Иннокентий Федоров-Омулевский - Шаг за шагом
-- Здравствуйте! -- холодно сказала она только.
-- Что это... что это значит-то?! -- с тревожным изумлением спросил Прозоров, видимо, опешив.
Он во все глаза смотрел на жену и как будто не узнавал ее после трехлетнего одиночества,-- до того чем-то новым, чем-то совершенно незнакомым ему веяло от всей ее фигуры, как бы выросшей, как бы получившей неведомую силу.
-- Что... что... что за встреча такая, -- повторил Дементьев Алексеич и широко развел руками.
-- После всех ваших писем, после тех бесчисленных оскорблений, которые вы не скупились рассыпать в них под видом собственного раскаяния, я думаю, вы не могли и рассчитывать на иную...-- резко сказала Лизавета Михайловна, прямо смотря в глаза мужу.-- Между нами,-- прибавила она,-- ничего не может быть общего теперь... кроме детей; я даже руку протянула вам только по необходимости.
-- Да... да... да... да что же такое письма? Что ты... что ты это, матушка!.. Опомнись! -- растерялся пуще прежнего окончательно сконфуженный супруг.
-- Я уже опомнилась, Дементий Алексеич,-- у меня на это было три года с лишком...-- заметила ему еще холоднее жена.-- Пожалуйста... оставьте ваше "ты" для кого-нибудь другого...
-- Прекрасно! прекрасно!.. нечего сказать, очень хорошо! Ну и расстанемся, матушка... не беспокойся! -- теперь уже ехидно-насмешливо говорил Прозоров, лихорадочно потирая себе руки.
Он значительно возвысил при этом голос и быстро заходил вдоль залы своими обычными мелкими шажками,
-- Пожалуйста, говорите потише, а то я немедленно уйду: у меня гости,-- твердо остановила его Лизавета Михайловна.
-- Не намерен... не намерен-с мешать вашим гостям...-- иронически раскланялся с ней Дементий Алексеич,-- а вы вот лучше детей... детей мне покажите.
-- Детей нет дома,-- ответила она просто.
-- Нету-с? Так, так, так!.. так и следовало ожидать от такой прекрасной матери...-- с прежним ехидством продолжал Прозоров, узнавший еще раньше от горничной, что дети уехали в гости.-- Ну, конечно, где же... где же вам сидеть с детьми! -- мешают...
Молодая женщина вся вспыхнула.
-- Дементий Алексеич! -- сказала она тихо, но гордо и решительно,-- предупреждаю вас, что я отвыкла от подобного обращения; предупреждаю вас также, что у меня найдется спасительное средство -- извините меня -- и от вашей глупости и от вашей пошлости. Если вы этого не понимаете...
-- Прекрасно, прекрасно... все понимаю-с! -- быстро перебил ее муж, сконфуженно отводя в сторону глаза.-- Вы вот лучше чаю... чаю мне дайте да за детьми... за детьми пошлите,-- прибавил он, как говорится, поджавши хвост.
Прозорова вышла, не сказав ни слова.
-- Сию минуту...-- обратилась она с принужденной улыбкой к гостям, проходя через столовую в свою спальню.
Здесь Лизавета Михайловна подошла к кровати, припала горячим лицом к подушкам и с минуту оставалась в таком положении; потом, несколько успокоившись, она осторожно заперла на ключ дверь, которая вела из спальни в залу, положила ключ себе в карман, постояла еще немного на месте совершенно неподвижно, с тупым испугом уставив глаза на эту запертую дверь, и медленной, неслышной походкой вернулась к гостям.
-- Какое у вас расстроенное лицо! -- с участием обратилась к ней Христина Казимировна.
У Прозоровой при этом замечании так и покатились слезы градом.
-- Я ужасно нервная...-- сказала она, вся покраснев и торопливо поднося платок к заплаканным глазам.
У Светлова чуть-чуть шевельнулись брови.
-- Вот потому-то и должны вы беречь себя, наша милая хозяйка...-- заметил он ей тем ласковым ободряющим голосом, от которого она всегда как будто оживала.
Вслед за Александром Васильичем и остальные гости также выразили Прозоровой свое внимание и участие, кто как мог, но с такой деликатностью, что ни один не позволил себе даже и намеком коснуться действительной причины внезапного расстройства хозяйки. Она, в свою очередь, сумела оценить эту деликатность и не стала удерживать дольше гостей, когда через несколько минут они начали прощаться. Светлов подошел к Лизавете Михайловне последним.
-- Только побольше твердости да самообладания...-- успел он шепнуть ей, когда пожимал ее руку.
Александр Васильич предполагал, что из передней он, хотя и мельком, а все-таки увидит приезжего, на которого ему очень любопытно было взглянуть, и нарочно одевался дольше обыкновенного; но зала оказалась пустой, и Светлов заметил только меховую шапку на столе да два огромных чемодана у печки. Дело в том, что когда гости Лизаветы Михайловны стали прощаться с ней, Дементий Алексеич, услыхав это, забыл свои обычные предосторожности против простуды и торопливо, неслышными шагами проскользнул, в чем сидел, на крыльцо, а оттуда пробежал на кухню, где и отдал приказание кучеру съездить немедленно за детьми.
-- Да ты, смотри... смотри, не вывали... не вывали барышень-то у меня!.. На поворотах... на поворотах-то поглядывай хорошенько!..-- строго-настрого наказывал ему огорченный супруг, пока гости его жены пробирались за ворота.
Вернувшись в комнаты, Прозоров уселся в столовой пить чай, предварительно позвав туда из спальни жену.
-- Так как же?.. Так уж мы и не будем... и не будем, значит, жить вместе? -- кивая головой, доспрашивался он с цинично-лукавой усмешкой.-- А... а дети? их-то... их-то как же? Ведь не бросить... не бросить же их, матушка, как щенят, на улицу,-- вы об этом-то подумали?
-- Вы очень хорошо знаете, Дементий Алексеич, что я всю жизнь мою о них продумала,-- спокойно ответила Лизавета Михайловна.
-- Да ведь надо же... надо же их будет куда-нибудь деть?
-- Дети останутся при мне,-- заметила она еще спокойнее.
-- Вот как! при ва-ас?.. Да вы без меня капиталы... капиталы, что ли, тут нажили?-- едко возразил Прозоров.-- Вы и о сю пору на мой счет живете.
-- Жила, Дементий Алексеич, это правда, но жила по неразумию, по неведению...
-- Просветились теперь?..-- с обидной колкостью осведомился Дементий Алексеич, ехидно улыбаясь и перебивая жену.
-- Да, просветилась,-- по-прежнему спокойно ответила она.
-- Кто же это... кто же это, позвольте узнать, так просветил вас? -- с той же улыбкой и колкостью спросил Прозоров.
-- Жизнь просветила и люди... непохожие на вас,-- пояснила Лизавета Михайловна с глубоким вздохом.-- Но ведь мы не об этом начали разговор теперь. Вы упрекнули меня сейчас, что я жила на ваш счет,-- что же, я не спорю, хотя, право, собственно на себя я издерживала до сих пор не больше того, что пришлось бы вам платить любой гувернантке, которая уж ни в каком случае не заменила бы детям меня. Но в том-то и дело, Дементий Алексеич, что продолжать подобную жизнь, выносить эти постоянные упреки... я не хочу и не в силах. Капиталов мне неоткуда было нажить здесь, вы это знаете, так зачем же спрашиваете. Однако ж, у вас, я думаю, осталось в памяти, что пять лет тому назад, в мои именины, вы подарили мне пакет с надписью: "Тебе и детям, на случай моей смерти"...
-- Как же... как же, матушка, не помнить такой капитальной глупости! -- быстро перебил Прозоров жену, саркастически засмеявшись.
-- Эти семнадцать тысяч лежат у меня нетронутыми,-- продолжала Лизавета Михайловна, прямо и с достоинством посмотрев на мужа,-- и, по праву подарка, принадлежат мне и моим детям. Но мне их не надо: бог весть еще, какими путями вы нажили их так скоро, хотя я несколько раз и слышала от вас прежде, что деньги эти сбережены только благодаря моей аккуратности в расходах. Другое дело -- дети: их я не в праве лишить того, что дано им; впрочем, очень может быть, что, с летами, и они будут краснеть за эти деньги... Теперь вы меня выслушайте хорошенько, Дементий Алексеич...
Прозорова остановилась, как бы собираясь с силами.
-- Глупости, глупости, глупости... и слушать, матушка, не хочу! -- скороговоркой перебил ее муж, быстро соскочив с места, и опять забегал мелкими шажками по столовой.
-- Нет, вы должны меня выслушать! -- настойчиво и твердо сказала она, наливая ему новый стакан чаю.-- Детские деньги я отошлю в государственный банк, а свою половину... сполна возвращу вам, если... если только вы дадите мне с детьми отдельный вид на жительство и... отпустите нас... в Петербург.
Хотя наружно Лизавета Михайловна и высказала свою мысль спокойно, но внутренно она трепетала вся, давая такой роковой оборот этому разговору.
Дементий Алексеич неистово замахал обеими руками.
-- Это чего... чего же... чего же такое?.. Час... час от часу не легче!.. Да ты... да ты... да ты совсем, матушка, с ума спятила, что ли, а?!.-- несвязно и скороговоркой бормотал он, бегая по комнате, как раненый зверь.-- Ты тут интрижку... интрижку, верно, какую-нибудь без меня завела, да теперь и задираешь... и задираешь нос кверху?.. Нет, погоди... погоди, матушка!.. Ты вот лучше прежде с мужем-то... с мужем-то как следует полюбезничай с дороги...
