Редьярд Киплинг - Сталки и компания
– Да, я пришел за своим фунтом мяса[103]. Мне надо было забрать вас еще до матча с Эксетером, но побить Эксетер – это наша священная обязанность.
– А матч с выпускниками – это ведь тоже наша священная обязанность, сэр? – спросил Пероун. Матч с выпускниками был главным событием Пасхального семестра.
– Будем надеяться, что у них тоже нет времени на тренировку. А теперь по списку. Прежде всего, мне нужен Флинт. За тобой остался Евклид. Мы должны проработать с тобой логические выводы. Пероун – дополнительные чертежи по механике. Доусон отправляется к мистеру Кингу на дополнительные занятия по латыни, а Веннер – ко мне по-немецкому. Какой урон я нанес команде? – он сладко улыбнулся.
– Боюсь, что она погибла, – ответил Флинт. – Не могли бы вы подождать до конца семестра?
– Невозможно. В этом году в Сэндхерст будет просто давка.
– Чтобы всех порезали на части злобные афганцы, – сказал Доусон. – Вы действительно думаете, что там будет такой большой конкурс?
– Да, я вспомнил. Вместе с выпускниками приезжает Крэнделл... я попросил двадцать человек, но все равно сильной команды не получится. Не знаю даже, много ли пользы будет от него. Он совершенно не в себе после того, как прибыло тело бедняги Дункана.
– Крэнделл – Канонир? – спросил Пероун.
– Нет, младший – Ириска Крэнделл, – он служит в пехоте. – Вы появились сразу после его ухода, Пероун.
– В газетах про него ничего не было. О Кабане мы, конечно, читали. А что сделал Крэнделл, сэр?
– Я принес индийскую газету, которую мне прислала его мать. Это довольно, как вы бы сказали, «здоровый» кусок текста. Прочитать? – Ректор умел читать. Когда он закончил читать четверть колонки мелкого текста, все вежливо его поблагодарили.
– Это слава нашего колледжа! – сказал Пероун. – Жаль, что он не успел спасти Кабана. Их стало девять за последние три года, да?
– Да... А пять лет назад я снял Дункана со всех игр для дополнительных занятий, – сказал ректор. – Кстати, кому вы хотите передать руководство играми, Флинт?
– Я еще не думал об этом. Кого бы вы посоветовали, сэр?
– Нет уж, спасибо. Я случайно услышал за своей спиной, что Прусака Бейтса называют хитрой бестией, но уж чего-чего, а брать на себя обязательства за нового ответственного по играм я не буду. Решайте это сами. Спокойной ночи.
– И вот такого человека, – сказал Флинт, когда дверь закрылась, – вы хотите беспокоить дамскими школьными склоками.
– Да я тебя разыграть хотел, – тут же отреагировал Пероун. – Тебя так легко обмануть, Флинт.
– Ладно, неважно. Ректор полностью разбил всю команду, и теперь нам придется собирать ее по кусочкам, или же выпускники победят нас в два счета. Давайте организуем вторую команду и сыграем нормальный матч. У нас полно способных ребят, которых можно натаскать до матча.
Дело было представлено школе в настолько неотложном виде, что даже Сталки и Мактурк, демонстративно презиравшие футбол, вполне серьезно сыграли полный матч. Их сразу же включили в команду, пока их пыл не успел поостыть, да и их статус требовал от них благородного поведения. Команда тренировалась четыре дня в неделю, и впереди замаячила надежда.
В последнюю неделю семестра стала прибывать команда выпускников, и восторг при их появлении был прямо пропорционален их значимости. Кадеты из Сэндхерста и Вулвича, которые покинули колледж всего год назад, но уже напускали на себя страшную важность, были встречены радостными криками своих недавних соседей по комнате: «Привет! Ну как там в “Лавке”[104]?» Младшие офицеры, уволившиеся в запас, удостоились большего внимания, но ясно было, что они не совсем то. Отступники, которые не попали в армию, а ушли работать в банки, были встречены радушно по старой дружбе, но без особого восторга. Но когда на сцене появились шагавшие вместе с ректором настоящие военные – офицеры и джентльмены во всей своей красе, – успевшие съездить на край земли и вернуться обратно (и при этом они ничуть не важничали), – школа расступилась по сторонам в немом восхищении. А когда один из них положил руки на плечи Флинту, ответственному по играм, с возгласом «Боже мой! Как случилось, что ты так вырос? Ты был мелким клопом, когда я уходил», – над головой Флинта явственно засветился нимб. Они ходили взад-вперед по коридору с маленьким рыжим сержантом, рассказывая новости об армейской жизни, они внезапно появлялись в классах, втягивая носом хорошо знакомый запах чернил и известки, они находили племянников и кузенов в младших классах и дарили им бесценные подарки или заходили в физкультурные залы и просили Фокси показать новые фигуры на перекладине.
Но в основном они беседовали с ректором, который был всем им и отцом, и исповедником, и генералом, ведь то, о чем они кричали в бездумной юности, подтвердилось в беспечной зрелости: Прусак Бейтс был «хитрая бестия». Все юноши – пылкий, запутавшийся в своих отношениях с дочкой булочника в Плимуте; осторожный, получивший небольшое наследство, но не доверявший юристам; честолюбивый, застрявший на распутье и не понимающий, какой из путей лучше; экстравагантный, преследуемый кредиторами; заносчивый, попавший в центр раздора в полку, – все они несли свои невзгоды ректору, и этот Хирон[105] на языке уже совсем не маленьких мальчиков советовал им, как лучше поступить. Поэтому они постоянно толпились в его корпусе, курили его сигары и пили за его здоровье, как пьют везде, когда встречаются старые школьные друзья.
– Ни на минуту не прекращайте курить, – сказал ректор. – Чем меньше вы тренируетесь, тем лучше для нас. Я совершенно деморализовал нашу команду дополнительным обучением.
– А у нас тоже случайно набранная команда. Вы сказали им, что нам понадобится замена, даже если Крэнделл сможет играть? – спросил инженер-лейтенант, на груди которого красовался орден «За боевые заслуги».
– Он написал мне, что он будет играть, поэтому я думаю, что он не сильно пострадал. Он приезжает завтра утром.
– Это Крэнделл-младший вынес тело бедного Дункана? (Ректор кивнул.) А куда вы его поселите? Мы и так уже выселили вас из корпуса и из дома, ректор-сахиб, – это был командир эскадрона бенгальских уланов.
– Бейтс-сахиб... – канонир обнял ректора тяжелой рукой, – что-то у вас на уме. Признавайтесь! Знаю я этот блеск в глазах.
– Неужели ты не понимаешь, чокнутый? – прервал его сапер-подводник. – Крэнделл будет жить в спальне как наглядный пример для поддержания морального духа и так далее. Разве не так, ректор-сахиб?
– Так. Ты слишком много знаешь, Первис. За это я тебя и порол в семьдесят девятом.
– Пороли, сэр, и мне всегда казалось, что вы натирали розги мелом.
– Н-нет. Но у меня верный глаз. Возможно, это тебя сбило и смутило.
Тут раскрылись шлюзы воспоминаний, и все стали рассказывать истории, случившиеся после школы.
Когда утром накануне матча приехал из Эксетера Крэнделл-младший – теперь лейтенант Р. Крэнделл из индийского пехотного полка, – его встречал весь колледж: все старосты уже пересказали статью, которую прочитал им ректор в кабинете Флинта. Когда в классе Праута поняли, что он воспользуется своим правом переночевать в корпусе, Жук вбежал в класс Кинга, дверь которого была рядом, исполнил танец победы в огромном вражеском классе и отступил под градом чернильниц.
– Зачем вообще ты удостоил их своим вниманием? – спросил Сталки; он играл запасным за выпускников и выглядел просто великолепно в черной шерстяной футболке, белых трусах и черных гольфах.
– Я разговаривал с ним, когда он переодевался в спальне. Я помог ему снять свитер. У него все руки в шрамах... в ужасных красных порезах. Он расскажет нам об этом сегодня вечером. Я его попросил, когда зашнуровывал ему ботинки.
– Ну, у тебя всегда хватало наглости, – завистливо сказал Жук.
– Просто вырвалось. Но он ничуть не рассердился. Классный парень. Буду играть как зверь. Скажи Турку!
Техника игры в этом матче была древней, как мир. Борьба за мяч была жесткой и долгой: удары были прямыми и точными, а вокруг стояла вся школа и кричала «Давай, давай!» К концу игры все потеряли всякое ощущение приличия, и матери учеников, стоявшие слишком близко к полю, услышали такие слова, которые не входили в программу обучения. Никого с поля не выносили, но обе стороны почувствовали себя лучше, когда матч кончился. Жук помог Мактурку и Сталки надеть куртки. Эти двое встретились в самом центре многоногой свалки, и, как сказал Сталки, они «могут гордиться друг другом». Когда они шли, пошатываясь на деревянных ногах, чтобы встать в задние ряды команды – ранг запасных не позволял им стоять вместе с основными игроками, – они увидели около стены коляску с пони и услышали хриплые крики: «Отлично сыграли. Здорово!» Это был Стеттсон, бледный, с запавшими глазами, который вылез из коляски в сопровождении недовольного кучера.
