Олег Северюхин - Я вас поглажу мягкой лапой

Что-то песни не поются,
В голове один туман,
Я разбил случайно блюдце,
Почему же не стакан?

И стакан мне тоже жалко,
Грохнуть, что ли, мне сервиз,
Нагадала мне гадалка
Про один большой сюрприз.

В чем конкретно – не сказала,
Что, мол, все увижу сам.
Вот я в море у штурвала,
Ветер бьет по парусам,

Голос нежный из каюты:
Кофе будешь с молоком?
Мне осталось две минуты
Быть суровым моряком.

Запою морскую песню,
Призову девятый вал,
Пусть все в мире сразу треснет,
Я на шторм кручу штурвал.

Мне снова с дамой «повезло»,
Пришла тогда, когда не надо,
Она приходит мне назло,
Когда удача вроде рядом.

Мне не жена и не подруга,
Всего в колоде дама пик,
Не на седле моем подпруга,
А компаньонка лишь на миг.

Когда она ко мне приходит,
Бросаю карты я на стол,
Теряю все на третьем ходе,
Пока, друзья, домой пошел.

Вчера я встретил по дороге
Ее с собачкой на ремне,
Забилось сердце как в тревоге,
Кого судьба послала мне?

Я сам не робкого десятка,
Случалось драться на войне,
Дадут ошейник мне на святки,
Привяжут цепочкой к жене.

Узнал я дочку генерала,
Он все шутил – пойдешь в зятья,
Гусаров лучше есть немало,
А из майоров только я.

Прощайте девочки в шантане,
Прощай компания, друзья,
Жду на венчанье в пышном храме
В мундирах яркого шитья.

Он был пьян и себе непонятен,
То ли жизнь поломалась, то ли ветер с дождем,
То ль на солнце намазали пятен,
То ли были на свадьбе и куда-то идем.

Мы шагаем по пройденной грязи,
Кто с лопатой, а кто-то с ружьем,
Кто-то шуткою выбьется в князи,
Кто-то свяжется с разным жульем.

Кто мы, люди, откуда шагаем,
Кто нас с флагом куда-то ведет,
Впереди напоят ли нас чаем
Или грянет по нам пулемет?

Всех царей мы уже пособрали,
Только нету царя в голове,
Может, вызвать заморскую кралю,
Пусть наступит Серебряный век.

Я вышел из поезда в поле,
Внизу где-то чавкает грязь,
А, может, то свиньи на воле,
А, может, напившийся грач.

Они тут живут у дороги
И гонят дурной самогон,
Все им заливают тревоги
И спьяну терзают гармонь.

Берёзы не пахнут духами,
Без градусов сок из берёз,
Помято здесь всё сапогами,
Навален коровий навоз.

Неслышно стоит спящий поезд,
Нигде не мелькают огни,
И рельсы, как времени пояс,
Мы в мире остались одни.

Однако, я хвастать не стану,
Зато не дрожала рука,
Когда мне один иностранец
За шкурку платил два куска.

Зимою я был на Аляске,
Проливы проехал по льду,
Пожил я неделю как в сказке,
Гоняя с друзьями балду.

Большие прошел километры,
Полозья стесал, торбаса,
Всегда дули в спину мне ветры
И мерзла в мешке колбаса.

Я мысли приятные часто
Как песни в поездке пою,
И в гости ко мне на участок
Тебе приглашенье я шлю.

Я с тобой говорю только ночью,
Поделюсь с тобой радостью дня,
Может, это зовётся любовью,
Или отблеск другого огня?

Ты со мной говоришь рано утром,
Только мне доверяешь ты сны,
Прилетаешь ко мне теплым ветром,
Как дыхание поздней весны.

Мы повсюду с тобой ходим рядом,
Только встретимся мы все равно,
Ранним утром идёшь ко мне садом,
Я навстречу иду так давно.

Так у нас получается странно,
Снюсь тебе, когда сам я не сплю,
Может, плаваю я в океане,
Может рыбу с друзьями ловлю?

Ты, наверно, компьютерный призрак,
Или вирус в сети Интернет,
Или просто в сознании сумрак,
Я скучаю, когда тебя нет.

Как жизнь сера, когда на солнце пятна
С земли отбрасываемой тенью созданы,
И возвращаются на землю в виде зла.
Где ходит зло, там не найдешь клейма,
Там тишь и гладь, благие намеренья,
Там ровная дорога, колючие кусты.
И все определено сполна, не свыше,
С низов, по спинам вышедших наверх,
С верхов, сошедших вниз по их хотенью.
Там где-то между кладбищем и адом,
Твое есть место с нишей и коробкой.
И есть возможность дружить коробками
И нишами, не нарушая общих правил,
Чтобы остаться без внимания чертей,
Иль тех, кто все блюдет небескорыстно,
В надежде выбраться наверх по лестнице,
Ведущей вниз. И зонтик заиметь от солнца.
И только солнца луч лишит земную тень
Способности на солнце отражаться,
Все зло земли рассыплется в фотоны,
Как удобренья, и зацветут цветов бутоны,
И птицы запоют, во что горазды,
И люди с ними запоют, скажет песнь:
Пусть воцарится на земле свободный день.

Нам тихонько журчал
Небольшой ручеек,
Он бежал между скал,
Озорной паренек.

Нес он холод
Небесных снегов,
Он был молод
Для нас – стариков.

Нас вела с собой страсть
И мы были смелы,
И всю старую власть
Мы метлою смели.

Было все как обычно,
Мы валялись в пыли,
Богатеи привычно
Подсчитали рубли.

Кто украл, кто награбил,
Позабылось в годах,
И валяются грабли
В придорожных кустах.

И тихонько журчит
Небольшой ручеек,
Там живет курбаши,
Распивает чаек.

Я не бывал в столицах мира
И не смотрел поверх голов,
Поет вполголоса мне лира,
Когда не спит среди шкафов.

Я не знаком ни с кем из «мэтров»
И не ломился в «мастер-класс»,
Я только слушал песни ветра,
Что приносил мне друг-Пегас.

И не бывал я на Парнасе,
Зачем? Ведь есть же «Самиздат»,
Здесь каждый стойло свое красит
И сам себя для всех подаст.

Затем вольется он в тусовку
И станет сразу знаменит,
Как в оперетте на массовке
Его и могут заменить.

Так же весною в половодье
Несется шумная река,
Вот и цыган «увел» поводья,
Но нету лошади пока.

В шестиместной палате лежу сам шестой,
Словно к бабе солдат я пришел на постой.
Ты, солдатик, не шибко храпишь?
Посмотри, в той кроватке заснул мой малыш.

В шестиместной палате лежим вшестером,
Снится родина каждому, матери дом,
И кто утром проснется, не всем нам узнать,
Кто-то снова придет на шестую кровать.

Не боюсь я шагнуть в пустоту,
Где не будет свободы, пространства,
Мне поставят на ноги плиту,
Черный мрамор под стиль Ренессанса.

И портрет на артиста похожий,
И стихов непрочитанных том,
Наклонитесь, прохожий, я вам съезжу по роже
Хулиганским и хлестким стихом.

Нет, не бойтесь, такого не будет,
Воспитанье мое – прошлый век,
Не лежал пьяной мордой в изысканном блюде,
Хотя мог, как любой человек.

Пусть мне камень как столик поставят,
Чтоб закуска была и вино,
И в сторонке серебряный шкалик,
Что с читателем пью заодно.

Наливайте, ребята, полнее
За любовь и достойных вас баб,
Возвращайтесь вы к ним поскорее,
Хорошо, что о вас не скорбят.

У белого мишки черная шкура
И белые мысли рождались под ней,
Но белые мысли на белой натуре
Не видны в отсветах полярных ночей.

Не сменит цвет шкуры коварного нрава,
Считает своим, что за Кругом лежит,
И нет для медведя полярного права,
Увидишь его – затаись и лежи.

А если имеешь с собою винтовку,
Тебе все равно, что за шкура на нем,
На лыжах встань прямо, наизготовку
И встреть его мощным прицельным огнем.

И даже сраженный медведь затаится,
Он очень опасен, способен на все,
Не надо с разбегу к добыче стремиться,
Замкни навсегда его жизни кольцо.

Под разною шерстью есть черная шкура,
У многих знакомых нам с вами людей,
И нам не исправить такую натуру,
Небесный охотник придет, не злодей.

Лаура нежному Петрарке
Писала странные стихи,
О том, что мерзнет, когда жарко,
И про свершенные грехи.

Назвать стихами это трудно,
Ее никто не научил,
А поиск рифм ужасно нудный,
А белый стих и прост, и мил.

Писал Петрарка для Луры
Как для принцессы-чужестранки,
А во дворе гуляли куры,
В земле копаясь спозаранку.

Сейчас нас утешает, что сонеты
Писать умели лишь поэты.