Генри Джеймс - Американец
Прошел месяц, но месье Ниош так и не появился, и Ньюмен, каждое утро читавший в «Фигаро» о двух или трех самоубийствах, стал подозревать, что унижение оказалось непосильным для старика и он решил утопить свою уязвленную гордость в водах Сены. Адрес месье Ниоша сохранился у него в записной книжке, и однажды, оказавшись в том квартале, где жил старик с дочерью, Ньюмен решил рассеять свои сомнения. Он направился на Рю-Сен-Рош, нашел дом с нужным номером, а в нижнем этаже дома за рядами развешанных чисто-начисто вычищенных перчаток приметил бледную особу в капоте — ту самую, что поставляла сведения графу Валентину, — она внимательнейшим образом вглядывалась в улицу, будто ожидала, не пройдет ли по ней снова сей достойный молодой человек. Ньюмен не стал к ней обращаться, а попросту осведомился у консьержки, дома ли месье Ниош. Как всегда бывает в подобных случаях, консьержка доложила, что жилец вышел всего три минуты назад, но, прикинув через свое квадратное окошко степень благосостояния Ньюмена, каким-то таинственным образом сообразила, что в его власти скрасить жизнь узникам квартиры на пятом этаже с окнами во двор, и снизошла до пояснений: месье Ниош, добавила она, как раз сейчас должен подходить к кафе «Де ла Патри», где обыкновенно проводит время после обеда, — это второй поворот налево. Ньюмен поблагодарил консьержку, свернул во вторую улицу налево и очутился перед кафе «Де ла Патри». С минуту он колебался, не слишком ли низко с его стороны «выслеживать» бедного Ниоша. Но тут же у него в мыслях возник образ этого затравленного жизнью старца, смиренно тянущего из стакана подсахаренную воду и находящего, что она не в силах подсластить его отчаяние. Ньюмен открыл дверь, шагнул в кафе и поначалу не увидел ничего, кроме густых клубов табачного дыма. Однако вскоре разглядел в углу месье Ниоша, который, сидя за столиком с какой-то дамой, помешивал содержимое высокого стакана. Дама сидела спиной к Ньюмену, а месье Ниош почти сразу заметил и узнал своего ученика. Тот двинулся к ним в угол, и старик с еще более унылым выражением, чем обычно, начал медленно подниматься из-за стола.
— Ну, раз вы попиваете горячий пунш, значит, вы живы! — провозгласил Ньюмен. — Прекрасно! Не вставайте!
Месье Ниош уставился на него, открыв рот и даже не решаясь протянуть руку. Дама, сидевшая к Ньюмену спиной, повернулась и, живо вскинув голову, посмотрела на него снизу вверх, отчего он сразу получил возможность убедиться, что перед ним не кто иная, как дочь месье Ниоша. Она пристально всматривалась в Ньюмена, желая разобраться, с каким выражением он глядит на нее; не знаю уж, в чем она удостоверилась, но приветливо проговорила:
— Здравствуйте, месье! Не хотите ли присоединиться к нашей маленькой компании?
— Вы пришли… вы пришли… за мной? — тихо выдохнул месье Ниош.
— Я ходил к вам домой, чтобы узнать, куда вы запропастились. Я уж решил, что вы больны, — сказал Ньюмен.
— Вы очень добры, как всегда, — ответил старик. — Да, я нездоров. Да, да, я болен.
— Пригласи месье сесть, — распорядилась мадемуазель Ноэми. — Гарсон, дайте стул.
— Не окажете ли нам честь посидеть с нами? — торопливо проговорил месье Ниош по-английски с удвоившимся французским акцентом.
Ньюмен сказал себе, что раз уж он пришел, то нужно остаться, и уселся за стол. Слева от него оказалась мисс Ноэми, а напротив — ее отец.
— Вы, конечно, что-нибудь выпьете? — спросила его мадемуазель Ноэми, пригубливая мадеру.
Ньюмен ответил, что, пожалуй, нет, после чего она повернулась к своему папа и улыбнулась.
— Видишь, какой чести мы удостоены! Месье Ньюмен пришел просто повидаться с нами!
Месье Ниош залпом проглотил свой жгучий напиток, и его глаза, ставшие после этого еще более скорбными, устремились на Ньюмена.
— Но вы ведь пришли не ко мне? — продолжала мадемуазель Ниош. — Вы не ожидали меня увидеть?
Ньюмен заметил, что внешне она изменилась. Стала еще миловиднее и элегантнее, но выглядела года на два старше и сделалась еще респектабельнее. Она производила впечатление «настоящей леди». На ней был костюм, выдержанный в строгих тонах, и она чувствовала себя в этом скромно-дорогом туалете так свободно, словно ничего иного никогда не носила. Ньюмена поразили ее поистине дьявольская самоуверенность и апломб, и он мысленно согласился с Беллегардом, что мадемуазель Ниош редкостное создание.
— Нет, по правде говоря, я шел не к вам, — согласился он. — И не ожидал вас встретить. Мне сказали, — добавил он, помолчав, — что вы расстались со своим отцом.
— Quelle horreur![103] — с улыбкой вскричала мадемуазель Ниош. — Как можно расстаться с собственным отцом? Перед вами доказательство, что это не так.
— Да, доказательство убедительное, — согласился Ньюмен, взглянув на месье Ниоша.
Старик ответил ему уклончивым взглядом заискивающих выцветших глаз и, подняв пустой стакан, сделал вид, будто пьет.
— Интересно, кто вам сказал? — допытывалась Ноэми. — Впрочем, я отлично знаю. Месье де Беллегард! Почему вы не подтверждаете, что я права? Не очень-то это вежливо.
— Я растерян, — ответил Ньюмен.
— Берите пример с меня. Представляю себе, что вам наговорил месье де Беллегард. Он много чего про меня знает — или воображает, будто знает. Он потратил уйму сил, чтобы все выведать, но половина из этого — ложь. Во-первых, я и не думаю расставаться с отцом — я слишком сильно его люблю. Не правда ли, папочка? Месье де Беллегард очень милый молодой человек, умней, пожалуй, и не сыщешь. Но я о нем тоже много чего знаю, можете ему это передать.
— Нет, — твердо ответил Ньюмен с улыбкой. — Увольте! Ничего передавать не буду.
— Как хотите, — сказала мадемуазель Ниош. — Ни я, ни месье де Беллегард на вас и не рассчитываем. Он так сильно мной интересуется, что найдет средство узнать. Он — полная противоположность вам.
— О, полнейшая, спору нет! — согласился Ньюмен. — Хотя я не совсем понимаю, куда вы клоните.
— А вот куда: прежде всего, он не предлагал, что поможет мне обзавестись приданым и выйти замуж, — и мадемуазель Ниош помолчала, улыбаясь. — Не буду утверждать, что это говорит в его пользу, я обязана воздать вам должное. Кстати, что заставило вас сделать мне такое странное предложение? Я же вам безразлична.
— О нет, — ответил Ньюмен.
— То есть?
— Мне бы доставило большое удовольствие узнать, что вы вышли замуж за достойного молодого человека.
— С доходом в шесть тысяч франков! — фыркнула мадемуазель Ниош. — И вы еще говорите, что я вам не безразлична! Боюсь, вы очень плохо разбираетесь в женщинах. Нет, вы тогда не проявили галантности, не так надо было действовать!
Ньюмен вспыхнул, порядком задетый.
— Ну, знаете! — воскликнул он. — Это уж чересчур. Я и не подозревал, что поскупился.
Мадемуазель Ниош улыбнулась и подняла с колен муфту.
— Во всяком случае, мне удалось вывести вас из себя! Это уже чего-то стоит!
Ее отец сидел, опершись локтями о стол и склонив голову на руки, его тонкие белые пальцы были прижаты к ушам. Не меняя позы, он упорно рассматривал дно своего пустого стакана и, как показалось Ньюмену, ничего не слышал. Мадемуазель Ниош застегнула отделанный мехом жакет, отодвинула стул и окинула взглядом, исполненным гордости, свой дорогой наряд, затем посмотрела на Ньюмена.
— Лучше бы вам оставаться честной девушкой, — тихо проговорил тот.
Месье Ниош упорно разглядывал дно своего стакана, а его дочь встала, не переставая вызывающе улыбаться.
— Вы хотите сказать, что я слишком похожа на честную? Да, в наши дни немногие могут этим похвастаться. Но не спешите меня осуждать. Моя цель — добиться успеха. И я его добьюсь. А сейчас я ухожу. Меньше всего мне нужно, чтобы меня видели в кафе. Не знаю, чего вы хотите от моего бедного отца, сейчас ему как раз очень хорошо. Он ни в чем не виноват. Au revoir,[104] папочка, — и она похлопала отца муфтой по голове. Но все же на минуту задержалась. — Передайте месье де Беллегарду, — сказала она, глядя на Ньюмена, — если он хочет что-нибудь обо мне узнать, пусть приходит, я сама ему все расскажу, — и, повернувшись, пошла к выходу; официант в белом фартуке широко распахнул перед ней дверь.
Месье Ниош сидел все так же неподвижно, и Ньюмен не представлял, о чем с ним заговорить. Старик выглядел удручающе глупым. Наконец наш герой произнес:
— Что ж, значит, вы решили, что не стоит ее убивать?
Все еще не шевелясь, месье Ниош поднял глаза и посмотрел на Ньюмена долгим неопределенным взглядом. Казалось, он все признает и даже не ищет участия, но при этом не старается сделать вид, будто может обойтись без него. Он напоминал маленькое безвредное насекомое, которое чувствует, что на него вот-вот наступит тяжелый сапог, и прикидывает — а может, оно настолько плоское, что его и расплющить нельзя? Взгляд месье Ниоша подтверждал, что подобная моральная расплющенность стала его второй натурой.
