Иван Панькин - Начало одной жизни
- Ну вот, я же вижу, что дело имею с бывалым матросом! воскликнул он.
Но вдруг по палубе забегали вахтенные, и боцман крикнул юркому матросу:
- Чапига, готовься, переходим к элеваторной пристани.
- Боцман, для перехода можно использовать свободных людей? - спросил мой собеседник,
- Можно, все равно сейчас вахту менять.
- Ну, старина, - сказал мне Чапига, - тебе карты в руки.
- Чего? - спросил я.
- Слышал, что сказал боцман? Сейчас судно будет отчаливать.
- На бак! - кому-то крикнул боцман.
- Слышишь? Эта команда уже относится к тебе, - сказал Чапига.
А где находится бак, бог его знает, но, если боцман кивнул в сторону носовой части, думаю я, значит где-то там. Прихожу в носовую часть судна, а там ни баков, ни ведер ничего нет. И надо ведь случиться такому несчастью, только успел ступить на палубу, и вот тебе, судну, как назло, нужно переходить к другой пристани. Стою на носовой части и слышу: боцман что-то свистит и свистит.
"И что он свистит?" - думаю я.
Вслед за свистом слышу его брань.
"Что такое? Что случилось?"
- Что там, оглохли, что ли? - кричат с мостика. - Руби носовой!
"Что рубить, где рубить?" - думаю я.
Ко мне подбегает тот же юркий матрос Чапига, отталкивает меня в сторону, раскайловывает с кнехта канат, на берегу с пушки снимают гашу, и лебедкой матрос подбирает конец. В этом и заключается морская команда "Рубить носовой".
Нужно сказать, морские команды, как ни странны на первый взгляд, просты и лаконичны. Вместо того чтобы кричать: "Отпусти стопор левого якоря и считай, сколько пройдет больших звеньев якорного каната", моряки говорят: "Левый якорь на грунт, считать на клюзе!" Или, вместо того чтобы кричать: "Эй! Отойди, смотри, падает на тебя, убьет!", - моряки говорят кратко: "Полундра!".
Я тогда не понимал морских команд, а только стоял да хлопал глазами.
Пока мы переходили от лесной пристани к элеваторной, я так устал, что не мог шевелить руками, хотя во время перехода не стукнул палец о палец. Вероятно, это от сильного нервного напряжения.
Из-за своего языка я прославился на корабле в первый же день. Почти вся команда меня называла матросом со старого парусного флота, а я, не зная, что давным-давно нет парусного флота, продолжал гордиться, когда меня так называли.
Матросы, видя, что я еще глуповат, стали надо мной подстраивать разные шутки. В первый раз якобы от имени боцмана заставили меня драить до зеркального блеска старый, заброшенный якорь. Это случилось на второй день, а на третий мне сказали, что меня вызывает капитан.
- А где он? - спросил я.
- Да на клотике чай пьет, - ответили мне.
Я постеснялся спросить, где клотик, потому что корчил из себя бывалого моряка, и стал искать капитана.
Искал, искал, разумеется, не нашел, а клотик-то, оказывается, находился на самом верхотурье мачты, там прикреплена клотиковая лампочка.
На четвертый день от имени капитана послали меня искать боцмана, который, по их словам, сидит в шпигате и бреется. Шпигат - это отверстие, через которое с палубы стекает за борт вода, в него и кулак не пролезет.
И, наконец, меня чуть не ошпарили.
Как-то подбегает один матрос и говорит мне:
- Ты что, не слышал аврала?
- Нет, - говорю.
- Вот дьяволы эти кочегары! До того подняли пар, что у них вылетел манометр, того и гляди, разорвется котел, - ворчал матрос. - Бери, - говорит, - мешок и дуй в кочегарку, сейчас пар будем выносить на палубу.
Я схватил у него мешок - и в кочегарку. Там спрашивают меня:
- Зачем пришел?
Я говорю:
- Пар выносить на палубу.
Они сначала улыбнулись, а потом в шутку сказали чумазому парнишке:
- Мишка, наполни его мешок паром.
А Мишка, оказывается, сам работает на корабле без году неделя, несколько недель назад его самого заставляли ломиком сдвигать паровой котел.
- Иди сюда, держи мешок выше, - скомандовал Мишка.
Я послушался его приказания. Он повернул что-то в механизмах, оттуда сильной струей повалил пар.
Каким-то образом об этой шутке узнал капитан. Когда я от пара шарахнулся в сторону, он ястребом свалился в кочегарку.
- Что вы тут делаете? - закричал он. - Я не позволю, чтобы на моем корабле издевались над людьми!
Он так разошелся, что сразу поднял почти всю команду на ноги. Я, конечно, теперь стоял около него очень гордый: шутка ли, за меня заступается сам капитан.
Он схватил меня за руку и потащил в свою каюту.
Там сел в кресло и спросил меня:
- А как по-твоему, почему над тобой подсмеивается команда?
- Не знаю, а только все смеются.
Капитан перебил меня.
- А я знаю, - сказал он: - ты называешь себя матросом, да еще со старого парусного флота. Зачем это? И какой ты матрос, если еще ни разу не выходил в море? Ты еще не матрос, а юнга. Повтори: кто есть ты такой?
- Юнга.
- Правильно. И никогда больше не обманывай. Понял?
- Понял.
- Вот теперь иди в кубрик и скажи команде так: "Товарищи матросы, кочегары и машинисты, я вас обманул, я еще не матрос, а юнга Иван Остужев. Я хочу быть моряком, помогите стать мне настоящим матросом".
Как мне ни тяжело было делать это, но скрепя сердце я покинул каюту капитана, спустился в матросский кубрик и промямлил только что выслушанные слова.
- Подождите, братцы, - сказал один из матросов. - Этот малый что-то ведь нам хочет сообщить.
- А я уже все сказал, - проговорил я.
- Никто не слышал. А ну, повтори еще.
Опустив глаза к носкам своих ботинок, я вновь пробормотал слова капитана.
- Громче! - крикнул кто-то. - И подними голову.
И тогда я оттарабанил им по-солдатски:
- Товарищи матросы, кочегары и машинисты, я не матрос, как говорил вам, а юнга. Помогите мне стать настоящим матросом.
- Молодчина! - крикнули сразу несколько матросов. - Выйдет из тебя моряк: честность на море нужна прежде всего. Поможем стать тебе матросом. Молодец!
Капитан, выслушав мое сообщение об исполнении его приказания, улыбнулся, потом почесал мундштуком подбородок и сказал:
- Вот теперь над тобой никто не будет смеяться. Надо всегда быть тем, кто ты на самом деле есть.
Надо мной больше не подшучивали.
...Как-то утром, соскочив с постели, я выбежал из каюты и увидел на палубе нашего корабля белоголовую Лену, подлестничного капитана.
"Как же она попала сюда?" - подумал я.
И, главное, она здесь держалась так свободно, будто находилась дома. К ней подходили матросы, кочегары, будто тут она была своя. А когда ее увидел капитан, в знак приветствия даже поднял руку к козырьку. Со всех сторон неслись возгласы: "Здравствуй, Леночка!", "Ах, Лена, приветствую!" Но я сделал вид, будто ее не замечаю. Проходя мимо меня, она повернулась и сказала: - Здравствуй, рогач, чего нос-то повесил?
- Ты сама рогач, - ответил я.
Я тогда еще не знал, что на кораблях в шутку верхнюю команду зовут рогачами, а нижнюю - богачами.
Догнав ее, я сказал:
- Тебя зовут на клотик.
- Зачем? - сощурив глазки, спросила она.
- Чай пить.
И тут же я услышал слова капитана.
- Видите, какие ростки выходят из ваших семян? - с укоризной сказал он кому-то.
Потом подошел ко мне:
- Нехорошо так, Ванятка, нехорошо обманывать. Ты же перед матросами давал клятву, что больше никого не будешь обманывать, а?
- А я как будто и не знаю, где находится клотик! - сказала Лена. - Вон на самой верхушке мачты. - Она надула губы и насмешливо посмотрела на меня.
Я тоже косо поглядел на нее.
- О! Друзья, да, никак, вы коситесь друг на друга! - заметил капитан. - Вы знаете, что на корабле не положено враждовать. А ну-ка, сейчас же пожмите руки.
Как не хотелось подавать этой девчонке руку, но, если на корабле не положено сердиться, ничего не поделаешь. Пришлось подать.
- Ну вот, - сказал капитан, - по морскому закону - вы должны навсегда остаться друзьями, понятно?
- Понятно, - ответили мы.
- А сейчас отойдите в сторону, не мешайте убирать палубу.
Мы с Леной сели на кнехт. Хотя оба старались сохранять дружественный и веселый вид, но веселого разговора у нас не получалось. Вспомнив, что капитан назвал ее мордовкой, после довольно длительной паузы я кашлянул и спросил ее:
- Ты... это самое... по-правдашнему мордовка?
- Нет, русская, - ответила Лена.
- А почему тебя зовут мордовкой?
- А меня по-всякому зовут, - ответила Лена. - Мама - Леночкой, бабушка - греховодницей, сестра - разбойницей, а дядя Гриша - мордовкой. А что?
- Да просто так. Я думал, что ты на самом деле мордовка.
- Разве правда на свете мордовки есть?
- Есть.
Видя, что разговор у нас начинает вязаться, я сказал:
- Ну ладно, на палубе серьезные разговоры неудобно вести, пойдем в мою каюту, посмотришь, как я живу.
- Тебе даже и каюту дали? - спросила она.
- А как же, - важно ответил я.
Подходя к боцманской каюте, Лена воскликнула:
- Так это же папина каюта!
- Какого папы? - спросил я. - Здесь со мной живет боцман.
- Боцман и есть мой папа, - сказала Лена.
