Вольфдитрих Шнурре - Когда отцовы усы еще были рыжими
25 июня. Наконец дела, кажется, пошли понемногу в гору: продал одной вдове-генеральше три четверти центнера нашего "Синтетического гумуса". Хочет переоборудовать могилу своего мужа - в связи с новейшей политической переориентацией. Советовалась, что ей лучше всего посадить. Рекомендовал остролистную пальму. Так-то вот. Деньги вложил с умом, тут же купил себе новую лейку, старая никуда не годилась. И от генеральской могилы может иной раз быть толк.
27 июня. Ну, хоть Примулы и Пеларгонии пересадить бы в новые горшки! Да попробуй пересадить без удобрения. Если б решиться и, подобно Кактее, добыть себе на кладбище все необходимое - ведь сколько там компоста! Но для этого я трусоват и слишком хорошо воспитан. Бабушкина Араукария уже с такой откровенной обидой свесила свои ветви, что я просто боюсь взглянуть на нее. Все время думаю, на какой цветок больше всего похож мой друг пастор. Будь у него волосы на голове, найти соответствие было бы легче, а так... Какой, спрашивается, цветок может походить на розовую фосфоресцирующую лысину? Впрочем, вот что, пожалуй: это крепенький бутон пиона, готовый вот-вот раскрыться. Не обидится ли, если сказать ему об этом?
Напротив, он был даже польщен. Кстати, начальник его, тот самый интендант, снова высадил на балконе анютины глазки - в ящики с моим искусственным удобрением, и на этот раз они расцвели пышным цветом. Сказав мне об этом, пастор радостно засмеялся. И подмигивая, добавил: "Знаете, что он собирается сделать?" - "Нет", - ответил я не без тревоги. "Послать благодарность вашей фирме. Что вы на это скажете, а?" Я молчал; что тут скажешь, когда наместник неба на земле благодарит дьявола за его проделки?
Как бы там ни было, но этот удивительный случай полностью меня реабилитировал. Повезло еще, что я тогда ничего не добился моими самообвинениями. Вот уж где нужна особая осторожность: в части поспешного признания собственной вины.
30 июня. Даже муху цветочки Фуксии не устраивают больше в качестве качелей. Она собрала вокруг себя все свое семейство и отбыла с ним куда-то в небесную голубизну. Мне стоит огромных усилий не пожелать им окончить свой путь в утробе какой-нибудь ласточки.
Это гложущее воспоминание о красавкиных очах Кактеи сквозь дымку паутины постепенно начинает угрожать самой моей жизни. Нужно решительно выбрать: или быть аскетом и забыть ее, или поддаться чарам и попытаться снова ее увидеть.
А может, соединить полезное с приятным да и попросить у нее немного компоста? Что же все-таки происходит с бабушкиной Араукарией? На моих глазах она еще на три четверти сантиметра опустила свои и без того повисшие ветви. Ах, да: компост у Кактеи ведь краденый, да еще с кладбища. Совсем упустил из виду.
Примулы утратили уже всякую надежду. Жалобно поникнув, оцепенев от несбыточных грез о вкусном лошадином яблочке, они влачат свое существование на грани полного изнеможения. Неужто во всем этом сверкающем, как фарфор, небе не найдется никого, кто бы сжалился над малютками? Тут ведь не обязательно нужна высшая инстанция, и ангела бы хватило, важно ведь... Но минуточку: не копыта ли там стучат? Нет, увы, двое сорванцов во дворе играют жестяной банкой в футбол.
4 июля. Фрау Бржтцкувейт и в самом деле добилась уже заключения одного брачного союза посредством своего цветочного абонемента. От затуманенного поволокой, но соколиного взора ее не укрылось, что один из клиентов, некий министериальдиригент в отставке, выказывал заметные признаки волнения всякий раз, когда, покидая ее магазин, сталкивался в дверях с одной, почтенного возраста и знатного рода, фрейлейн. Путем осторожных расследований удалось установить, что министериальдиригент вот уже тридцать два года почитает фрейлейн, а та, хоть все оное время и догадывается об оном факте и умеет ценить его, но благодаря изысканному воспитанию, а еще более - тонко развитому чувству приличий и такту не может ответить на чрезвычайно сдержанные и робкие проявления чувства ничем иным, как смущенным опусканием глаз своих долу при встрече. Всему этому, как сказано, фрау Бритцкувейт положила решительный конец. Достаточно было отправить предназначенные фрейлейн кувшинки министериальдиригенту, а заказанную им резеду - ей. После чего, загодя закрыв, заметим себе, лавку, она извинилась по телефону перед министериальдиригентом за свою "ощибку" и незаметно дала понять, что находится в затруднительном положении, поскольку ни другого букета кувшинок, ни человека, которого можно было бы с ним послать, у нее под рукой сейчас нет, так что министериальдиригенту, не державшему горничной вследствие слишком куцой, как он выражался, пенсии, не оставалось ничего другого, как согласиться самому отнести кувшинки. После этого фрау Бритцкувейт позвонила фрейлейн, извинилась и перед ней, вставив, между прочим, что на ее счастье один из самых почтенных ее клиентов, некто министериальдиригент X., со свойственной ему учтивостью предложил незамедлительно и самолично доставить фрейлейн попавший к нему по ошибке букет. Ну, что ж тут оставалось бедняжке фрейлейн, как не откупорить диригенту дрожащей рукой бутылочку изысканнейшего вина из подвала? А отсюда до помолвки, как известно, всего один шаг.
Что я особенно ставлю в заслугу фрау Бритцкувейт, так это то, что она даже не попыталась использовать этот брак, осуществленный простым букетом кувшинок, в качестве аргумента за срезание цветов - и тем самым против меня. А ведь если начистоту: мне было бы трудно отстаивать свои позиции в таком случае. (Что, разумеется, не означает, будто я стал бы сдаваться.)
5 июля. Впервые в жизни обратился непосредственно к небу с горячей просьбой. Ну, что им стоит послать мне навозную кучу где-нибудь на обочине дороги? Одним маленьким чудом больше, и только. Гм, только этого не хватало: ботинки хоть совсем выбрасывай. Завтра захвачу с собой двойную порцию пакетиков. А если чуда не произойдет...
10 июля. Произошло большее, нежели чудо: я лежу в постели с сотрясением мозга и пытаюсь припомнить, как все было... Только не так это просто, как выясняется, надо побеседовать сначала с врачом. Откуда этот легкий аромат свежего лошадиного яблочка? Нет ли где поблизости лошади?
Нет, померещилось - наверное, от озноба.
Врач не внес особенной ясности в мой затуманенный мозг. Говорит, полицейский (во имя всего святого, какой еще полицейский?) сказал, что я действовал в состоянии умственного помрачения. Будто совершенно внезапно, без всяких на то причин, невзирая на поток транспорта, я, крича, хохоча и размахивая руками, бросился к какой-то повозке, прямо к лошади, которая как раз собралась, судя по ее поднятому хвосту...
Ага, теперь вспоминаю: она тащила повозку с молоком, и красновато-коричневый след дымящимся золотом стелился за ее вихляющим крупом. Я чуть с ума не сошел от радости, что правда, то правда, возликовал во все горло и тут же испугался, что машины раздавят все и увезут на своих шинах, вот и побежал, закричал, замахал руками, пытаясь вразумить их, чтобы они объезжали драгоценные кучки. Наконец я у цели. Обмирая от счастья, шепча молитвы, сажусь на корточки, достаю из портфеля совок и пакет, засовываю в него порцию за порцией нежданного дара, как вдруг чувствую жуткий удар в плечо, солнце раскалывается калейдоскопом красноватых осколков, визжат тормоза, кто-то кричит, я ударяюсь головой об асфальт и теряю сознание.
Портфель! Где портфель с удобрением?!
Он здесь, его поставили на бабушкин ночной столик, и опухоль на нем показывает: запах в комнате не померещился мне.
Небо вняло!
Терпение, цветочки, деточки "мои, терпение! Дайте срок, вот встану и сразу же накрою вам на стол самый душистый на свете яблочный компот.
13 июля. Странный человек этот доктор. Уже третий раз замечаю, что он тайком хочет унести от меня лошадиный навоз. И в растениях он - ни уха ни рыла.
Голова трещит так, что сны снятся самые неожиданные. Прошлой ночью приснилось, будто я лейка и с небольшим запасом воды гуляю по пустыне. Вдруг прямо передо мной из - песка высовывается ежевидная головка Кактеи. Иссохшие губы беззвучно шепчут одно и то же слово: нет сомнений - она умирает от жажды. Я решительно наклоняюсь сколько могу - чтобы накренить носик, и чувствую, как содержимое изливается из меня. Вдруг из-за бугра выскакивает Бруно в каком-то развевающемся бурнусе с болтающимися на нем капустными листьями и осколками парникового стекла и кричит как оглашенный: "А, так вот ты каков!" И с этими словами хватает меня за шиворот и бросает на постамент какого-то сфинкса. Просыпаюсь я с головой, полной скрежещущего металла.
Что бы мог значить сей сон? Если Кактея обречена в нем на смертельную жажду, то Бруно-то что в нем забыл?
15 июля. Сызнова безуспешно пытался объяснить наконец, что означает для меня содержимое портфеля. Доктор всякий раз посмеивается в кулачок настолько вымученно, что во мне закрадывается подозрение: может, он озабочен не столько физическим, сколько психическим моим состоянием?
