Кнут Гамсун - А жизнь продолжается
Этот парень из Северного селения необычайно раздражал Августа тем, что упрямо держался за свою девушку. Август дал ему работу и хорошее жалованье, а где благодарность? Он пригрел на груди змею. Если Беньямину вздумалось вырезать имена на березе, он мог накарябать их и на цементном полу в кинозале. А уж если цемент схватится, они останутся там навеки. И как же это он оплошал, не проверил сразу же! Другое дело, Август сам увековечил дорогое ему имя на бетонной стене гаража. В укромном уголку, всего-навсего как приветствие, но Беньямин все равно унюхал. Ну у него и чутье!
Августа злило, что Беньямин и соперничество с ним отнимают у него столько времени. Это сбивало его на мирское и преследовало даже во сне, этому надо было положить конец. В воскресенье он отправился в Южное и присутствовал на молении в школе, которое проводил сам креститель. Чувствуя себя не в своей тарелке, Август уселся в заднем ряду, подальше от знакомых лиц. А их было несколько. Там была Корнелия, только она его не видела, там был Хендрик, там была Гина из Рутена, которая пела псалмы. Август не обнаружил в проповеди ничего такого, к чему бы можно придраться, креститель отталкивался от Писания, речь главным образом шла о том, чтобы прийти не замедлив в объятия милосердия. «Имейте в виду, люди добрые, солнцеворот давно миновал, — говорил оратор, — стало быть, вёдро и тепло продержатся не так уж и долго. Я хочу посоветовать всем, кто до сих пор еще не надумал, чтобы они пришли и сегодня же окрестились. Сейчас двенадцать, стало быть, через час…»
Август был к этому совсем не готов и побрел восвояси.
Не успел он перейти через мост, как у него зародились сомнения, может, оно и не следовало откладывать в долгий ящик и упускать такую возможность. Он повернул обратно.
Август присоединился к горстке людей, которые направлялись к реке, среди них были Блонда и Стина, горничные из усадьбы. Август подосадовал, что они оказались вместе, хорошо хоть, ему не встретился никто из его рабочих. Зато подошли Корнелия с Хендриком, они были уже крещеные, но хотели еще раз поприсутствовать на священнодействии.
— Как? — сказала Корнелия. — Вы тоже собрались креститься?
— Я должен еще маленько подумать, — ответил Август.
Он не имел ничего против того, чтоб окреститься заново, вовсе нет. Кто знает, может, овчинка и стоит выделки. Уверовала же и перекрестилась Корнелия, да и другие. А он чем хуже?
Короче, он решился.
Перед ним было несколько человек, в том числе и Блонда со Стиной, и ожидать, что с каждым будут разводить церемонии, не приходилось; сестры сюда уже наведывались, и процедура была им знакома, они без раздумий скинули туфли и стащили носки и подоткнули нижние юбки. Им осталось лишь снять сорочки.
В воздухе стояла водяная пыль, от водопада тянул резкий ветер, хотя светило солнце, впору было надевать рыбацкую робу, а на голову — зюйдвестку. Август заколебался. Подняв глаза, он увидел, что Корнелия за ним наблюдает.
Когда настал его черед, креститель сказал:
— Разувайся!
Ну не останавливаться же на полпути! Август снял ботинки и носки и закатал до колена штанины.
— Снимай пиджак, снимай жилет, снимай рубашку! — торжественно возгласил креститель.
Август повиновался. После чего оба они зашли в воду, и Август был крещен тремя погружениями во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь.
Холод был собачий.
Он как мог вытерся и поскорее оделся. Все это время Корнелия наблюдала за ним с недоверием, но теперь-то, надо думать, поверила, потому что подошла к нему с приветливым видом и пристроилась идти рядом.
Август смутился.
— И что ты на это скажешь? — спросил он ее.
А что ей говорить…
— Ну как же? Это выдающееся и исключительное событие в моей жизни, при том что я столько странствовал.
— Наверное.
— Только холодина страшная, не то что на Таити, — заметил Август, у которого зуб на зуб не попадал.
Корнелия считала, что он выдержал испытание. Наравне с другими.
— Другие намного моложе. А я всего-навсего старое корыто.
— Выходит, что нет.
— Значит, по-твоему, не старое корыто?
Углубляться в это Корнелия не захотела. Однако она по-прежнему держалась приветливо и в основном упирала на то, что он хорошо сделал, что окрестился.
— Да нет, я вовсе не такой уж и дряхлый, — заявил Август, молодцевато расправив плечи. — На линии я везде поспеваю, и не дай Бог кому-нибудь двинуть мне в ухо — пристрелю как собаку.
Хендрик шел набычившись, только что толку, Корнелия не обращала на него никакого внимания. Хендрика, похоже, вообще не устраивало, что Август крестился и они оказались на равных.
— Корнелия, а не пора ли нам домой? — спросил он.
— Нет, — сказала она, — мне сперва в эту сторону. Ну а ты, Хендрик, иди домой!
Прямо так и сказала, дала от ворот поворот! И, повернувшись к Августу, спросила, что поделывает Беньямин.
— Беньямин? Работает.
А где? Она была вчера в городе, только в кинозале его уже нету.
— Зачем он тебе понадобился? — недовольно спросил Август. — Он же некрещеный, не то что мы.
А понадобился он ей затем…
— Вот сейчас как раз тебе не стоит его беспокоить, — перебил ее Август. — Ему поручено ответственное задание, которое требует полной сосредоточенности.
— А где это?
— Не все ли равно. Зато он хорошо зарабатывает.
Разумеется, Августу приходится все ему растолковывать и показывать, потому как звезд с неба он не хватает.
— Это Беньямин-то?
— Да. Баранья башка. И красавцем его тоже не назовешь.
Но Август обещался ему помогать и обещание свое выполнит.
Помолчав немного, Корнелия спросила, не передаст ли он от нее Беньямину привет.
— Привет? С какой стати? Он же некрещеный, да и вообще.
А потом, Август может просто-напросто позабыть передать привет, он столько всего должен держать в голове, он же правая рука консула. Что же это он хотел сказать? Раз он крестился, она могла бы и поцеловать его, крепко, по-сестрински.
Корнелия побледнела:
— Нет.
— Я подумал, что раз я крестился, раз мы оба теперь крещеные… Мы ж теперь заодно — я, ты и твоя семья.
— Все, я пошла домой, — сказала она и повернула назад.
Август остался с носом.
Он мог бы пойти за ней следом. Ха! Ему ли не знать, как обращаться с застенчивыми молоденькими девицами! Но он был не в настроении и, по правде говоря, не совсем хорошо себя чувствовал: окунувшись в холодную крестильную воду и постояв на ветру, он продрог до костей. Он пустился было вприпрыжку, чтобы согреться, но запыхался, устал и вынужден был перейти на шаг. Черт возьми, он совсем расклеился! Господи, прости его, грешного!
Подходя к усадьбе, Август завидел толпу, состоявшую в основном из его рабочих. Поскольку он возвращался с собственных крестин и был в подавленном состоянии, то поспешил пройти мимо, ему не терпелось добраться до кровати. Насколько он понял, рабочие опять провели всю ночь на танцульках и веселье все еще продолжалось, наверное, у них была при себе и выпивка, они наскакивали друг на друга и горланили. Среди них толклось и несколько особ женского полу, из городских, а кроме того, Вальборг из Эйры со своим мужем. Вдалеке, у горной дороги, кто-то играл на гармонике.
Август улегся не раздеваясь и поплотнее закутался в одеяло.
Ему не спалось, он не мог согреться, лежа, в полудреме, он перебирал мысленно все, что с ним сегодня произошло. Он вполне мог поцеловать Блонду и Стину, только это не одно и то же, он и не подумал их об этом просить, разве он способен изменить Корнелии? Он не из таких!..
Неожиданно до его слуха донеслись чьи-то вопли. Что это? Вопят на улице. Август вскинулся, оперся на локоть, прислушался. Почуяв неладное, он соскочил с кровати и бросился к окну. Так и есть, потасовка, до чего ж ему знакомы эти крики и гиканье, так дерутся бандиты и прочий рассвирепевший люд. О, эти милые сердцу, незабываемые вопли, обращенные к небу!
Он выбежал во двор и помчался на шум.
В драке принимают участие обе его бригады. Рабочие вовсю орудуют кулаками, вокруг носятся женщины, пытаются их разнять, ребятня отбежала подальше, чтоб не путаться под ногами, и только докторовы мальчуганы глазеют с опасно близкого расстояния.
Ну что, выйдет из этого что-нибудь путное? Август, нахмурившись, наблюдает, драка не клеится, колошматят друг друга, а толку-то. Вон ударил Боллеман, жалко, что он нализавшись. Ага! Снова ударил, это уже получше! Ай, ну кто же это бьет в грудь? А это еще что, пинать и лягать друг дружку! С ума, что ли, они посходили, неужто слабо дать в зубы? И неужто же ни один не способен схватить противника за глотку и придушить?
