Алексей Писемский - Мещане
У Прокофья еще больше перекосила злоба рот.
- У вас, известно, я во всем виноват; вот теперь горничная ихняя, продолжал он, заметно возвышая голос и показывая на Домну Осиповну, - сидит у нас в кухне и просится сюда, я и в том виноват?
- Как горничная? - произнесли в один голос Бегушев и Домна Осиповна.
- Горничная-с!.. Супруг ихний приехал к ним и требуют их к себе, продолжал Прокофий.
- Муж? - произнесла Домна Осиповна, как бы совершенно удивленная и потупляя в землю глаза.
- Это что такое значит? - спросил ее тоже удивленный и пораженный Бегушев.
- Не знаю, я сейчас пойду и расспрошу горничную, - проговорила Домна Осиповна и хотела было идти.
- Лучше позовите ее сюда: я тоже хочу узнать и расспросить ее, остановил Домну Осиповну запальчиво Бегушев. - Позови сюда горничную! приказал он затем Прокофью.
Тот пошел и почти громким голосом произнес:
- То вот зови у них, то нет!
Но Бегушев и Домна Осиповна, под влиянием услышанной новости, и не слыхали этого.
- Он писал вам, что будет и приедет сюда? - спрашивал Бегушев.
- Ничего не писал! - едва достало силы у Домны Осиповны ответить ему.
Пришла горничная.
Домна Осиповна поспешила расспрашивать ее.
- Михайло Сергеич приехал?
- Да-с! - отвечала та.
- Один?
Горничная несколько позамялась.
- Да говори, все говори... Не один? - настаивала Домна Осиповна.
- Не один-с!.. С этой дамой какой-то.
- Где ж они?.. У меня в доме?
- У нас внизу.
- И поэтому Михайло Сергеич тебя послал за мной?
- Никак нет-с; они только спросили, что могут ли вас видеть? Я им сказала, что вы уехали, а потом переговорила с кухаркой, та и говорит: "Съезди за барыней!"
- Мне надобно ехать! - сказала Домна Осиповна.
- Если нужно, то конечно, - отвечал Бегушев.
- Но вы вечером приезжайте - узнать эту загадку!.. Я вовсе не намерена стеснять себя для господина Олухова, - проговорила Домна Осиповна и, торопливо надев шляпку, уехала вместе с горничной.
Бегушев остался один, как громом пришибленный. Он все задавал себе вопрос: зачем приехал муж к Домне Осиповне? Она несколько раз, и особенно последнее время, говорила ему, что у ней с ее супругом прерваны всякие человеческие сношения! Но, может быть, по какому-нибудь совершенно случайному обстоятельству он заехал сюда на короткое время? Однако он приехал с какой-то госпожой своей - это что значит? Тут Бегушев терял всякую нить к объяснению.
Чтобы сократить время до вечера, он гулял по Тверскому бульвару, ранее обыкновенного отобедал, выпил больше вина, чтобы заснуть после обеда, и все-таки не заснул. Какой-то и на что-то мучительный гнев терзал его. Наконец, дождавшись вожделенных семи часов, Бегушев поехал к Домне Осиповне. Подъезжая к дому ее, он увидел, что верхний и нижний этажи его были освещены. На звонок Бегушева горничная сейчас же отворила ему дверь. Он прямо прошел в известный нам кабинет. Там сидела Домна Осиповна и была вся в слезах. Поняв всю тяжесть подвига, на который обрекала себя, она тоже страдала не менее Бегушева и тут только узнала, до какой степени любила его!.. Что если он оставит и покинет ее?.. Как и чем ей тогда будет наполнить жизнь! Очертя голову и не зная, чем все это разрешится, она ждала его. Бегушев, почти не поздоровавшись с ней, сел на свое обычное кресло.
- Что ж, объяснилось, что это такое? - спросил он.
- Объяснилось! - отвечала Домна Осиповна и утерла платком свои запекшиеся губы.
- Он надолго приехал?
- Да.
Бегушев, по обыкновению, побагровел в лице.
- С какой же целью?
- С целью, что... - начала Домна Осиповна, овладев несколько собой. - Я тебе говорила, кажется, что у мужа есть дед-сибиряк, богач?
- Говорила.
- Он там через кого-то узнал, что муж не живет со мной... Вдруг пишет ему, что он лишит его наследства пяти миллионов, если он не сойдется со мной.
- Да, вот какая причина!..
И Бегушев сердито постучал ногою.
- Причина очень важная, - произнесла с грустной усмешкой Домна Осиповна.
- Для кого как! - подхватил Бегушев.
- Мужа так это поразило, он умоляет теперь меня, чтобы я позволила ему это сделать! - продолжала Домна Осиповна.
Бегушев еще больше побагровел.
- И вы позволили ему? - спросил он.
- Я не сочла себя вправе не позволить, - отвечала Домна Осиповна.
Она была велика в эти минуты по степени той борьбы, которую переживала внутри, и той власти, какую обнаруживала над собой.
Бегушев провел рукой по своей довольно еще густой гриве волос.
- Наши отношения поэтому должны быть кончены? - спросил он с дрожанием в голосе.
- Зачем же кончены? - спросила с кроткой усмешкой Домна Осиповна. - Я схожусь с мужем для виду только; мы будем только жить с ним под одной кровлей... Я даже ему сказала, что люблю тебя!
Бегушев при этом поглядел ей пристально в лицо.
- Главное, - снова продолжала она, - что я мужу всем обязана: он взял меня из грязи, из ничтожества; все, что я имею теперь, он сделал; чувство благодарности, которое даже животные имеют, заставляет меня не лишать его пяти миллионов наследства, тем более, что у него своего теперь ничего нет, кроме как на руках женщина, которую он любит... Будь я мужчина, я бы возненавидела такую женщину, которая бы на моем месте так жестоко отнеслась к человеку, когда-то близкому к ней.
Бегушев понимал, что в словах Домны Осиповны была, пожалуй, большая доля правды, только правда эта была из какого-то совершенно иного мира, ему чуждого, и при этом почему-то, неведомо для него самого, пронесся перед ним образ Натальи Сергеевны. Бегушев припомнил, как она приехала к нему на гауптвахту, когда он содержался там за дуэль с ее мужем, припомнил, как она жила с ним в лагере на Кавказе и питалась одними сухарями с водой. От окончательно прилившей крови к голове Бегушев встал и начал ходить по комнате. Домна Осиповна ожидала, что сейчас вот разразится над ней буря, и трепетала всеми нервами; но Бегушев только сел на довольно отдаленное кресло и понурил голову. Домна Осиповна видела, что он сильно страдает.
- Я не знаю, собственно, что тебя так сильно может тут тревожить? спросила она тихим-тихим голосом.
- Меня? - переспросил Бегушев.
- Да.
- Ложь - всеобщая, круговая, на которой должна устроиться вся будущая жизнь наша! - проговорил он.
- Сходясь с замужней женщиной, надобно было быть готовым на это! сказала Домна Осиповна опять тихим голосом.
- Но я полагал, что ты не имеешь к мужу никаких обязательств - ни нравственных, ни денежных!..
Разговор этот был прерван приходом горничной, которая доложила Домне Осиповне, что Михаил Сергеевич просит позволения прийти к ней.
- Хорошо, я тебе сейчас скажу! - ответила ей торопливо Домна Осиповна.
Горничная ушла.
- Муж может прийти ко мне? - спросила Домна Осиповна Бегушева.
- Конечно!.. - разрешил тот.
Домна Осиповна вышла и что-то приказала горничной.
Супруг ее вскоре явился. Оказалось, что он почти еще молодой человек (Олухов был ровесник жене своей), очень недурен собой, весьма приличный в манерах. Он вошел заметно сконфуженный. Домна Осиповна познакомила его с Бегушевым.
- Муж мой!.. Александр Иванович Бегушев, - сказала она.
Тот и другой поклонились друг другу.
- Как я вам благодарен, - начал Олухов первый, - жена рассказывала мне, что за границей вы были так добры к ней, приняли такое в ней участие, когда она была больна...
Бегушев на это молчал. В воображении его опять носилась сцена из прошлой жизни. Он припомнил старика-генерала, мужа Натальи Сергеевны, и его свирепое лицо, когда тот подходил к барьеру во время дуэли; припомнил его крик, который вырвался у него, когда он падал окровавленный: "Сожалею об одном, что я не убил тебя, злодея!"
Домна Осиповна видела необходимость уж с своей стороны поддержать разговор.
- Я и нынешнее лето непременно поеду за границу, - сказала она как будто бы мужу.
- Что ж, можно, - отвечал тот, - а я останусь по делам в Москве...
- Вы на постоянное жительство переехали в Москву? - спросил его Бегушев.
Олухов заметно растерялся.
- Не думаю, чтобы совсем! От обстоятельств это будет зависеть!.. проговорил он и затем обратился к жене: - Я пришел к тебе, чтобы ты приписала в письме моем к дедушке.
- Давай! - сказала Домна Осиповна и, взяв у мужа приготовленное им письмо к деду, подошла к своему столику и принялась писать.
Бегушев и Олухов сидели молча.
Домна Осиповна спешила дописать письмо, чтобы снова поддержать беседу; но когда она кончила, то Бегушев уже взялся за шляпу. Домна Осиповна обмерла.
- Куда же вы так рано? - сказала она, подавая небрежно письмо мужу.
- Я устал, и при том нездоровится, - произнес Бегушев сколько только мог ласковым голосом; потом он раскланялся с Олуховым и пошел.
Домна Осиповна пошла проводить его.
В гостиной она его остановила.
- Послушай, ты сердит на меня, ты взбешен? - спросила она задыхающимся голосом.
