Игорь Моисеенко - Сектор обстрела
Вахеду хватило времени только чтобы сориентироваться. Но скрыться из поля зрения шурави он уже не смог бы…
…Ударная группа уже достигла подножия. Но отправить кого нибудь к источнику, Низари так и не успел. Отдаленный грохот автоматных очередей заставил весь отряд вжаться в камни. Дольше всех искал укрытие Тэрлан. Низари в который раз пожалел: "Зачем я взял с собой этого мальчишку?" Тэрлан выронил станину ДШК и заметался в поисках подходящего валуна. Бросился к ближайшему, за которым в обнимку с черным цилиндром уже лежали моджахеды. "Мошолла рядом с грузом", — отметил про себя Низари. Но успокаиваться было рано. У Низари задергалась в местах ожогов кожа на ладонях — Тэрлан готовил к стрельбе свою винтовку(!).
— Мошолла!
Низари в который раз отметил про себя: немой явно слышал. Мошолла поднял глаза на командира. Низари кивнул головой в сторону Тэрлана.
Методы воспитания у Мошоллы не отличались особой оригинальностью. Без размаха он отпустил узбеку такую оплеуху, что тот чуть в камень не впечатался.
— Не стрелять! — прокомментировал Низари.
Давясь слезами, Тэрлан вытер разбитые губы рукавом…
…Белоград укладывал в бруствер последние булыжники:
— Мася!..
Маслевич ответил мгновенно:
— Я!
— Ты ничего не слышал?
— Не-а, а что?
— Кажись, стреляют?
Маслевич ненадолго прислушался:
— …Та, не, товарищ сержант. Я услышал бы.
Звуки в горах распределяются самым непостижимым образом. Осматривая сектор обстрела, Белоград пробормотал еле слышно:
— Черт его знает. В этих горах чего только не померещится.
…Старостенок с перепугу переключил предохранитель на очередь…
…Вахед не успел испугаться: пуля прошила грудь как иголка. Еще не чувствуя боли, он упал под кусты. Мирзахана не задело…
…Рота подключилась к Старостенку почти сразу же.
Шквал огня обрушился на источник. Времени на размышления не оставалось, но Мирзахан сообразил: уходить нужно в южную сторону. В ущелье их достали бы. В ущелье если бронеколонна не расстреляет, то найдет при прочесывании пехота. Он помог Вахеду подняться на колени. Тот еще мог бежать. Между валунами еще можно было прорваться по склону и уйти на юг. Нужно было только сместиться незамеченными подальше от источника. И следовало поторопиться. Плотность огня, как будто, немного снизилась. Мирзахан решил, что шурави рассредоточиваются по склону. "Сейчас!" — скомандовал он себе. Похоже, что Вахед тоже решился. На его лице ни одна морщинка не дрогнула:
— Да поможет нам Аллах…
Под прикрытием валунов и жиденького кустарника оба моджахеда ринулись прочь от Хаары, в сторону ущелья Халчаян…
Странное дело — противник не отстреливался. Со стороны источника не прозвучало ни одного выстрела. И рота постепенно прекратила стрельбу. "Может, там и нет никого? — засомневался, было, ротный. — У страха глаза велики…"
— Старостенок, мать твою!
Спину убегающего душмана заметили уже почти на горизонте. Заметил замполит:
— Мочи его! — и тут же открыл огонь…
…Они почти уже ушли. Но душераздирающий кашель свалил Вахеда на полушаге. Мирзахан уложил его под первый попавшийся камень. Они уже не пытались прятаться. Это был последний валун в поле зрения шурави. Дальше был путь в ущелье Халчаян. Но уйти мог только один.
Мирзахан приложил ладонь к ране на плече товарища и заглянул в ему глаза. Вахед утвердительно опустил веки.
— Пусть Всевышний бережет тебя… — прошептал Мирзахан.
Провести группу Низари теперь мог только один…
…Рота рассредоточилась, не прекращая огня. Команду обойти позицию противника Кузнецов отдал Старостенку. Старый избавился от вещмешка и кошачьими шагами отправился к валуну на горизонте…
…Вахеду удалось сменить позицию. Снова шурави не заметили. По-прежнему они обстреливали камень, за которым уже никого не было. Вахеду даже позволили выстрелить из нового укрытия. Всего одна его пуля вынудила их всех зарыться в камни. Но целей, при этом, открылось сразу несколько. Он мог бы держать их здесь, пока хватит сил, только бы еще раз сменить позицию. В голове мелькнула отчаянная надежда: "Что если, убив старшего, удастся посеять у них панику". Он поймал в разрезе прицела фигуру офицера. Тот явно был офицером: и выглядел старше, и ноша у него была поменьше. Он прижал приклад покрепче и уложил палец на спусковой крючок. Он мог бы держать их здесь, пока хватит сил. Но проклятый кашель едва не вырвал винтовку из рук. Вахед справился со спазмом и снова приложил приклад к простреленному плечу. Офицер не сменил укрытия. Вахед снова поймал его фигуру в прорезь прицела. Оставалось только сдлелать выдох и…
…Ладонь, будто раскаленным прессом прижало.
— Хай Гитлер, падлюко… — услышал сквозь невыносимую боль Вахед. Старостенок еще немного потоптался по руке душмана, покачал его по камням ногами и заставил подняться…
…Бойцы, наверное, только ботинки не вымыли. Родник обрамлялся кучей камней, образовывающих некую импровизированную купель. Солдаты просто переступали через камни, окунались в спасительную влагу с головой. Водой накачались, кому, сколько влезло. И фляги наполнили.
Кузнецов напялил на голову истекающую водой панаму, на секунду прикрыл глаза. Только-только он приготовился поймать кайф — к ногам упало тело. Вонючее, грязнючее и испачканное в крови.
— Какой гусь… Какой гусище… Вах! Ка…акой…
Белинский подыграл:
— Ага, целый индюк… Просто индюшара целый.
Ротный продолжал паясничать:
— Чидорасти, бача!.. Чей холоп будешь, бача?.. Бараев!
Старостенок утратил интерес к душману, как только увидел родник. На ватных ногах он подошел к источнику, опустился перед ним на колени и погрузив в голову по самые уши принялся «жрать» воду.
Бараев был рядом.
— Ну-ка, спроси у товарища: куда он в такую жару путешевствуют?
Бараев перевел на фарси:
— Шурави командир спрашивает, куда ты шел, собака?
Вахед еще не пришел в себя от страха. Перед ним стояли кяфиры — живые демоны из преисподней, живые — из крови и плоти, живые и жаждущие его крови. Он забыл о боли от страха. Но всем показалось, что «душара» злобно сверкнул глазами. Бараев размахнулся на пленного своей широкой как у молотобойца ладонью.
— Да я тебя…
Кузнецов вмешался:
— Отставить!.. Одного уже поспрошали, «Штирлицы» хреновы!
Белинский только сейчас заметил до сих пор пожирающего воду Старостенка. Оттащить за шиворот его не удалось.
— Во! Присосался!
Старый «отпал» от родника только после того, как замполит толкнул его ногой под ребра.
— Ты че, озверел? Забыл, как почки клинит? На гору еще с километр пилить.
Кузнецов поднял голову в сторону предполагаемой вершины. Времени на отдых не было:
— Рота, подъем!.. Бараев! — ротный указал на пленного. — Твоя скотинка. Только не заиграйся — шкуру спущу…
Шамиль впечатал в спину афганцу станину гранатомета и толкнул пленника стволом автомата в направлении вершины…
…Мирзахана заметили шагов за двести. Сломя голову он бежал между камнями, прямо на их позиции. Уже у самого укрытия, за которым прятался Низари, он потерял равновесие, и сполз вместе с осыпью прямо к его ногам. Чтобы оглядеться ему хватило и полсекунды:
— Ты Странник?
— Волею Аллаха… — ответил Низари.
— Вахед остался у источника. Иначе, я не дошел бы.
Стрельба со стороны источника закончилась четверть часа назад. Низари почернел на глазах:
— Они не уйдут так просто.
Низари указал Мошолле головой на вершину справа:
— ДШК и десять правоверных. Они должны успеть раньше, чем шурави пройдут половину пути…
Тэрлан уже еле тащился. Низари снова окликнул помощника:
— Мошолла!
Немой снова выдал себя. Опять Низари убедился — Мошолла слышал.
— Дай ему патроны! Иначе они и до вечернего намаза не поднимутся на вершину.
Станину подхватил Алихан.
А ударная группа понесла черный цилиндр дальше: вдоль подножия — к устью ущелья…
Глава тридцать третья
Колокола громкоговорителей накрывали последним хитом Примы всю бригаду: "…Я приглашаю Вас на праздник,/Где будет все для нас двоих…" Хорошо еще, что на сцене динамики не подключались. Здесь еще можно было говорить. А за пределами…
Солнце в этот день палило немилосердно. А надо было, еще до вечернего концерта, собрать новую декорацию. Правда, половину бригады, все равно, еще ночью на операцию погнали. Но для Ветлина это ничего не меняло.
Им оставалось присобачить к раме еще три щита. Помогать было некому. Они давно уже управлялись вдвоем. Лучшего стрелка первого батальона у него забрали — остался только Скиба. Вдвоем, пока не пригнали молодых, и управлялись.
С аппаратурой Скиба обращался как бог. Но строитель же из него… Уже на втором отверстии сверло хрустнуло, дрель завизжала, а на недоуменной роже солдата отразилась целая гамма эмоций: чисто лепешку коровью глотнул.
