Глен Мид - Кровь фюрера
— Потому что для экстремистов и расистов такие как я — будто заноза в пальце.
— Почему?
Массов встал и подошел к окну. Солнце осветило его лицо, заставив прищуриться. Он серьезно посмотрел на Фолькманна. В ярком свете одежда Массова казалась еще более потрепанной, а на большом добром лице проявились морщины.
— Вы вообще представляете себе, как относятся к иммигрантам в этой стране, герр Фолькманн? В Германии пять миллионов иммигрантов. Во Франции и Италии существует та же проблема. Но меня беспокоит Германия. Многие из этих людей приехали сюда в послевоенное время, когда не хватало рабочих рук, а местные жители не хотели выполнять грязную работу. Иммигранты приехали сюда трудиться, и выполняли ту работу, которую отказывались выполнять немцы. Они пустили тут корни, обзавелись семьями и жили себе спокойно. Сейчас они составляют семь процентов населения. Это больше, чем в Германии было евреев до войны. Но, в отличие от большинства евреев того времени, многие иммигранты живут за чертой бедности. Раньше эти люди были нужны. А сейчас немцы из восточного блока и этнические немцы, недавно приехавшие в страну, хотят выполнять эту работу. Согласно немецкому законодательству все потенциальные работники равны, но на самом деле все обстоит иначе. Зарплата иммигрантов ниже средней, а уровень безработицы среди них достигает 25 %. Они живут в самых настоящих гетто, в иммигрантских общежитиях. Таким образом, проблема очень серьезная. Но особенно опасна реакция Германии на это. Когда расисты и неонацисты прибегают к насилию, это вызывает не только возмущение. Раздаются призывы ограничить количество иностранцев, переезжающих в эту страну. Словно виноваты в происшедшем жертвы, а не те, кто творит насилие. — Массов нахмурился. — Итак, когда совершаются террористические акты, политики говорят, что полиция бессильна. Но в то время, когда террористы бесчинствуют в стране, полицейские охраняют почти каждого важного бизнесмена и чиновника. — Массов подставил лицо свету, а потом опять посмотрел на Фолькманна. — Когда вы выйдете из этого здания, герр Фолькманн, прогуляйтесь по Кройцбергу. Посмотрите, как живут эти люди. Присмотритесь к лицам этих людей. Присмотритесь повнимательнее. Эти люди напуганы. Они боятся бритоголовых подонков, которые нападают на их дома. Боятся будущего. То, что вы увидите там, снаружи, герр Фолькманн, — это пороховая бочка, достаточно искры, чтобы произошла катастрофа. Потому что однажды эти люди объединятся и постоят за себя. И тогда у всех будут большие неприятности. Вся эта чертова страна погрузится в хаос. — Массов удрученно покачал головой. — Иногда я спрашиваю себя, изменилось ли хоть что-нибудь за последние пятьдесят лет?
— Что вы имеете в виду, герр Массов?
Массов взял свежую зубочистку и, внимательно ее осмотрев, сунул в уголок рта.
— Перед войной у нацистов был лозунг: «Judenfrei». Свободная от евреев. Сейчас этот лозунг звучит как «Ausländerfrei»: свободная от иностранцев. На сегодняшний день в Германии почти не осталось евреев, но новыми козлами отпущения могут стать иммигранты. Они у многих вызывают те же чувства. И причины этому те же. Так как эти люди не арийцы — у них не светлые волосы и не голубые глаза, — они не считаются немцами. — Массов уселся поудобнее. — Приведу вам пример. Ультраправая партия Deutsche Volksunion[42] однажды использовала простой антииммигрантский слоган на выборах в федеральной земле Бремен. «Лодка переполнена», заявили они. И в результате получили шесть мест в парламенте.
Массов медленно откинулся на спинку кресла.
— Простите, герр Фолькманн. Вы ведь не об этом пришли поговорить. Вы спросили насчет этого Винтера, а я начал читать вам лекцию о проблемах Германии.
— Герр Массов, вы абсолютно уверены, что никогда не слышали о Дитере Винтере?
Массов покачал головой.
— Нет, не слышал.
Фолькманн встал, и Массов протянул ему руку.
— Желаю успехов в вашем расследовании. Всего доброго, герр Фолькманн.
Он прогулялся по Кройцбергу до станции метро.
Светило солнце, воздух был чистым и холодным. Район представлял собой оживленный лабиринт улиц, заполненных людьми. По пути до станции метро он последовал совету Массова. Речь Массова показалась ему слишком пафосной, вполне в стиле политиканов. Кройцберг всегда был рабочим районом, еще с довоенных времен. Иммигрантские дома здесь были ободранными, их никто не ремонтировал.
Недалеко от метро он купил у турка кебаб, и пока ожидал поезд на станции, заметил, что все стены исписаны расистскими призывами. Кое-где виднелись поспешно нарисованные свастики.
У людей на платформе были такие же испуганные карие глаза, как и у его отца, и на мгновение Фолькманн вспомнил лица на старых черно-белых фотографиях из гетто в Варшаве и Кракове.
Он отогнал эту мысль — к станции подходил поезд.
В полдень он вернулся в гостиницу, где ему сообщили, что десять минут назад звонил Якоб Фишер, который оставил контактный телефон. Фолькманн решил сразу же позвонить ему.
— Я нашел девушку, Джо.
— Где она?
— Она в Берлине. Но теперь она весси[43]. Я взял ее адрес у одного детектива из полиции нравов. Она живет с каким-то продюсером, который снимает порнофильмы.
— У тебя есть номер ее телефона, Якоб?
— Да, конечно. Я с ней уже созвонился. Она сказала, что не хочет говорить об убийстве Раушера. Я попытался объяснить ей, что мог бы вызвать ее в полицию и заставить пройти обычную рутинную процедуру. Я сказал, что это не займет у нее много времени — всего лишь небольшая дружеская беседа.
— И что она ответила?
— Она с нами поговорит. Она придет домой около восьми, а ее парня сегодня не будет. Давай я заеду за тобой в полдевятого.
— Да, конечно. Я буду в фойе.
Квартира девушки находилась в южной части города, в районе Фриденау. Они вышли из лифта на четвертом этаже, и Фишер позвонил в дверь.
Девушка оказалась очень красивой, лет тридцати, с длинными светлыми волосами. На ней были узкие черные спортивные брюки, туфли на платформе, а белая футболка была заправлена в брюки, что подчеркивало ее высокую грудь. Фигура у нее была роскошной, и Фолькманн невольно залюбовался ею, идя следом за девушкой в комнату.
Интерьер был оформлен в стиле «модерн», в квартире было мягкое освещение, современные картины на стенах, а также несколько Рисунков углем в стиле «ню» в дорогих металлических рамках.
Якоб Фишер предъявил девушке свое удостоверение, но та не обратила на него особого внимания, а на Фолькманна она вообще не смотрела.
— Я уже говорила вам по телефону — я рассказала вашим людям все, что знаю.
— Я понимаю, фрау Ворх, но моему коллеге хотелось бы задать вам несколько вопросов. Это не займет много времени.
Фолькманн посмотрел на девушку, ее взгляд выражал равнодушие.
— Вы долго были знакомы с Гербертом Раушером, фрау Ворх?
— Два года.
Фолькманн смотрел ей в глаза.
— Вы когда-нибудь слышали такое имя — Дитер Винтер?
— Нет.
— Вы уверены, что Герберт Раушер не знал этого человека?
Девушка пожала плечами.
— Я не знаю.
Фолькманн назвал ей остальные имена, но девушка лишь равнодушно качала головой.
— Я не была знакома с его друзьями по бизнесу. Из наших общих знакомых он дружил только с несколькими фотографами, чьими услугами он пользовался.
— Вы никогда не слышали, чтобы он упоминал эти имена?
— Нет.
— Пожалуйста, постарайтесь вспомнить, фрау Ворх.
— Я уже говорила. Я никогда этих имен не слышала.
Девушка все время смотрела в глаза Фолькманну, и он понял, что она говорит правду.
— Раушер состоял в какой-нибудь политической группировке?
Девушка удивленно вскинула голову.
— Что вы имеете в виду?
— Он когда-нибудь высказывался о политике?
Девушка нахмурилась, а потом пожала плечами.
— Он часто говорил, что дерьмово было жить при Советах. Вы это имеете в виду?
— Что-нибудь еще?
Девушка улыбнулась, но улыбка тут же сползла с ее губ.
— В основном мы говорили о сексе. О том, сколько денег он заработает. Или какую машину хочет купить. Вот и все.
— Он никогда не позволял себе расистских высказываний?
— Я не понимаю, о чем вы.
— Он никогда не говорил вам, как относится к иммигрантам в этой стране?
Девушка посмотрела на Фишера.
— Что все это значит?
— Пожалуйста, отвечайте на вопрос, фрау Ворх.
Девушка повернулась к Фолькманну.
— Нет.
— У него были какие-нибудь знакомые, друзья или враги с право- или леворадикальными взглядами?
— Что вы имеете в виду?
— Экстремисты. Неонацисты. Террористы.
Девушка рассмеялась, и ее грудь заколыхалась под тоненькой хлопковой футболкой.
