Габриэле д'Аннунцио - Собрание сочинений в 6 томах. Том 2. Невинный. Сон весеннего утра. Сон осеннего вечера. Мертвый город. Джоконда. Новеллы
Пошатываясь, он смотрит жене в глаза, затем пытается улыбнуться.
Лючио. Собирается проливной дождь. Я ждал первых капель: запах земли…
Он наклоняется еще раз к окну, протягивая в воздух ладонь, рука у него заметно дрожит.
Франческа. Апрель то плачет, то смеется.
Лючио. О, Франческа! Как поживаете? Франческа. Хорошо. А вы, Лючио?
Лючио. Хорошо, хорошо.
Франческа. Стало быть, в субботу едете. Лючио (глядя на жену, озадаченный). Куда? Франческа. Как куда! В устье Арно.
Лючио. Ах, да, конечно. У меня голова совсем слаба стала.
Сильвия. Разве ты нехорошо чувствуешь себя сегодня?
Лючио. Нет, хорошо. Погода несколько расстраивает меня, но я чувствую себя хорошо, довольно хорошо.
В ударении, с которым он произносит простые слова, проглядывает чрезмерное притворство, которое делает их странными, как слова сумасшедшего. Очевидно, что внимание трех присутствующих сделалось невыносимым для него.
Ты уже уходишь, Козимо?
Козимо. Да, ухожу. Пора.
Он одевается, чтобы уйти.
Лючио. Я провожу тебя до решетки.
Он поспешно идет от окна к двери.
Сильвия. Ты так и пойдешь? С открытой головой?
Лючио. Да, мне жарко. Ты не чувствуешь, какая духота?
Приостанавливается на пороге в ожидании друга. Острое страдание внезапно сдавливает ему сердце, заставляет уста молчать.
Козимо. До свидания.
Прощается второпях, уходит с Лючио, Сильвия опускает голову, сомкнув ресницы, как человек, который старается что-то решить. Затем кажется, что внезапная волна энергии поднимает все ее существо.
Франческа. Гадди ты видела?
Сильвия. Нет еще. Он сегодня не приходил.
Франческа. В таком случае ты не знаешь…
Сильвия. Чего не знаю?
Франческа. Ты не знаешь, что он сделал.
Сильвия. Не знаю.
Франческа. Он ходил к Дианти.
Сильвия (сдерживая волнение). К той! Когда?
Франческа. Вчера.
Сильвия. Ты видела его?
Франческа. Да, я с ним встретилась. Он сказал мне…
Сильвия. Рассказывай же!
Франческа. Он отправился к ней вчера, около трех часов. Попросил доложить о себе. Немедленно был принят. У нее было улыбающееся лицо, она поклонилась, не сказала ни слова, стояла и ожидала, когда старец начнет говорить, выслушала его почтительно и спокойно. Ты можешь себе представить, что он мог сказать ей, чтобы убедить ее вернуть ключ, оставить всякую другую попытку и не желать более нарушать покой, купленный ценой крови и стольких страданий! Наконец, она спросила у него только одно: «Сам Лючио Сеттала требует от меня этого?» Получив отрицательный ответ, она прибавила крайне жестким тоном: «Простите меня, но я только за ним могу признать право требовать то, что вы от меня требуете».
Сильвия (бледнея и выпрямляясь, как бы для того, чтобы начать борьбу). Ах, это ее последнее слово? Превосходно! Есть еще одно существо, которое имеет это же право и заставит его уважать. Посмотрим.
Франческа (испуганно). А что ты намерена делать, Сильвия?
Сильвия. То, что необходимо делать.
Франческа. Что же именно?
Сильвия. Увидеться с ней, встать с ней лицом к лицу, в том самом доме, куда она ворвалась. Понимаешь?
Франческа. И ты хочешь пойти туда!
Сильвия. Да, хочу. Я знаю ее час. Ты тоже знаешь. Я буду ее ожидать. Она придет. Наконец-то мы взглянем друг другу в глаза.
Франческа. Но ты этого не сделаешь.
Сильвия. Отчего же нет? Ты думаешь, у меня не хватит мужества?
Франческа. Прошу тебя, Сильвия!
Сильвия. Неужели ты думаешь, что я боюсь?
Франческа. Умоляю тебя!
Сильвия. Ах, будь совершенно уверена, что не я опущу глаза, не я окажусь слабее. Я это доказала не раз. Ты должна знать меня теперь.
Франческа. Я знаю, знаю. Тебя никто не победит. Но подумай только: очутиться там после столького, очутиться в той самой комнате, где произошло это ужасное событие, там, одной, перед лицом этой женщины, которая тебе сделала столько зла…
Сильвия. Так что же? Зачем же дело стало? Да разве, Франческа, я хоть раз, хоть один только раз, уклонилась от исполнения того, что мне казалось необходимым? Скажи мне, ты видела, чтобы я отклоняла от себя какое-нибудь бремя? Какого страдания я избегала? Не таким ужасам я смотрела в лицо, ты это знаешь… Ты боишься, что у меня не хватит сил поставить ногу там, где он упал… Но в то время хватило же у меня сил видеть в дверную щель Лючио распростертым на смертном одре, хотя за мной не стояло никого, кто бы помог мне, ведь через мои руки прошли все хирургические инструменты и окровавленные повязки, прежде чем мне позволили подойти к его изголовью.
Франческа. Да, да, это правда: твои силы громадны. Никто не победит тебя. Но подумай: не одно и то же… Не одно и то же очутиться там, неожиданно, перед незнакомой женщиной, способной на все, перед этой наглой, бесстыдной женщиной.
Сильвия. Я не боюсь ее. То, что она делает, — подло. Она является такой отважной, думая, что я робка и слаба, только потому, что я молчала столько времени, оставалась в стороне, только поэтому она считает себя в силах победить меня и в этот раз. Но она ошибается. Тогда все мои богатства были потеряны, всякая защита была бесполезна. Теперь я все вернула и защищаю.
Франческа. Боже мой! Ты бросаешься в борьбу один на один. А если она будет сопротивляться?
Сильвия. Как будет сопротивляться? У меня свое право. Я найду способ выгнать ее.
Франческа. Сильвия, Сильвия, сестра моя, умоляю: подожди еще несколько дней, обдумай еще немного, прежде чем делать это! Не бросайся, очертя голову!
Сильвия. Ах, тебе хорошо говорить, ты — женщина счастливая, ты можешь быть беспечной, твоя жизнь ясна, ничто не угрожает твоему покою. Подождать, обсудить! А знаешь ли ты, до какой крайности я доведена сегодня? Знаешь ли ты, во имя чего я борюсь? За свою голову и голову Беаты, во имя существования, во имя света глаз моих. Понимаешь? Не может же снова начаться пытка, в которой все нервы уже разбиты, в которой изведаны все муки. Я отдала страданию все, что могла отдать, я чувствовала тяжелый молот над своей головой, над своими силами, в конце каждого моего дня я не могла уснуть от ужаса перед следующим днем, который все же предстояло прожить, продолжая для этого выжимать кровь из сердца, казавшегося уже истощенным… Ах, тебе хорошо говорить это! Когда ты смеешься у себя в доме, твой же смех возвращается к тебе сотней лучей, как если бы ты жила в кристалле… Мой смех только увеличивал мою муку, под улыбкой сжимались зубы, но Беата не видела ни одной моей слезы. Чтобы сдержать данное во имя нее обещание, у меня в руках были для нее всегда какие-нибудь цветы, в то время как во всем существе не было ни одной клеточки, которая не разрывалась бы. Я не могла бы уже перенести это снова. Я скорее предпочла бы уйти с ней, в свою очередь: предпочла бы отыскать где-нибудь клочок пустынного берега, улечься на нем с Беатой и ждать, пока море не возьмет нас.
Франческа (обвив руками шею сестры и целуя ее лицо). Что ты говоришь, что ты говоришь? Ты не должна больше бояться ничего. Разве он не любит тебя? Разве ты не вернула себе всю его любовь? Ведь только это и имеет значение, остальное — ничто.
Сильвия закрывает глаза на несколько мгновений, ее лицо озаряется миражом.
Сильвия. Да, да, я вернула его любовь… По-видимому… Как я могла бы сомневаться в правдивости этого голоса? Когда меня нет там, он зовет, ищет меня, я ему нужна, кажется, я должна ходить за ним по пятам…
Она вздрагивает, освобождается из рук сестры, снова охвачена беспокойством.
Но сегодня… Ты видела? Заметила? Сегодня он не такой, как вчера, другой… Внезапная перемена… Ты обратила на него внимание, когда он стоял там у окна, опершись о подоконник? Ты помнишь оттенок его слов? Ты заметила, как дрожала его рука, когда он высунул ее наружу? Ах, скажи мне, что и ты почувствовала, что что-то происходит, что он чем-то встревожен.
Франческа. Он еще не совсем здоров. Подумай: всякий пустяк может его беспокоить, воздух, погода…
Сильвия. Нет, нет, все не то! А ты и не заметила? Даже Козимо Дальбо — казалось — делал усилие скрыть какую-то тень… Мои глаза не ошибаются.
