Станойка Копривица-Ковачевич - Поймать лисицу
Дочери повисли у него на шее, старшая, Ела, плакала.
— Идемте-ка подальше отсюда!
— Проклятые, покарай их господь!
— Радуйтесь, что живы остались, — заметил Момир. — А дома мы новые построим…
Он зашагал первым, за ним двинулись остальные.
Ухватившись за юбку матери, Раде тащился за ней, как ягненок за овцой. Теперь, когда сознание ее прояснилось, мальчик чувствовал себя рядом с ней в безопасности. Всю дорогу держался он за эту спасительную юбку.
Шли быстро, не тратя сил и времени на разговоры, стараясь уйти как можно дальше. Иногда кто-нибудь приостанавливался, оглядываясь на пожар. Постепенно родные места исчезли вдали.
Момир предложил матери:
— Радойка, пойдем в Соколович, а там — как бог даст.
— Пойдем, — согласилась она.
— Как думаешь, отец, нашим удалось спастись? — спросила его младшая дочь Нада.
— Не знаю, дочка, — ответил Момир, все еще не веря, что все-таки удалось уйти от преследователей.
— Если бы тот усташ не шлепнулся, несдобровать бы нам! — засмеялась Ела.
"Надо же, она еще может смеяться", — подумал Йоле.
— Верно, бабку Бояну схватили, — сказал вдруг Раде.
Слова малыша повергли всех в отчаяние. Вспомнили и деда Спасое, который тоже, должно быть, попал в лапы усташей.
"А ребята? — спохватился Йоле. — Где сейчас Рыжий, Влайко, Лена? А что, если… — Он гнал от себя страшные мысли. — Нет, не может быть! Ведь у них есть и лошади, и телеги…" Он сам видел, как две повозки промчались по дороге впереди всех бегущих.
Йоле оглянулся. Зарева над деревней уже не было видно. "Теперь и мы бездомные, — подумал мальчик, поежившись. Вернемся мы когда-нибудь в свой дом? — спрашивал он себя, не в силах сдержать слезы. — Может, никогда не вернемся. Райко вот ушел и не вернулся. Война…"
Мать окликнула его. Еще раз взглянув в сторону родных мест, как бы прощаясь с ними, мальчик вытер слезы и побежал догонять остальных.
Утро застало их вблизи небольшого селения. Момир предложил дождаться рассвета, чтобы не беспокоить людей в такую рань. Все уселись на обочине. Светало. Пока шли, никто не ощущал холода, но сидеть без движения было неуютно: ветер дул прохладный. Подойдя к матери, Йоле накинул ей на плечи рядно, другим прикрыл Раде и кликнул девушек. Ела отказалась.
— Иди, укройся, бедняжка, — позвала ее и мать. — Чего тут стесняться?
Девушки наконец согласились и, смущаясь, придвинулись к ним.
Момир сидел мрачный, молчал, чертя прутиком по земле. Переносить его молчание было тяжелее, чем промозглое дыхание утра. В селении прокукарекал петух, ему отозвался другой. Беженцы безмолвно слушали их перекличку.
— Знаешь что, Радойка, — сказал наконец Момир, — я вас устрою здесь у кого-нибудь, а сам назад вернусь.
— Что ты, бог с тобой! — взволновалась мать Йоле. — Умоляю тебя, не ходи…
Дочери бросились к Момиру. Нада обхватила руками его колени.
— Не надо, папа, пожалуйста, не надо!..
— Как же мы без тебя? — твердила Ела. — Я боюсь, боюсь…
Йоле ждал, что ответит Момир.
— Погодите, дети! — урезонивал девушек отец. — Я ухожу, но это вовсе не значит, что я не вернусь. Ясно? А идти надо. Мы спаслись, но у нас ведь ничего нет. Как дальше жить-то?
Девушки продолжали плакать, прижимаясь к нему. Момир обратился за поддержкой к матери.
— Согласись, Радойка, — сказал он. — Скоро холода начнутся, а у нас нечем прикрыться. Надо идти.
Мать молчала, понимая, что Момир прав, однако мысль о том, что он будет подвергать себя опасности ради них, приводила ее в отчаяние.
А Йоле целиком был на его стороне. Он и сам бы пошел с Момиром, если бы мать отпустила.
— Там же все сгорело, папа! — сквозь слезы говорила Ела.
— Голубушка ты моя, все не может сгореть. Всегда что-нибудь да останется и сгодится таким вот бедолагам, как мы.
Йоле любил своего соседа. Рано овдовев, тот остался с двумя маленькими дочками. Решил больше не жениться. "Никакая мачеха не заменит детям мать", — говорил он, когда его пытались убедить привести в дом новую жену. Так один и воспитал дочерей.
— Не волнуйтесь, мои хорошие, — успокаивал он, ласково гладя их склоненные головы. — Я вернусь, но сейчас надо идти. Кто знает, что нас ждет. Это все еще не скоро кончится.
Йоле робко подошел к матери:
— Мама, можно мне с Момиром?
Мать прикрыла ему рот ладонью.
— Даже и не заикайся! — вскинулась она, готовая встать на пути каждого, кто захочет уйти.
Йоле, смирившись, уселся рядом с матерью.
— Пожалуй, я сама пойду с тобой, — вдруг решительно сказала она Момиру.
Все изумленно смотрели на нее — Йоле, Раде, Момир, притихшие девушки. Раде вдруг прижался к матери.
— Не уходи, мама! — просил он со слезами.
"Не уходи теперь, — думал он, — когда ты снова стала прежней, когда ты рядом, защищаешь меня, крепко держишь за руку!"
"Видно, то, что произошло сегодня ночью, сильно на нее подействовало, — размышлял Йоле. — Она словно проснулась, ну, дай бог!.."
Мальчик встал.
— Нет, — сказал он матери, — ты не пойдешь, пойду я! — Голос его звучал уверенно, совсем по— взрослому, но жалость к матери заставила Йоле мягко добавить: — Я ведь лучше всех бегаю, в случае чего удеру.
Момир хотел было сказать, что не надо ему идти с ним, но, поглядев на два жалких рядна — все их имущество, — сказал:
— Может, твой сын и прав, Радойка. Он может мне пригодиться, а ты нужнее будешь вот этим троим, — он кивнул на Раде и своих дочерей. — А за Йоле не беспокойся… Буду за ним смотреть, как за своим. Мы и так свои. И должны помогать друг другу.
В конце концов мать согласилась.
Когда рассвело, они направились к ближайшему дому, постучали. Хозяин, попыхивая трубкой, вышел так быстро, словно давно их ждал. Он разглядывал их, щурясь от табачного дыма, слушая объяснения Момира, и вдруг сказал:
— А помнишь, как мы с тобой в Крателе работали? Я сгружал бревна, а ты их равнял. Помнишь?
Момир обрадованно закивал, узнав старого знакомого. Однако тревога не давала расслабиться: надо было поскорее разместить своих и отправляться назад.
— Да-а, дорогой ты мой Момир, вот ведь как бывает!.. — продолжал старик. — А нынче-то что творится, а? Так, значит, дома ваши сожгли? Выходит, начали жечь и в Гласинце… Э-э-эх… Мерзавцы, чтоб их прах земля не приняла! — Он сплюнул. — Злодеи, чтоб они сгинули!..
Старик вдруг спохватился: Момир и его спутники — беженцы, лишенные крова, и негоже разговаривать с людьми на пороге. Он пригласил всех в дом.
Момир сказал старику, что хочет вернуться назад, оставив у него ненадолго своих спутников.
— Ладно, ладно, сынок. Пусть заходят. Устраивай их тут где-нибудь.
В доме было полно народу. Люди спали даже на полу.
— Проходите вон туда, — показал старик на место у окна. — Устраивайтесь…
Появилась высокая женщина, холодно оглядела вошедших.
— Йока, — обратился к ней хозяин, — это Момир, мой друг. Принеси-ка людям по кружке молока.
Когда разместились, женщина принесла кувшин с молоком, так же недружелюбно глядя на них. Все почувствовали, как тяжело зависеть от чужой милости. Даже молоко показалось безвкусным, и это окончательно решило вопрос, идти или не идти.
Рядом — смерть
Солнце, долго пробивавшееся сквозь лесные заросли Черной горы, наконец выкатилось на небосвод. "Хорошо ему. Где захочет, там и встанет…" — подумал Йоле с завистью. Он шел рядом с Момиром, пытаясь шагать с ним в ногу. Чтобы не отставать, мальчик должен был после двух больших шагов делать три поменьше, но побыстрее.
Момир, улыбаясь, оглянулся:
— А эти, что построили дома в лесу, неплохо устроились… Чуть что, они раз в лес — и нет их! — Он покачал головой. — Да, Йоле, хорошее место они выбрали, не то что мы. На выстрел дерева не сыщешь… Нас можно перестрелять, как зайцев.
Искоса поглядывая на Момира, Йоле решился спросить:
— А почему вы раньше не ушли? — Он не мог забыть прошедшую ночь, когда их чуть было не схватили.
— Э-э, Йоле, дорогой мой! Ты спрашиваешь, почему? Такое уж проклятое существо человек. Обо всем думает, кроме собственной жизни… Надо было картошку выкопать, крышу починить… — Он горько усмехнулся. — Нужна была мне эта крыша! Починил сани, телегу, и вот… — Снова взглянув на мальчика, Момир понизил голос: — Ты паренек надежный, тебе можно довериться: вчера я поздно вернулся — выполнял задание товарищей. Устал, крепко заснул. Эти злодеи могли меня сонного схватить!
"С задания! — пронеслось в голове у Йоле. — Надо же! Неужели и он партизан?"
— А почему вы с партизанами не ушли? — спросил мальчик.
Момир улыбнулся:
— Все мы участвуем в борьбе, Йоле. Только одни — в бою, а другие — в тылу.
— А что такое "член комитета", Момир?
— Где ты слышал эти слова?
