Сергей Семенов - Бабы
– - Будешь охочь до сласти, на все не будет власти, -- сказал староста и опять засмеялся.
Влас немного подумал и проговорил:
– - Было бы понятно, если долго с человеком проживешь, а то вот только появилась и оплела.
– - "Во сне нечайно мне явился, на сердце искру заронил, блеснул, как молонья, сам скрылся, навек спокойствия решил…" -- словами песни ответил староста и опять засмеялся.
– - Может быть, не навек, а надолго, -- сказал Влас. -- И как мы с бабой друг перед дружкой себя оказали; не будь этого случая, може, вовек этого б не узнали.
– - Ну, в ком что есть -- рано или поздно выплывет; я это от хороших людей слышал.
– - Так зачем же это, зачем? -- спросил Влас.
– - Може, судьба пошутить захотела. Ну-тка, скажи, что это за молодцы на свете живут, пусть-ка они хорошенько себя обозначут.
– - Все это от самих себя… -- вздохнув, сказала Иринья. -- Судьба тут ни при чем.
– - Может быть, и от себя, -- согласился староста, встал с места и, вертя в руках шапку, готовясь ее надевать, добавил: -- Так, значит, вы не поедете на суд?
– - Нет, не поедем.
– - Да, я еще забыл вам сказать, -- спохватился староста, -- ваша работница-то паспорт брала, к мужу едет.
Влас насторожился.
– - Зачем же? -- спросил он.
– - Пишет, говорит, что он ей там место нашел; все равно, говорит, в людях-то жить, так по крайности около мужа… Веселая такая!
– - Ну и скатертью дорога, -- сказала, точно обрадованная этим, Иринья.
– - Дай бог час, -- добавил Влас и вздохнул.
– - Так прощайте пока, -- добавил староста, -- живите-ка по-старому, а что было, то забудьте.
– - Хорошо, кабы забылось! -- снова вздохнувши, сказал Влас, встал от стола и перешел к приступке.
Староста еще раз пожелал им всего хорошего и вышел из избы. Иринья опять пустила в ход свою самопрядку, а Влас перешел к конику, взял с полатей подушку и лег на нее на лавке.
– - Тятя, что ж ты мне еще покажешь? -- спросил Мишка.
– - Погоди, брат, успеешь, выучишься, все узнаешь, что нужно и что не нужно, не спеши!..
Он проговорил это таким тоном, по которому ясно чувствовалось, что на душе его смутно. Мишутка закрыл книжку и убежал на улицу. Иринья перестала прясть и подошла к мужу; нагнувшись над ним, она проговорила:
– - Будет тебе кручиниться-то; пострадал и довольно, пора забывать!..
Влас медленно повернулся к ней и растроганным голосом проговорил:
– - Я не кручинюсь.
– - Вперед будешь умней, може, не будешь так безумствовать. Не будешь?..
– - Иринья! Не поминай ты никогда о том, что было.
– - Я-то не помяну, ты-то забыл бы!..
– - Забуду, все забуду! Вот тебе свят бог! -- воскликнул Влас, и в голосе его послышались слезы…
‹1901›
Текст рассказа печатается по изданию "Крестьянских рассказов": том 4, второе издание, 1911.
