Кальман Миксат - ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT
Господин Тоот теперь уж ничего не мог возразить и отдался на произвол судьбы, хотя с большей охотой поел бы луку в самой распоследней харчевне, чем в баронской семье манну небесную: его всегда в пот кидало, когда приходилось обеими руками ножом и вилкой орудовать, — так до смерти и не смог к этому привыкнуть.
Обед был на самом деле интимным: кроме домашних, на нем присутствовали только супруги Хомлоди да директор ссудосберегательной кассы Тимофей Уль, которого Малинка поймал у ворот. Обед был отличный, но господин Тоот так никогда и не смог рассказать, что ему подавали, хотя госпожа Кристина дома пилила его несколько недель подряд, пытаясь расшевелить его память. «Да ты подумай, подумай хорошенько, ведь ты живой человек, быть того не может, чтобы не вспомнил». А он так и не вспомнил, хотя о том, что дамы были с ним очень внимательны и любезны, не забыл; ее высокопревосходительство (какое же милое, прелестное существо!) посулила в самое ближайшее время осмотреть мезернейский «Пансион св. Себастьяна» и, воспользовавшись случаем, познакомиться с семейством господина Тоота.
За черным кофе губернатор сунул Тооту собственноручно им набитый чубук, а Бубеник, словно повинуясь магическому слову, подлетел к нему с горящей головешкой на лопаточке. Ее высокопревосходительство баронесса самолично отвесила ему в чашку два кусочка сахару своей белой ручкой, а татарская княгиня Хомлоди вдруг доверительно придвинула поближе свой стул.
— Скажите-ка, дядюшка Тоот, чем вы так очаровали моего племянника Фери Ности, что он теперь и глаз ко мне не кажет, будто приворожили его в Рекеттеше?
— Хороший человек к хорошим людям тянется, — просто ответил Михай Тоот.
— А нет ли другой причины? — улыбнулась губернаторша.
— Бог знает, — уклончиво сказал он.
— Хе-хе-хе, — засмеялся губернатор. — Будто вы и не знаете! Ох, бедненькие незнайки! Кто же его приворожил, как не красавица ведьмочка, что в усадьбе живет. Разве не так? Вместо находившейся далеко «красавицы ведьмочки» покраснел Михай Тоот.
— Разумеется, в этом невозможного нет, ваше высокопревосходительство, ведь когда время наступит, трава из земли так и потянется, хоть ты ее дубинкой обратно заколачивай.
— Ну, конечно. Но вы сейчас упомянули о дубинке не как о программе действий?
— Нет, нет! Коли бог захочет, у меня никаких возражений не будет.
— Фери немного ветреный юноша, — заметила баронесса, — но сердце у него доброе, и я убеждена, он сделает счастливой ту, на ком женится.
Больше о том не заговаривали на знаменательном обеде, но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы слух с помощью господина Ультимо просочился в публику, и с глаз у всех пелена спала — люди ясно увидели в Фери Ности восходящее светило. Тень, только предшествовавшая еще деньгам, сплела ореол над его головой. Да ведь он превосходный юноша! И каков природный ум! Как он мудро рассуждает! О, из него выйдет человек! Почище отца. В парламент его послать нужно, а не старика. Глядишь, еще и министром будет! Оно и хорошо бы: ведь раньше наши земляки всегда в кабинет входили, тогда и нам неплохо жилось, а нынче затянулось облаками небо нашей родины (иными словами, благородный город ничего не получает).
Ности сразу стал вожаком молодежи, обласканным всеми баловнем, на его недостатки закрывали глаза, зато весть о том, что он женится на Мари Тоот, сверкала, словно ослепительный карбункул. Тимофей Уль выпил с ним на «ты» в «Синем шаре» и сказал: «Будем друзьями навек, а понадобится тебе верное сердце или небольшая ссуда, благоволи мной распоряжаться». Повсюду его ласкал солнечный свет. Сам Коперецкий обнадеживал его, шутливо подмигивая:
— Старый Тоот, видно, не смотрит косо на наши планы. Но ты знаешь, что такое финиш при скачках верхом?
— Сейчас я как раз у финиша.
— Верно. В последний момент у цели ты должен все силы напрячь, и, раз старик не препятствует, неплохо бы, может, главное внимание на девушку обратить. Думаю, не повредит шикнуть перед ней немного. Знаешь, чуть-чуть пыли в глаза пустить. Что ты скажешь о красивой верховой лошади? Из тебя пригожий всадник получится. Ей будет импонировать. Или, может, роскошную четверку? Что касается расходов, мы за этим не постоим. Ничего не бойся, покуда я с тобой. Ну, как ты думаешь?
Разумеется, Фери думал, что это неплохо, и воспользовался кошельком зятя, более того, он не дал заржаветь и обещанию Тимофея Уля, в той его части, правда, которая относилась к деньгам, ибо что касается верного сердца, то в настоящее время Ности в нем не нуждался.
Повсюду он встречал внимание и любезность, даже со стороны Михая Тоота, который после обеда у губернатора, где брачный план возник уже как реальная возможность, начал серьезнее интересоваться молодым человеком. Множество мелких признаков указывало на то, что старик ему симпатизирует и охотно идет навстречу его желаниям.
ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ ГЛАВА Иногда и о соломинку спотыкаются
Однажды Фери приехал в Рекеттеш к вечеру, но госпожи Тоот и Мари не оказалось дома, они отправились на похороны бедной мезернейской докторши, а тем временем разразилась ужасная гроза. Казалось, все в природе восстало, ревел в хлевах скот, куры и птицы попрятались, боязливо дрожала самая распоследняя травинка, разбушевавшийся ветер с яростной силой ломал деревья, срывал крыши с домов, а мрачные, зловеще клубившиеся тучи пронзали гневные взоры господа. Фери застал господина Тоота в большой тревоге.
— Не знаю, как мои домой доберутся. Лучше бы им там заночевать. Ности не разделял его мнения.
— Такие грозы быстро проходят, через часок ей и конец Они еще могут домой вернутьея.
— Тем хуже, — размышлял Тоот. — Если ливень пойдет Дик дорогу затопит. Лучше им там на ночь остаться.
— Но тамошняя гостиница ужасна, — воскликнул Ности расстроенный, что не застал Мари дома. — В ней полно клопов. Меня ужас охватывает, когда по служебным делам приходится останавливаться там на ночь, а я частенько вынужден это делать.
— Конечно, — заметил Тоот, — если бы все предвидеть… У меня в «Святом Себастьяне» хорошая чистая комната, теперь они спокойно могли бы в ней выспаться, если предположить что буря затянется надолго, а я бы дал им ключ или они сами сообразили бы и приказали отворить дверь. Что ж, им я уже не могу помочь, но вас, братец, охотно спасу от букашек «Большой кружки». Пожалуйста, располагайте комнатой, когда задержитесь в Мезерне по служебному делу, я дам вам ключ.
— Покорно благодарю, дядюшка, но если вы отдадите мне ключ, то сами не сможете воспользоваться комнатой, когда она вам понадобится.
— Да что вы! В комнате две двери, одна на втором этаже, другая откидная, прямо в больничные палаты ведет. Мы смело можем оба пользоваться комнатой. Впрочем, я-то всего раза два-три в год там ночую, берите, берите же ключ! С этими словами он вынул из ящика стола ключ и протянул его Ности.
— Король, правда, пожаловал вам золотой ключ, — смеясь, сказал он, — но удовольствуйтесь тем, что король рогаликов предлагает вам железный. Ности ничего не оставалось, как положить ключ в карман.
— Этот ключ я считаю более высокой наградой, — возразил он, поклонившись. — Ведь он означает вашу ко мне благосклонность, ну, а первый просто ерунда, он только во время воинской службы пользу приносил. Но с тех пор, как я не в полку, он стоит не больше, чем шпоры у петуха.
— Да, я и забыл, что вы раньше военным были.
— Так точно. Вкусил солдатской жизни. Не житье — малина.
— А почему ж вы с ней расстались?
— По состоянию здоровья.
— Странно, братец, незаметно, чтобы организм у вас слабый или болезненный был.
«Я кровью харкал», — хотел было сказать Ности, но посовестился: не мог же он себя за чахоточного выдать! Он покраснел, смутился.
К счастью, в этот момент на дворе послышалось громыханье коляски. Тоот вскочил и бросился к окну.
— Прибыли мои дамы, — сказал он. — Им все-таки удалось выехать прежде, чем гроза началась.
Однако замешательство Ности не ускользнуло от его внимания, да и самого Фери раздосадовало, что он так неловко повел себя, а вопрос был для него весьма щекотливым. «Черт побери, надо ж мне о соломинку споткнуться, когда я столько уже заборов перепрыгнул!» — размышлял он, пока дамы, переодевшись и придя в себя от пережитого испуга, не появились наконец в гостиной.
Они подробно рассказали о похоронах, кто там был, кто как был одет, что говорил священник и так далее. Затем господин Тоот ловко направил беседу в иное русло, чтобы еще раз вернуться к военной жизни.
— Да, разлюбезное это дело. Родись я на свет второй раз и спроси меня создатель, кем я хочу стать, я бы ответил: с двадцати до тридцати лет гусарским подпоручиком, а там уж до конца жизни епископом, чтобы грехи замаливать.
— Что вы, папа! — улыбнулась Мари.
