Дитер Нолль - Приключения Вернера Хольта
Гул моторов мало-помалу затихал. Переползая от куста к кусту, к ним пробрался связной и спрыгнул в окоп. Почерк Феттера: «В Грейфенслебене мотопехота. Бек перерезал телефонный провод и капитулировал». Вольцов прочел, процедил что-то сквозь зубы. Четверть часа спустя снова послышался лязг танковых гусениц. Десять шерманов дошли до поворота на Герштедт и свернули на дорогу. Здесь они долго стояли. Тем временем по шоссе на север прошла длинная вереница грузовиков с пехотой, затем тягачи с орудиями, затем снова мотопехота. Последний десяток машин остановился рядом с шерманами,
Вольцов крикнул:
— Передать по окопам: танки… пропустить! Десять шерманов быстро двинулись по дороге, достигли первых домов и прошли совсем близко от Хольта и Вольцова. Оба замаскированных в кустах противотанковых орудия открыли огонь.
Вольцов крикнул:
— В город! Быстро!
Хольт нырнул в кусты, пробежал мимо ведущего огонь самоходного лафета и услышал, как в городе грохотали фаустпатроны. Затем затарахтели пулеметы, в садах стали рваться снаряды, ломались яблони, вырванный с корнем цветущий куст сирени проплыл по воздуху, разлетелся на части сарай… Огонь, дым. Земля дрожала под ногами Хольта, он выскочил на главную улицу, перебрался через какие-то развалины и, нырнув в подвал, очутился в первом блиндаже. Здесь было полно дыма, за окном полыхало пламя, четверо солдат кричали все разом. Кто-то сунул в руки Хольту фаустпатрон.
Выскочив, Хольт, воспринимавший все как во сне, увидел горящий танк. Однако не менее четырех танков обстреливали развалины осколочными снарядами. Хольт бежал по главной улице. Слева, посреди рыночной площади, на его глазах взорвался шерман… Справа горел подбитый танк, но впереди него другой вел огонь по городу. Кто-то бросился рядом с ним на мостовую — это был Вольцов.
— Бей по нему, это последний!
Хольт не трогался с места. Сердце в смертельном страхе бешено колотилось. Потом это прошло, но он не чувствовал своего тела, словно оно стало невесомым. Внутренний голос приказывал ему: бей, это еще наилучший выход.
Он поднялся. Найти воображаемую точку, впиться в нее глазами и… вперед, марш! Он побежал к шерману, нацелился в маску орудия и попал; взрывная волна бросила его наземь.
Кругом все было тихо, только пламя потрескивало. Неподалеку жарко горел дом. Хольт протер глаза, их жгло от пыли и порохового дыма.
— Мотопехота спешилась! — крикнул кто-то. И еще: — Четыре танка повернули обратно!
У въезда в городок среди кустов ярко горели оба самоходных лафета… Унтер-офицер Винклер, тяжело дыша, доложил:
— Третье цело… И расчеты с обоих орудий здесь.
— Наплевать мне на расчеты! — заорал Вольцов. — Мне пушка нужна! Третье орудие назад, в город!
Он втолкнул Хольта в окоп. Феттер подполз к ним с пулеметом. Хольт видел, как по ту сторону шоссе устанавливали минометы. Четыре шермана направили пушки на дома. Уже слышались нарастающий вой и разрывы в городе…
— Пусть попробуют атаковать! — сказал Вольцов. — В гору против десятка пулеметов, да еще по открытой местности! Феттер! Ты поведешь резервный взвод в контратаку…
Феттер отполз. Вольцов прикрикнул на Хольта:
— Ты чего это? Бери пулемет!
В небо взвилась и рассыпалась блестками ракета… Что бы это могло означать? Вольцов наклонил голову набок, посмотрел вверх, оцепенев от страха, соскользнул с бруствера в траншею и втиснулся в песок… Хольт ничего не понимал. И тут разразился ураган. По небу скользили истребители-бомбардировщики, накренялись на крыло и пикировали; сразу по краю города поднялись черные фонтаны, а потом встала сплошная черная стена и вместе с осколками обрушилась на землю, и земля заколебалась, как при извержении вулкана.
Ночь, клубы дыма, вскинутая к небу земля, помрачившая дневной свет, ночь, рассекаемая малиновыми вспышками и желтыми молниями, взрывы, ракеты, бомбы, глухой стук бортовых пушек — все это слилось в единый рев, над которым висел пронзительный вой пикирующих самолетов… Хольт лежал неподвижно лицом кверху, и перед ним, будто кадры фильма, мелькали обезумевшие лица, низвергающиеся самолеты, разрывы бомб, неподвижные тела, обваливающиеся стенки окопа, многотонная масса земли, что вот-вот раздавит его, и пламя, всюду пламя… Ужас все глубже просачивался в сознание Хольта, пока не погасил все чувства. Лицо его застыло в гримасе.
Бомбардировщики улетели.
Наступившая сразу тишина наполнилась криками раненых. Но вот уже снова задрожала земля под тяжестью приближавшихся танков. Четыре шермана, стреляя на ходу, прошли вдоль окопа, широкими гусеницами подминая бруствер и людей, кто-то ударил фаустпатроном, но мимо, и танки выползли на дорогу и покатили к городу, где последняя противотанковая пушка встретила их огнем. Но тут громкое ура атакующих заставило подняться всех, кто еще уцелел в окопах.
Хольт вскочил на ноги, глаза и рот у него были полны песку, установил пулемет на бруствер; беспорядочная стрельба, разрывы ручных гранат. Американцы были у самых окопов и бежали налево в сторону улицы, где им удалось уже прорваться. Фигурки в форме цвета хаки прыгали в окопы и начали их очищать ударом во фланг… Вольцов заорал. Хольт резко повернул пулемет в сторону. Американцы беспорядочной толпой хлынули к месту прорыва. Вольцов бросал одну ручную гранату за другой. Там, где дорога смыкалась с улицей и первыми домами, американцы расправлялись со всеми, кто оказывал сопротивление или пытался спастись бегством…
— Вперед! — крикнул Вольцов и выбрался из окопа. На дорогу из-за домов выскочила самоходная противотанковая пушка и врезалась в самую гущу американцев, за ней атаковал взвод Феттера. Ошеломленные американцы отступили. Противотанковая пушка ударила несколько раз по бегущим осколочными снарядами, прошла вперед по дороге и открыла огонь по грузовикам на шоссе. Вольцов, собрав горстку людей, бросился к дороге, где солдаты Феттера прикладами и штыками теснили американцев. Хольт, задыхаясь, тащил пулемет, прижав его к бедру, правая рука под сошками, левая — на спуске. Возле купы деревьев человек десять американцев, сгрудившись вокруг рослого негра, еще отбивались, но, когда упал негр, исход был предрешен.
Итак, рота удержала городок и заваленные окопы. Вольцов будто взбесился. Бледный от ярости, он подталкивал перед собой молодого солдатика (тот во время рукопашной хотел было юркнуть в кусты), довел его до обочины и пристрелил. Феттер со своими людьми тоже расстреляли несколько успевших проникнуть в город американцев, хотя те и подняли руки. По распоряжению Вольцова прикончили также раненых. Слишком далеко выскочившая вперед противотанковая пушка пылала ярким пламенем. Но всего этого Хольт не видел. Закрыв лицо руками, он сидел на ящике с патронами, в стороне, возле садика; каска валялась рядом. Тишина. Наконец-то спустился вечер.
14
На командирском пункте горела керосиновая лампа. Вольцов отстегнул пояс с кобурой и кинул на скамейку с телефонами. Феттер тоже снял оружие, расстегнул ворот, нагнулся и испытующе посмотрел на Венерта.
— Во всяком случае, рота удержала позиции, — сказал Вольцов.
Унтер-офицер Винклер стоял возле двери; он неопределенно махнул рукой.
— Рота? — повторил он сорванным от крика голосом. — Рота больше не существует. Каких-нибудь пятьдесят человек. Да и те валятся от усталости.
— Отдохнут! — отрезал Вольцов. — Им еще придется идти в бой. Если на то пошло, выдать всем спирту.
Но Винклер, как видно, не собирался уходить из подвала.
— Истребители, — хрипло проговорил он. Осунувшееся лицо его было безжизненно, оно не выражало даже страха. — Истребители… Наши потери… Это же безумие!
Вольцов поднял глаза. Винклер съежился и замолчал под его взглядом. Вольцов нервно забарабанил пальцами по карте.
— Раненых отправить в Бухек. Феттер! Подготовить к обороне дома на окраине. Выставить снаружи посты. Будем драться за каждый дом!
Феттер, щелкнув каблуками, крикнул:
— Так точно, господин унтер-офицер! — затянул ремень, схватил автомат. Дверь захлопнулась за ним.
Вольцов позвонил в Бухек. Он сам произнес всего несколько слов и с бесстрастным лицом слушал, что говорили на другом конце провода.
— В Бухек прибыли эсэсовцы. — Он положил трубку и, отойдя к столу, добавил: — Они и повесят Венерта! — Потом склонился над картами.
Винклер стоял, прислонясь к дверному косяку. Глаза его были закрыты, грудь вздымалась и опускалась, словно он все еще никак не мог отдышаться. Он даже не снял каски, на груди у него висел автомат.
— Вольцов… этот паренек… — выдавил он наконец из себя, — мальчишка, которого ты… Это же… — а замолчал, как только Вольцов поднял голову, но взгляд его растерянно блуждал по подвалу и остановился на Хольте.
Хольт прикорнул на скамье среди телефонов. Он все еще не справился с пережитым ужасом. В полудремоте свежие впечатления недавнего боя смешивались с картинами прошлого. Он снова видел перед собой избиение на Скале Ворона, голодающих русских пленных на батарее, лесопилку в Карпатах, трупы в полосатых куртках на дне ямы. Он гнал от себя эти картины, но не мог от них избавиться.
