, как юная девушка.
– Вы уж будьте уверены! – весело подбодрил он ее. – Я что обещал, то и сделаю! Тем более для вас!
Он развернулся, надел фуражку и проскрипел сапогами через КПП в часть.
Валентина Ивановна осталась на солнцепеке дожидаться. Не теряя времени даром, она подставила белое еще лицо под лучи. Загореть хотелось сразу и прямо сейчас, пока редкое в это лето солнце отогревало военный городок.
– Валя, – окликнул ее проходящий мимо офицер, – у Коленкина сегодня дочка родилась!
Валентина Ивановна помахала рукой офицеру. Кто это был, она не разглядела, от солнечных лучей в глазах ее бродили сине-желто-красные разводы, и все вокруг исчезало, когда она открывала глаза.
«Коленкин молодец, – подумала она, – не то, что мой!»
На ступеньках КПП появился седой капитан, он вяло спустился вниз и медленно подошел к Валентине Ивановне.
