МИТРИ КИБЕК (Дмитрий Афанасьевич Афанасьев) - Герои без вести не пропадают. Книга вторая
Голодные люди выпили по стакану и набросились на еду, а ассистент вышел за перегородку, где профессор Вагнер с незнакомым мне молодым человеком готовили кинокамеру.
Праздничный обед продолжался всего несколько минут. «Артисты», не успев еще допить по одному стакану, вдруг заволновались. Один из них, до начала трапезы еле державшийся на ногах, неожиданно выпучил глаза, вскочил с места и пустился бежать. Другой молниеносно взобрался на пожарную каланчу.
– Я – самолет! – крикнул он, раскинув руки наподобие крыльев моноплана,- Смотрите, как я полечу!
С этими словами он прыгнул с каланчи, но не полетел, а шлепнулся на землю.
Третий истошным голосом заревел:
– Пожар! Горим! Дайте воды!
Четвертый почему-то разделся догола и с остервенением начал царапать свою грудь, живот и бедра.
Я заметил, что профессор Вагнер делает мне знаки, а потом и расслышал его голос.
– Свистеть надо! – кричал он.- Призови их к порядку!
Я засвистел. Услышав свисток, пятеро, все еще продолжавшие сидеть, обернулись ко мне.
– Мильтошка! – закричал один из них.- Он оштрафует нас.
– Бей легавого! – призвал второй.
Тут же все вскочили на ноги и подбежали ко мне. Одни уже трясли железную изгородь, другие поносили меня нецензурной бранью, а пятый с ловкостью циркового акробата перемахнул через ворота, схватил кусок железной трубы и бросился на меня. Если бы он напал на меня до приема эликсира силы, я легко расправился бы с ним голыми руками, а теперь едва отделался от верной смерти, подставив под его удары винтовочный приклад. Тем временем другие тоже начали перелезать через ограду. Мешкать было нельзя. Ударом приклада я вышиб из рук напавшего на меня кусок железной трубы, а самого заколол штыком. В это время на меня сзади набросился его товарищ и начал душить. Я буквально задыхался, бил его нога-ми и локтями, но никак не мог освободить свою шею от его мертвой хватки. К счастью, как раз в этот момент действие эликсира закончилось, и все испытуемые повалились на землю. Наступила агония, которая продолжалась не больше пяти минут, у каждого из них изо рта, из носа и из глаз хлынула кровь, после чего все они перестали корчиться и биться.
– Действие препарата продолжалось ровно два часа и тридцать три минуты,- констатировал профессор, глядя на свои часы.- Успехи есть, но недостаточные.
– А сколько должно продолжаться действие эликсира? – спросил ассистент.
– По плану исследований, не меньше трех суток. Работы много, а сроки поджимают. Придется эксперименты участить.
И участили. Сначала людей травили в неделю раз, а к концу второго месяца начали экспериментировать через каждые три дня. Так продолжалось больше четырех месяцев. Причем с каждым разом увеличивали число «артистов» и «милиционеров». На последнем представлении этой трагедии, которое состоялось в прошлом месяце, участвовало ровно сто «артистов» и десять «милиционеров», а также целая пожарная дружина.
Выполнив эту программу исследований, неутомимый профессор Вагнер приступил к подготовке новых экспериментов. Мы, фальшивые милиционеры, а по существу помощники палача, остались не у дел. Меня это сильно беспокоило, не потому, конечно, что так хотелось убивать людей, а совсем по другой причине. Я понимал, что фашистам не захочется иметь живых свидетелей их зверств и рано или поздно они захотят избавиться от нас. Для этого у них было испытанное средство – убивать свидетелей независимо оттого, свои они или чужие, то есть немцы они или русские. Причем, если неугодных лиц обыкновенные фашисты просто расстреливали, то такие негодяи, как профессор Вагнер, могли воспользоваться ими в «научных» целях. Мои последние наблюдения подтверждали такое предположение. В частности, заметно изменили наш суточный рацион. Правда, не в худшую, а, наоборот, в лучшую сторону, но все равно это вызывало подозрение. В самом деле, к чему бы им так заботиться о бездельниках, какими мы являлись после окончания экспериментов с эликсиром силы? Чаша терпения переполнилась, когда к нам дополнительно доставили группу в тридцать таких же откормленных и сильных людей. Чутье мне подсказывало, что развязка не за горами, и, чтобы на себе не испытать действие какого-нибудь нового препарата Вагнера или другого ученого-людоеда, я решил спастись бегством из своего «рая».
Шансы на побег были минимальные. За время полугодового пребывания в заведении профессора Вагнера я довольно хорошо изучил систему охраны. Перемахнуть через высокий железобетонный забор на глазах у бдительной охраны, сами понимаете, дело безнадежное. Кроме часовых на вышках и у ворот, объект снаружи охранялся сторожевыми собаками, которые не пропустили бы незамеченным не только человека, но и маленького мышонка. Долго я ломал голову над проектом побега, но ничего путного не придумал. Тогда я махнул рукой на осторожность и решился на отчаянный поступок. Я знал, что работники лаборатории, живущие в городе, на работу приезжали на своих автомашинах. Ассистент профессора ездил на голубом «мерседесе». После обеда, когда нам разрешалось выйти из помещения подышать свежим воздухом, я осторожно подкрался к этой голубой машине, открыл заднюю дверку и юркнул под роскошный коврик, обвисавший со спинки переднего сиденья. Я надеялся, что ассистент не заглянет туда, а эсэсовцы, стоящие у ворот, тщательной проверкой внутри машины не осмелятся задержать лишнюю минуту такого большого начальника, каким являлся помощник хозяина всего объекта. Так оно и получилось. После сигнала, оповещавшего об окончании рабочего дня, владельцы автомобилей завели моторы и один за другим выехали из гаража. Моя машина тоже двинулась в путь. У ворот ее хотя и остановили, но после проверки пропуска ассистенту разрешили выехать. Минут десять я продолжал лежать неподвижно, потом приподнялся осторожно, мгновенно посмотрел вперед и назад и, убедившись в отсутствии других машин, дважды ударил водителя по голове. Он тут же сполз с сиденья, а автомобиль врезался в придорожный столб. Выскочить из машины, открыть бензобак и бросить туда зажженную спичку- дело одной минуты. Я уже бежал по лесу, когда автомобиль, объятый пламенем, остался далеко позади, о чем говорил столб черного дыма, висевший над лесом.
Карты я с собой не имел, местность была незнакомая, людей я боялся, как черт ладана, поэтому трое суток одиноко "бродил по лесу подобно затравленному зверю. На четвертый день мне посчастливилось выйти на берег огромной реки. Это был Дунай. «Хватит блуждать,- сказал я самому себе. – Теперь надо двигаться строго на север. Там чехи. Они такие же славяне, как и мы. Братья славяне должны помочь друг другу в беде».
Шел я по ночам, ориентируясь по Полярной звезде, а утром зарывался в какой-нибудь стожок сена или соломы и спокойно засыпал. Правда, меня ужасно мучил голод, но пока находился на территории Австрии, нужно было проявлять максимум осторожности и я продолжал избегать встречи е людьми, из-за чего из хищного зверя, каким по существу является человек, за короткое время я превратился в травоядное животное и питался только растительной пищей. Благо в лесах было много шиповника, клюквы и других ягод.
На седьмой день после побега меня разбудили человеческие голоса. Говорили по-чешски. Двое, мужчина и женщина, ругали немцев, которые у них отняли половину заготовленного сена на нужды армии. «Эти меня не выдадут»,- решил я и вышел из-под сена. Они не только не выдали меня, но специально истопили баню, помыли, дали подходящую одежду, накормили и спрятали на чердаке, пообещав ночью же связаться с нужными людьми, которые отведут меня к партизанам.
К сожалению, к партизанам я не попал. Ночью в деревне кем-то был убит немецкий полицай. Нагрянули солдаты. Уйти я не успел, и во время обыска меня обнаружили и арестовали по подозрению в убийстве представителя, а когда был задержан настоящий убийца, меня, как бывшего узника Маутхаузена, бежавшего из концлагеря, передали в руки гестапо и привезли сюда,- закончил свой рассказ Елфимов.
Он ожидал, что его приключения вызовут живой интерес у слушателя, но тот продолжал молчать, словно все, что было сказано, его не касается. Это обидело и даже озлобило рассказчика.
– Чего молчишь? – спросил он. – Аль опасаешься за свою шкуру? Конечно, если гестапо дознается о том, что ты тоже хоть краешком уха слышал об экспериментах Вагнера, то смерти тебе не миновать.
Турханов понимал, что при известных условиях фашисты не остановятся даже перед применением химического и бактериологического оружия. Он знал также о том, что их ученые давно трудятся над усовершенствованием старых и разработкой новых видов этого оружия. Поэтому он допускал возможность существования и лаборатории, и самого профессора Вагнера, о которых поведал в своем рассказе Елфимов. Но. личность самого рассказчика вызывала в нем такое отвращение, что он решил немедленно прервать с ним всякое общение.
