Алексей Писемский - Мещане
- Послушай, ты сердит на меня, ты взбешен? - спросила она задыхающимся голосом.
- Нет же! - отвечал Бегушев.
- Но отчего ты такой ужасный, страшный?..
- Оттого, что, как я тебе и говорил, ложь воцарится во всех нас, как это и было нынешний вечер! - отвечал ей знаменательно Бегушев.
- Это ничего, все устроится! - полувоскликнула Домна Осиповна. - Люби только меня, а я тебя безумно, страстно люблю! Приедешь завтра?..
- Приеду! - отвечал Бегушев и снова пошел.
Домна Осиповна закрыла себе сначала глаза рукой, провела потом этой рукой по лицу и, с свойственной ей силой характера овладев, наконец, собою, возвратилась в кабинет.
Бегушев, выйдя на улицу, не сел в экипаж свой, а пошел на противоположный тротуар и прямо заглянул в освещенные окна кабинета Домны Осиповны. Он увидел, что Олухов подошел к жене, сказал ей что-то и как будто бы хотел поцеловать у ней руку. Бегушев поспешил опустить глаза в землю и взглянул в нижний этаж; там он увидел молодую женщину, которая в домашнем костюме разбирала и раскладывала вещи. Бегушеву от всего этого сделалось невыносимо грустно, тошно и гадко!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава I
Прошло четыре дня, а Бегушев не приезжал к Домне Осиповне. Напрасно она, пока было светло, сидела у окна и беспрестанно взглядывала в маленькое зеркальце, приделанное с улицы к косяку и обращенное в ту сторону, откуда Бегушев должен был прийти или приехать, напрасно прислушивалась к малейшему шуму в передней, в ожидании услышать его голос, - надежды ее не исполнялись. Терпения у Домны Осиповны более недостало. Она велела себе привести извозчика и сама поехала к Бегушеву с намерением сделать ему хорошенькую сцену, потому что так поступать, как он поступал, по ее мнению, было не только что жестоко с его стороны, но даже неблагородно!
Подъехав к крыльцу Бегушева, Домна Осиповна судорожно и громко позвонила. Ей неторопливо отворил дверь Прокофий, лицо которого было на этот раз еще мрачнее обыкновенного и какое-то даже исхудалое.
- Александр Иваныч дома? - спросила она.
- Они нездоровы-с очень, - отвечал ей Прокофий протяжно.
- Что ж вы мне не прислали сказать? - проговорила Домна Осиповна.
Прокофий не счел за нужное отвечать ей на это, и тайная мысль ею была такова: "Ну да, как же, до вас было!"
- Он у себя в спальне?.. - продолжала Домна Осиповна.
- У себя-с... Где же им быть? - говорил Прокофий, снимая с нее салоп.
Домна Осиповна прошла в спальню.
Бегушев лежал на своей кровати, отвернувшись к стене, и был с закрытыми глазами. Жар так и пылал от него на всю комнату.
"Господи, он умирает!" - пришло в голову Домне Осиповне, и она готова была разрыдаться, но удержалась, однако, и села в некотором отдалении от больного.
В спальню вошла тихими шагами Минодора, а вслед за ней в дверях выглянула и физиономия Прокофия.
- Минодорушка, что такое с Александром Иванычем? - отнеслась к ней Домна Осиповна.
- Приехали тогда от вас, всю ночь, должно быть, не почивали, а поутру стали мучиться... метаться... - объяснила ей та.
- Кто же его пользует?
- Никто... Прокофий хотел было сбегать за доктором, - не приказали!
- Но это невозможно! - полувоскликнула Домна Осиповна.
Бегушев при этом открыл глаза.
- Ах, это вы? - проговорил он.
Минодора поспешила выйти из комнаты.
Домна Осиповна подошла к Бегушеву, наклонилась к нему и стала его целовать.
- Друг мой, это я все виновата, что вы больны! - шептала она.
Бегушев чувствовал, как ее горячие слезы падали ему на лицо.
- Чем же вы? - сказал он.
Домне Осиповне показалась, что он едва говорит.
- Друг мой, как вы хотите, но я сейчас же поеду за доктором. Вы будете лечиться, не правда ли?
- Если это вас успокоит, - произнес Бегушев.
- О, да!.. Я очень скоро возвращусь.
С этими словами Домна Осиповна поспешно пошла в переднюю; Прокофий тоже пошел за ней.
- За доктором? - спросил он ее с несвойственным ему любопытством.
- Да, за доктором!.. - отвечала Домна Осиповна, и, выйдя на улицу, она наняла извозчика, сказав ему, чтобы он взял, что хочет, только бы скорее ехал.
Извозчик поскакал благим матом.
Домна Осиповна проехала к своему доктору, Ивану Иванычу Перехватову, которого, к великому горю своему, не застала дома.
- Я этого ожидала... - произнесла она почти в отчаянии; но в этом случае ей помогла ее практическая сообразительность.
- Вероятно, он теперь в Английском клубе? - спросила она лакея, отворившего ей дверь.
- Надо быть, что там! - подтвердил тот.
Домна Осиповна поскакала в Английский клуб.
Старик-швейцар удивился даже, когда в его передней появилась дама.
- Доктор Перехватов, Иван Иваныч, здесь, в клубе? - спросила она его стремительно.
- Здесь-с, здесь!.. - отвечал швейцар.
- Вызовите его, пожалуйста!.. Скажите, что его просит дама... Олухова.
- Олухова? - переспросил ее швейцар, привыкший к более аристократическим фамилиям.
Сам он, разумеется, не пошел, а послал одного из лакеев, и через несколько минут к Домне Осиповне вышел Перехватов, мужчина лет тридцати пяти, очень красивый из себя и, по случайному, конечно, стечению обстоятельств, в красоте его было нечто схожее с красотою Домны Осиповны: тоже что-то мазочное, хотя он вовсе не притирался, как делала это она. Одет доктор был безукоризненным франтом.
- Бога ради, поскорее к одному больному, самому близкому моему другу... - говорила стремительно Домна Осиповна, беря доктора за обе руки и пожимая их.
- К вашим услугам!.. Сию минуту... посажу только кого-нибудь за себя в карты играть! - сказал тот и ушел.
Домна Осиповна, оставшись в передней одна с швейцаром, была, видимо, под влиянием сильного беспокойства. Старик смотрел на нее с участием.
- Что же, это ваш сродственник или супруг заболел? - спросил он.
- Родственник! - отвечала отрывисто Домна Осиповна и, когда доктор возвратился, поспешно прибавила тому: - У меня экипаж есть, вы со мной и поедете.
- Если вам угодно! - согласился доктор.
Затем они сели на извозчика Домны Осиповны, который и поскакал с ними.
- Кто ж это друг ваш? - спросил доктор, не без удовольствия придерживая Домну Осиповну за ее стройный стан, чтобы она как-нибудь не упала от быстрой езды из саней.
- Бегушев, - отвечала она.
- Это известный Бегушев? - переспросил доктор.
- Он! - подтвердила Домна Осиповна.
- О, это очень приятно с ним познакомиться: по слухам, он очень умный человек!
- Умный и превосходный человек! - подхватила Домна Осиповна.
- А каких он лет?
- Около пятидесяти.
- Уже?.. А дамам, говорят, все-таки еще нравится? - заметил доктор: он совершенно догадался, в каких отношениях находилась Домна Осиповна с Бегушевым, и даже припомнил кой-какие городские рассказы об этом.
- Еще бы он не нравился, - произнесла она самодовольным тоном.
В это время они приехали. Домна Осиповна повела доктора прямо в спальню больного.
- Какой старинный барский дом! - говорил он, идя за ней.
Перехватов имел привычку прежде всего окинуть взглядом обстановку каждого своего нового пациента, чтобы судить, с каким субъектом он будет иметь дело. Вообще он был врач не столько ученый и кабинетный, сколько практический, и здесь я считаю нелишним сказать несколько более подробных слов о нем, так как он, подобно другим описываемым мною лицам, представлял собою истинного сына века.
Чтобы составить себе в Москве практику, врачу существует в настоящее время два пути: один, более верный, - это заслужить внимание и любовь кого-либо из университетских богов-врачей, обильно и щедро раздающих практику всем истинно верующим в них; второй же, более рискованный и трудный, - быть самому ловким и не брезговать никакими средствами... Перехватову не удалось заслужить любви никого из богов; значит, самому пришлось пробивать себе дорогу, и он употребил для этого довольно распространенные за последнее двадцатилетие между врачами приемы. Родом из сибиряков, неизвестно как и на что существовавши в университете, Перехватов, тем не менее, однако, кончив курс, успел где-то добыть себе пять тысяч; может быть, занял их у кого-нибудь из добрых людей, или ему помогла в этом случае его красивая наружность... На деньги эти он нанял щегольскую квартиру, отлично меблировал ее; потом съездил за границу, добился там, чтобы в газетах было напечатано "О работах молодого русского врача Перехватова"; сделал затем в некоторых медицинских обществах рефераты; затем, возвратившись в Москву, завел себе карету, стал являться во всех почти клубах, где заметно старался заводить знакомства, и злые языки (из медиков, разумеется) к этому еще прибавляли, что Перехватов нарочно заезжал в московский трактир ужинать, дружился там с половыми и, оделив их карточками своими, поручал им, что если кто из публики спросит о докторе, так они на него бы указывали желающим и подавали бы эти вот именно карточки, на которых подробно было обозначено время, когда он у себя принимает и когда делает визиты.
